– Дамский клуб! – вдруг воскликнула кузина Батильда.

– Что с ним? – спросила Артемида.

– Да то, что мы завтра встречаемся.

– Разумеется, – кивнула Гера. – Но разрешит ли Максимус Фебе туда отправиться?

Дамское благотворительное общество, которое помогало приюту обездоленных и брошенных детей, было детищем Геры. Клуб беспризорных, членами которого являлись исключительно дамы – джентльмены не допускались, – был создан, чтобы помогать сиротскому приюту в трущобах Сент-Джайлза. Дамы встречались нерегулярно, однако Феба с нетерпением ждала заседаний клуба, поскольку это была редкая для нее возможность появиться в обществе, когда Максимус не возражал… или, по крайней мере, не возражал до сих пор.

– Он ее не отпустит, – тихо сказала Артемида. – После того, что случилось…

– Да, но мы как раз собирались рассмотреть кандидатуры участниц… – Гера, как могла, старалась не выдать огорчение. – Наверное, придется отложить заседание. Как вы думаете?

– Нет, – твердо сказала Феба. – Мне надоело прятаться и спрашивать, когда и куда я могу пойти.

– Но, дорогая, это может оказаться опасным… – начала Артемида.

– Заседание дамского клуба? – Феба не верила своим ушам. – Мы все знаем, что безопаснее места нет.

– Но это же в Сент-Джайлзе, – напомнила кузина Батильда.

– И все знатные дамы общества привозят с собой самых сильных лакеев. Я буду окружена защитниками, не говоря уж о моем капитане и двух слугах. Не уверена, что Рид вообще понимает, что его нанял Максимус, а вовсе не капитан Тревельон.

– Хорошо хоть ты признала, что он твой капитан, – ехидно заметила Гера, но вмиг стала серьезной, поскольку в другом конце гостиной открылась дверь. – Впрочем, не знаю, как ты сумеешь договориться с Максимусом.

– Я тоже не знаю, но попытаюсь, – объявила Феба. – Я человек, а не певчая канарейка в клетке.

Она почувствовала его присутствие лишь тогда, как услышала за спиной стук его каблуков. Черт! Если бы он пользовался одеколоном, она по крайней мере могла бы понять, что он поблизости.

– Миледи, – услышала она знакомый голос. – Его светлость сообщил мне, что человек, который пытался вас похитить, больше вам не угрожает, однако хотел бы напомнить, что вы пусть и не канарейка в клетке, но и не просто женщина, а драгоценная добыча. И пока есть желающие вас украсть, я всегда буду рядом.

Феба почувствовала, как щеки заливает жаркий румянец. Как только представится возможность остаться с капитаном наедине, она недвусмысленно даст ему понять, каково «добыче» слышать такие слова.

Тревельон наблюдал, как леди Гера уводит из гостиной остальных дам. Минутой ранее, когда они решительно взяли его подопечную в кольцо, он подумал, что не миновать бы ему выволочки, не будь они благовоспитанными леди.

И угроза не миновала, судя по нежному румянцу на щеках леди Фебы. Сегодня на девушке было небесно-голубое платье, а вместо привычной кружевной косынки корсаж украшало тонкое кружево, соблазнительно обрамлявшее и словно обнимавшее округлые груди. Капитан невольно подумал, что холодноватый тон платья делает ее губы похожими на спелые ягоды: мягкие, сладкие и сочные. Как бы ему хотелось впиться в них поцелуем…

Тревельон отвел взгляд, одергивая себя усилием воли.

– Я так рада, что ты сможешь поехать на заседание дамского общества, – пропела леди Гера, звонко чмокнув сестру в щеку, и послала стражу строгий взгляд, прежде чем выплыть из комнаты с гордо поднятой головой.

Тревельон раздраженно вздохнул, и в этот момент песик мисс Пиклвуд принялся вырываться из ее рук, так что даме пришлось наклониться, чтобы спустить его на пол.

– Полагаю, Миньон готова отправиться на дневную прогулку.

– Милашка, – сказала ее светлость с улыбкой, глядя, как крошечная собачка скачет среди дамских юбок. – Велю горничной принести Бон-Бон, и мы к вам присоединимся.

– Отлично, – возвестила мисс Пиклвуд. – Феба, ты тоже идешь?

– Мне, наверное, не мешало бы сделать круг по саду.

На лице девушки играла любезная улыбка, но Тревельон мог бы поклясться, что услышал нотку отчаяния в ее голосе.

И когда она, не сказав ему ни слова, вдруг развернулась и выбежала из гостиной, он укрепился в своем подозрении. Последовав за своей подопечной, он поймал сочувственный взгляд ее светлости; только сочувствие это было ему без надобности.

Гостиная венчала собой парадную лестницу, по которой можно было спуститься на главный этаж Уэйкфилд-хауса. Тревельон пристально наблюдал, как леди Феба преодолевает начищенные до блеска мраморные ступени. Она ни разу не оступилась – впрочем, как всегда, – но он все равно не спускал с нее глаз.

На нижней площадке лестницы леди Феба повернулась и пошла в глубь дома, скользя пальцами по стене. Он заковылял вслед за ней, куда как менее грациозно, стараясь не выпускать из виду колышущиеся ярко-голубые юбки. Она почти добежала до высоких дверей, ведущих в сад, когда он поравнялся с ней.

– Это очень некрасиво, миледи, заставлять бегать инвалида!

Она не обернулась, разве что расправила плечи.

– Боюсь, капитан, что мы, драгоценные добычи, обожаем вести себя не лучшим образом.

С этими словами Феба распахнула дверь и очутилась на широких гранитных ступенях, спускающихся в сад. Голубой цвет платья на сером фоне гранита и сочная зелень травы зажгли золотистые огоньки в ее светло-каштановых волосах. Она казалась живым воплощением весны, ангельским созданием в своей прелести.

Прекрасно! Если бы она еще не столь решительно пыталась от него убежать.

Капитан ускорил шаг и схватил ее за руку.

– С вашего позволения, миледи.

Тревельон предполагал вспышку раздражения, однако не стал дожидаться и просто положил ее ладонь на сгиб своей левой руки. В траве могли быть кочки; должно быть, Феба сообразила, что будет выглядеть глупо, если шлепнется и расквасит свой надменный нос.

– Вряд ли вас можно назвать инвалидом, – заявила она резко.

Сжав губы, Тревельон повел леди вниз по ступеням.

– Не знаю, миледи, как еще назвать того, кто не способен стоять, не опираясь на трость.

Она фыркнула в ответ.

– Что ж, можете считать себя инвалидом – хоть я и убеждена, что это не так, но требую меня называть как угодно, только не добычей.

– Прошу прощения, если невольно оскорбил вас, миледи.

– В самом деле?

Он сдержал тяжелый вздох.

– Странно, что мои вполне обоснованные замечания показались вам оскорбительными, миледи.

– Право же, капитан, теперь я понимаю, отчего вы до сих пор не женаты.

– Серьезно?

– Да кому захочется, чтобы его считали добычей, особенно женщине.

Вероятно, разумнее сейчас отступить.

– Возможно, мое суждение показалось вам слишком категоричным, однако вы должны понимать, миледи, что исключительно дороги своему семейству.

– Должна? – Феба остановилась, заставив остановиться и капитана, поскольку он не хотел ее отпускать. – Отчего же? Родные любят меня – и я плачу им тем же, – но должна признаться, что испытываю дурноту, когда слышу, как меня называют вещью, пусть и драгоценной.

Тревельон с удивлением взглянул на нее.

– Многие мужчины видят в вас драгоценную добычу. Вы сестра герцога, наследница…

– И вы тоже? – перебила его Феба.

Он смотрел на нее, такую хорошенькую, страстную, способную свести с ума. Разумеется, для него она далеко не добыча: не будь слепой, увидела бы это давным-давно.

Он слишком замешкался с ответом, и, сложив руки на груди, леди раздраженно усмехнулась:

– Так что же, капитан Тревельон?

– Мой долг – охранять вас, миледи.

– Я спрашивала не об этом, капитан! Для вас я тоже просто ценный объект? Шкатулка с драгоценностями, которую нужно беречь от воров?

– Нет, – ответил он со всей серьезностью.

– Это радует.

Она положила ладонь на его руку, и ее прикосновение было как раскаленное клеймо на его коже, невзирая на слои ткани, которые их разделяли. Однажды он не выдержит, и когда это произойдет, она увидит, что он не каменный.