– Дорогая, я знаю, – сказала Гера, – ты очень старалась его слушаться.

– Позволь, я поговорю с ним, – добавила Артемида. – Максимус всегда тверд как кремень, когда речь заходит о твоей безопасности, но, возможно, немного смягчится, если я сумею убедить его, что жить как в тюрьме тебе тоскливо.

– По крайней мере мог бы убрать этого типа, что следует за мной точно тень, – вполголоса заметила Феба.

– А вот это крайне маловероятно, – подала голос кузина Батильда. – И кроме того, капитана Тревельона сейчас с нами нет, не так ли?

– Лишь потому, что я в стенах Уэйкфилд-хауса. – Феба тяжело выдохнула. – Я бы нисколько не удивилась, если он торчит где-то за дверью, пока я пью чай. А вы видели Хатуэя и Рида?

– Да, – в замешательстве ответила Гера.

– Они так и стоят возле заднего окна, да? – Феба не ждала ответа, поскольку не сомневалась, что лакеи беспрекословно выполняют приказ и не сводят с нее глаз. – Максимус велел им тоже меня охранять.

Последовало долгое молчание, весьма неловкое, по ее мнению, прежде чем Артемида заговорила.

– Феба… – И затем внезапно перебила себя. – Нет, дорогой, только не чайную чашку. Боюсь, это не для малышей.

Последние слова были обращены к старшему сыну Геры, Уильяму, очаровательному малышу двух с половиной лет, который, судя по душераздирающему воплю, всерьез вознамерился добраться до чайной чашки.

– Ох, Уильям, – пробормотала расстроенная Гера, когда хныканье возвестило о пробуждении второго сынишки, который дремал у нее на коленях. – Вот разбудил Себастьяна.

– Простите, миледи.

Смарт, няня Уильяма, подошла к хозяйке, чтобы забрать своего подопечного, но Гера ее успокоила:

– Это не ваша вина: просто чайные предметы ужасно соблазнительны.

– Можно? – Феба протянула руки.

– Осторожно, он пускает слюни, – предупредила ее Гера.

– Все малыши такие, – успокоила ее кузина, почувствовав на коленях тяжесть извивающегося тельца племянника, и немедленно обхватила его руками, чтобы не свалился.

Себастьяну было всего три месяца от роду, он еще не умел сидеть, поэтому пришлось держать его вертикально. Ощутив сладкий молочный запах, исходивший от его кожи, она добавила:

– Не слушай маму, кроха: я просто обожаю, когда мужчины пускают слюни.

За свою опрометчивость Феба была вознаграждена радостным гуканьем, а через мгновение крошечные пальчики очутились у нее во рту.

– Ты сама напросилась, – напомнила сестра.

– Позвольте мне забрать Уильяма, миледи, – мягко вмешалась няня.

– Ну что, малыш, не хочешь ли пойти с няней Смарт посмотреть, что там, в саду? – поспешно подхватила Гера. – Можешь взять сахарное печеньице.

Когда дверь за ними закрылась, Батильда заметила:

– Мне нравится эта девушка. Очень воспитанная, вроде бы умелая, прекрасно ладит с нашим сладким Билли. Где ты ее нашла?

– Не поверишь, но Смарт нам рекомендовала бывшая экономка леди Маргарет. Очень расторопная и образованная, мне нравится. Сама экономка ни с того ни с сего заявила, что уходит от Марго: полагаю, нашла более выгодное место.

– Еще бы! Что может быть лучше места в доме дочери маркиза? – удивилась Артемида.

– Там дело не в этом! – выпалила кузина Батильда. – Я слышала, что та девица отправилась к Монтгомери, чтобы вести городской особняк герцога.

– Каким образом ты все это узнаешь? – спросила Гера с изрядной долей огорчения в голосе.

Феба могла ей только посочувствовать: кузина Батильда всегда первой узнавала самые горячие сплетни.

– А что, по-вашему, мы обсуждаем за чаем в кружке седовласых дам? – Пожала плечами кузина Батильда. – Вот, например, только вчера я узнала, что лорда Фезерстоуна видели в обществе леди Оппертайн в Гайд-парке, где они вместе любовались утками в пруду.

– И что же здесь скандального? – Гера была явно озадачена.

– Ничего, если не брать во внимание, что джентльмен был без штанов, – торжествующе произнесла кузина Батильда. – И вообще без белья.

Брови Фебы сами собой поползли на лоб.

– Зато подвязка леди Оппертайн была у него на…

– Может, хотите еще чаю? – поспешила предложить Гера, явно стараясь замять неловкость.

– Пожалуйста, – откликнулась Артемида.

Звякнул фарфор.

Феба самым вульгарным образом почмокала губами, и малыш засмеялся. Как ни щурилась, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть, даже голову Себастьяна Феба не смогла увидеть, поэтому спросила у сестры:

– Какого цвета у него волосы?

Повисла пауза. Феба, конечно, не видела, но знала, что все смотрят на нее, и на миг пожелала – пожелала всем существом – стать такой, как все: не быть для семьи причиной тревог или, хуже того, обузой. Чтобы можно было просто взглянуть и, черт возьми, увидеть, как выглядит любимый племянник.

Сейчас это невозможно…

На столе что-то звякнуло.

– Ох, Феба, прости! – ахнула Гера. – Не верится, что я до сих пор не сказала тебе…

– Нет-нет. – Феба покачала головой, стараясь побороть отчаяние, потому что вовсе не хотела, чтобы они испытали чувство вины. – Вам не нужно извиняться, правда. Просто… просто мне захотелось узнать.

Гера глубоко вздохнула: похоже, едва сдерживала рыдания, – и Феба стиснула зубы.

Артемида откашлялась и заговорила – как всегда, тихо и уверенно:

– У него черные волосы. Разумеется, какими они станут, когда Себастьян подрастет, никто не знает, но он точно будет совершенно непохож на нашего сладкого Билли. Глаза у него темно-карие, кожа смуглая, тогда как у братца белоснежная. И мне кажется, у него будет баттеновский нос.

– Только не это! – воскликнула Феба и почувствовала, как ее губы сами собой сложились в улыбку, плечи облегченно обмякли.

Нос Максимуса был скромной пародией на нос Баттенов. Но если портреты предков действительно передавали жизненное сходство, носы эти иной раз бывали выдающихся размеров.

– Я считаю, крупный нос придает мужчине солидности, – вмешалась кузина Батильда с легкой ноткой неодобрения в голосе. – Даже у твоего капитана нос, можно сказать, немаленький, и, по моему мнению, именно потому у него такой уверенный вид.

– Он совсем не мой, – возмутилась Феба, но все же не удержалась и спросила: – Почему именно нос свидетельствует о каких-то особых качествах мужчины?

– Он довольно привлекателен, – начала кузина Батильда.

Артемида тут же подхватила:

– Ну а нос… чем больше, тем лучше!

– Да, именно! – Положил конец словесному потоку голос Геры.

Все замолчали, чтобы перевести дух, и в наступившей тишине захныкал малыш Себастьян.

– Наверное, проголодался, – предположила Гера, забирая малыша у сестры.

Феба слышала шорох одежды – ребенка прикладывали к груди. В своем желании кормить самой сестра шла наперекор моде, но Феба ей завидовала. Что может быть чудеснее, чем держать в руках маленькое теплое тельце; кормить и лелеять собственного ребенка…

Феба опустила голову в надежде, что печаль и тоска не отразились на ее лице. Что правда, то правда: у нее прискорбно мало шансов встретить подходящего джентльмена – даже если предположить, что кто-то вообще захочет взять в жены слепую.

– Так как же на самом деле выглядит капитан Тревельон? – спросила она, пытаясь отвлечься от грустных мыслей.

– Ну-у, – задумчиво начала Гера. – У него вытянутое лицо.

Феба рассмеялась.

– Это мне ни о чем не говорит.

– Худощавое, – добавила Артемида. – У него такие глубокие морщины возле рта. Губы довольно тонкие.

– А глаза голубые, – вмешалась кузина Батильда. – Довольно выразительные.

– Скорее пронзительные, – поправила ее Гера. – Да, и еще темные волосы. Думаю, он носил белый парик, когда служил в драгунах, но, выйдя в отставку, уже успел отрастить волосы и теперь заплетает их в довольно тугую косичку.

– И носит только черное, разумеется, – сказала Артемида.

– Вот как? – Феба наморщила нос: надо же, оказывается ее все это время сопровождало живое олицетворение самой смерти.