— Если ты это сделаешь, — сказала Ива, — ты изменишься навсегда. Пути обратно уже не будет.

— Мы всю жизнь идем так, что пути обратно нет, — буркнул я. — Рождаемся — и пути обратно нет. Умираем — то же самое. Вот только мы с Витькой ухитрились войти в одну и ту же реку дважды.

— И вы изменились, — мягко сказала Ива.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы были обычными людьми. А стали необычными — вероятно, самыми необычными в этом мире. И все же не рекомендую чинить расправу. Это привлечет внимание руководства страны…

— Я приказал им все забыть. Вера и Рина переведены в другое место. Какое — не ихнего ума дело. А где Сам машину профукал, пусть сам придумывает. Не моя забота.

— Вот и прекрасно.

— А что касается руководства страны, то я с ними поговорю. И с Админом, который засадил тетю на каторгу, — тоже.

— Пойдешь дорогой мести?

— Только не начинай этих моральных завываний о том, что месть — это плохо. Несправедливость должна быть наказана!

Сам не заметил, как последнее предложение произнес вслух.

— Согласен, — сказал Витька, который понимал, что происходит и с кем я беседую.

Территорию каторги покинули у реки — той, что поменьше, делившей каторгу на мужскую и женскую половины. Миновали КПП, а затем повернули налево, где в заборе имелись наглухо запертые ворота. Я заставил зачарованных охранников их отпереть. Когда мы проехали через них, они тщательно заперли проход и забыли об этом странном инциденте.

Егорушка остался на каторге, да и хрен с ним. Если с ним разберутся и отпустят, он получит урок на всю жизнь впредь не перечить человеку со сверхъестественными способностями. А не отпустят, познакомится поближе со столь дорогой ему страной и ее порядками. Правда, я сомневался, что это знакомство изменит его мировоззрение.

Еще до полудня мы очутились в Поганом поле, на еле различимой грунтовой дороге, виляющей среди молодых деревьев. Когда-то здесь лес вырубили, но он вырос заново. Следовательно, когда-то давно Поганого поля здесь не было… Вечная Сиберия отступает от натиска Погани не только на юге.

— До обеда управились, — внес нотку позитива Витька, когда колючая ограда каторги пропала среди кустов и деревьев далеко позади. — В кои-то веки. А то застреваем на каждом шагу.

— Ага, — мрачно согласился я.

— Куда мы поедем? — ровным голосом поинтересовалась Рина, наша новая неожиданная спутница. Она держала тетину голову на коленях, чтобы защитить от тряски машины. Спросила таким тоном, что было ясно: если ей не ответят, она промолчит, не обидится. Привыкла, что с ней обращаются, как с животным. Хотя сама животным не стала, не оскотинилась…

Я постарался ответить ей как можно обстоятельнее:

— Отъедем чуть дальше от Вечной Сиберии, остановимся в Поганом поле. Мы с Витькой знаем, как в нем выживать. Построим временное жилище, чтобы тете было комфортно. Нельзя, чтобы сиберийцы нам напакостили.

— Тебе разве напакостишь? — слабо улыбнулась Рина.

Я глянул на нее в зеркало.

— Напакостить при желании можно кому угодно… Лишний раз не будем нарываться.

— А потом? — с нажимом спросила женщина.

Я пожевал губами. Понял, что она имеет в виду. Потом — это когда тетя умрет. Обернувшись, посмотрел на тетю — она заснула.

— Потом мы с Витькой поедем на юг, к Отщепенцам. Но по пути заглянем кое-кому в гости…

“К Решетникову и в 37-й Посад, к Администратору”, — договорил я мысленно.

— Так ты у Отщепенцев магии научился? — спросила Рина.

Она говорила немного грубым тоном и “тыкала” мне, но это не вызывало во мне неприятия. На каторге и не так заговоришь. То, что она ухаживала за тетей, многое ей прощало.

— Не только, — расплывчато ответил я.

Вопросов больше не последовало. Она не поинтересовалась, что будет с ней, не спешила домой — видно, дома у нее нет. Или ей все равно, или она решила пока не наседать и выяснить свою судьбу позже.

***

Северные края богаты лесами и реками — в отличие от южной местности, пустынной и сухой. Я ехал по едва различимой дороге куда глаза глядят и сообразил, что ищу, лишь когда это что-то попалось на глаза. Вернее, не на глаза, а в зону действия моего радара, третьего ока. Засветилась сама собой иконка допарта Дольмена, появился текст на интерфейсе:

ОБНАРУЖЕН ПОРТАЛ В НЕАКТИВНОЙ ФАЗЕ

То, что надо. Я потихоньку сбавил скорость и проехал еще метров двести, пока впереди не показался поросший ивняком берег ручья, узкого, но глубокого, с песчаным дном и прозрачной водой. Местечко словно специально придумано для семейного пикника. Что ж, нашу компанию с некоторой натяжкой можно назвать и семьей.

Никто не усомнился в том, что я остановился в этом местечке из-за воды. Никто не увидел в густом подлеске Ведьмин круг с дольменом. Судя по состоянию дороги, людей здесь не бывало несколько лет. Мы находились в глубине леса километрах в тридцати от границы Вечной Сиберии, в достаточной безопасности, если не считать Погань. С некоторых пор я предпочитал общество Уродов, нежели людей.

Когда я остановил машину на берегу, Витька и Рина молча вылезли из кабины и принялись разгружать багажник, ставить палатку, накрывать “на стол” к обеду. Тетя продолжала спать на задних сидениях.

Я включил третье око на полную катушку и прогулялся по окрестностям — насобирал охапку трав для того, чтобы соорудить ведьмины мешочки для отпугивания ночных уродцев. Кое-какие “ингредиенты” не нашел — эти растения здесь не произрастали, — но понадеялся, что всего остального хватит. В темном сыром овраге наткнулся на Поганый гриб — он торчал среди кустов бледным пульсирующим мешком размером с легковушку. Тут они, Уроды, изволят почивать днем, чтобы ночью по полю погуливать…

Посетила идея выпустить очередь из автомата по этому бурдюку, но это было глупо — Урода так просто не убить, лишь пули зря потрачу.

Третий глаз подсказал, что в этом густом северном лесу, настоящей тайге, полным-полно разной живности в виде ежей, белок, всяких грызунов, ласок, лис, птиц, барсуков, зайцев. Если не выпендриваться, то пожрать тут всегда найдется — а выпендриваться и выбирать еду среди нас никто не собирается, в этом я не сомневался.

Моя магия, кажется, не действует на рыб, и удочек у нас нет. Эх, а я бы порыбачил!

Сколько я ни сканил лес, медведей не учуял. Косолапые здесь или не водятся, или шляются где-то далеко.

Когда я вернулся к становищу (стал называть про себя место нашей стоянки по-отщепенски), выяснилось, что Витька и Рина сложа руки не сидели. Смастерили столик из нескольких валунов и тряпки, “стулья” из пучков травы и матрасов, развели крохотный костерок у самого ручья и вскипятили воду. Ели мы то, что было в кастрюле, а именно густой суп с разваренным овсом, ячменем, овощами и даже крохотными кусочками жесткого мяса. Мда, теперь кое-кто из каторжан недополучит хавки…

Рина покормила и попоила тетю Веру без всякого напоминания с моей стороны. Тетя съела ложки три и снова впала в забытье.

— Ты меня освободил только из-за тети? — заговорила Рина своим грубоватым голосом, когда мы поели и попили. — Чтобы я за ней ухаживала?

— Не только, — ответил я. — В благодарность, что ты ухаживала за ней и раньше.

Рина выпятила губу и кивнула.

— Ты колдун, — заявила она. — Перед тобой наше грозное начальство прыгало, как дрессированные мартышки. Сроду я их такими не видывала. Если у тебя такая сила, отчего тебе всю каторгу не освободить? Или полагаешь, что они-таки ее не заслужили?

— Не полагаю.

— Что ж тогда? Не считаешь нужным добро просто так делать, за бесплатно?

Она начинала меня раздражать. Будто уязвить хочет непонятно за что вместо благодарности.

— Мы с Олесем приехали спасти его тетю, — сказал Витька, тоже почуяв наезд и заступаясь. — И спасли тетю. А у вас, дамочка, какие-то претензии.

— Да какие у меня претензии, — слабо улыбнулась Рина, — что вы. Я уж не мечтала на воле побывать… Просто непонятно мне, почему бы человеку с такими силами порядок в мире не навести.