Сам остановился и выпрямился. Холодные голубые глазки за толстыми круглыми линзами остекленели.

— Вы сейчас поедете к себе в офис… — продолжил я.

— Куда? — тихо изумился Сам.

— Ну, в кабинет. В штаб-квартиру. Как там она у вас называется? Короче. Едете к себе и разыскиваете для нас одну арестантку. Зовут Вера… — Я замялся. До сих пор не выяснил, какая фамилия у моей родной тетки. Панова?

— Женская часть учреждения по другую сторону реки, — сказал Сам.

— Твою мать, — с чувством произнес я. Подумал. — Ива, как поступим? Ты скачала из эгрегора инфу, что моя тетя здесь…

— Все правильно, — отозвалась Ива.

— Мы от реки отъехали на пятнадцать кэмэ!

— Спроси, о какой реке речь, — посоветовала Ива. — Это может быть совсем другая река. И сколько времени добираться до женской части.

Я обратился к Самому:

— Сколько пилить до женской половины вашей шараги?

— На моей машине минут десять.

— О! — обрадовался я. — Это другая река. Привези Веру сюда, немедленно. Она немолодая, худая, кашляет. Если будет несколько Вер, схожих по описанию, привези всех, а я тут разберусь.

— Женской частью руководит свой начальник, — сказал Сам. — То есть начальница. Я ей приказывать не могу — статус у нас одинаковый…

— Да блин! А вызвать сюда ты ее не можешь?

– “Тишь-да-гладью” она не шибко интересуется…

Вмешалась Ива:

— Тебе придется поехать с ним в женскую часть, зачаровать начальницу и вывезти тетю.

— Сам понимаю, — буркнул я. — Отсидеться возле КПП не удастся… Начинаю склоняться к мысли, что здорово лоханулся, не зачаровав самого Председателя. Из Князьграда не пришлось бы уезжать. Сидели бы, в потолок поплевывали, нам бы тетю на блюдечке преподнесли. Ладно, поехали!

Обернулся к Витьке — тот тер глаза и крутил пальцем в ухе, словно туда попала вода.

— Ты как? — спросил я. — Видения?

— Да…

— Что видел?

— То же самое… Что все тут мертвые, в кровище, с кишками наружу… И флаг реет… со знаком, острым таким…

— И я живой рядом с тобой?

— Да… Но ты другой был. Весь в татухах, даже на лице татухи, борода до пояса, а волосы до задницы. Дикий какой-то…

— …как Отщепенец, — договорил я. — Ты будущее видишь?

— Вряд ли. Я как бы вижу альтернативный мир здесь и сейчас. Вроде бы этот самый и в то же время немножко другой…

— Во имя всех богов на свете! Хватит с нас миров! Все, поехали! Цель уже близко.

***

С Витькой погрузились в машину Самого и велели гнать. Маленькая юркая машина начальника каторги меньше всего вызывала подозрения и имела доступ во все углы этого невеселого места. Не было у меня желания кататься здесь, ох, не было! Я полагал, что смогу заставить охранников привезти тетю на КПП, после чего мы развернемся на сто восемьдесят и уберемся отсюда подальше. Но судьба — или карма, как говорил Витька — все подкидывала какие-то мелкие проблемки. И они меня тревожили: интуиция, в которую я с некоторых пор начал свято верить, подсказывала, что неизвестно откуда подкрадывается большая беда…

Ехали сначала вдоль двойного забора с колючкой — в узком проходе между двумя “слоями” этой ограды прогуливались охранники с собаками, а через равное расстояние торчали вышки с дозорными, — затем между деревянными бараками. Иногда встречались арестанты-каторжники в одинаковых потрепанных нарядах кислотно-оранжевого цвета, в котором будешь заметен в лесу хоть летом, хоть осенью или в демисезонье. Ходили они по-трое, по-четверо, заложив руки за спину, с вооруженным сопровождающим позади.

— Бараки выглядят лучше, чем в Посадах, — отметил я вслух.

Мы с Витькой сидели на задних сидениях. Они были поудобнее, чем в грузовике, ясное дело, но до идеала далеко. Да что там до идеала! До самой дешевой иномарки в Скучном мире, не говоря уже о тачках Росс.

Миновав бараки, покатили по чистому полю с лесом по обе стороны. Поле, как я понял, когда-то тоже было лесом, но его вырубили. А сейчас рубили лес дальше, судя по стуку топора и звону пил. Кажется, использовались в основном ручные инструменты. Зачем государству тратить ресурсы на технику, когда есть бесплатная мускульная сила?

При виде нашей машины, встречающиеся охранники вытягивались и отдавали честь, а каторжане провожали мрачными взглядами.

Вырубленная просека уперлась в пологий берег небольшой реки, лениво катившей воды между заросшими камышом берегами. Через реку перекинулся железобетонный мост, с двумя сторожевыми вышками на обоих берегах и будками КПП.

Начальник остановился у въезда на мост, приоткрыл окно, лениво обронил подбежавшему охраннику:

— Отвори…

— Есть!

Охранник побежал назад, торопливо отодвинул сначала одну створку, потом другую. Тот, кто на вышке, таращился на нас, баюкая на груди автомат со снайперской оптикой. Лица у обоих пустые, бессмысленные. Непонятно, разглядели ли они нас с Витькой и, если разглядели, что по этому поводу подумали? То, что начальник повез каких-то секретных гостей на “женскую половину” дома?

— Часто ездите на женскую половину? — спросил я сидевшего впереди начальственного тезку Витьки, пока мы медленно катили по мосту.

— Примерно три раза в неделю, — с военной четкостью отрапортовал Виктор Семеныч. — Иногда два, иногда четыре. Не чаще и не реже.

— По какой надобности?

Начальник откашлялся, но волшба не оставляла ему выбора.

— На встречу с Оксаной Федоровной, заместителем начальницы…

— Цель встречи? — ехидно сказал я, взглянув на Витьку. Не мог упустить шанс немного поглумиться над шефом каторги.

— Сексуально-половые сношения, — дрогнувшим голосом сообщил Сам. Шея его побагровела.

Витька прыснул, потом захохотал в голос, повалившись на сидение.

— Однако… — начал смущенный начальник, но не закончил.

— А с самой начальницей у вас сексуально-половых сношений нет, получается? — поинтересовался я.

— Она старая, неинтересная, — скривился Виктор Семеныч в зеркале заднего вида. — Моя ровесница почти. Всего на год младше. Да к тому же ее мой зам ублажает.

— Ну конечно, — фыркнул я, — хочется помоложе… Однако гляжу, у вас все взаимоотношения налажены! А между заключенными есть взаимоотношения?

— Так точно. В основном — между представителями одного пола. Потому как пересекать реку не дозволяется.

— А разве у вас нет такого, чтобы ваши же охранники перевозили заключенных через реку по их желанию за какую-нибудь мзду?

Мы подъехали к КПП на другой стороне реки. Ворота открыли женщины-охранницы, мрачные, суровые, крепко сбитые, абсолютно неженственные. Прибытие начальника “мужской половины” ранним утром их немного удивил — видимо, мы приехали в неурочный для “сексуально-половых сношений” час. Для меня это было неважно — главное, машину не досматривали, и мне не приходилось тратить время на зачаровывание других людей.

— Рейтинг каторжанина обнуляется после вынесения приговора, — невпопад сказал начальник. Что-то в его голосе подсказало, что он не договаривает, и я уточнил:

— Но?

— Но… — послушно подхватил Виктор Семеныч. — …бывает, что рейтинг п р о н о с я т и в наше учреждение.

Витька перестал хихикать и навострил уши.

— Каким образом? — продолжил я допрос, не вполне понимая, о чем речь.

— Умельцы есть… — неохотно сказал начальник. — Это ж все знают… среди Модераторов. Они-то и считывают рейтинг, могут надбавить или убавить, если разберутся как… Или сохранить рейтинг у того, кого приговорили к каторжным работам.

Ива, которая тоже слушала наш диалог, подсказала:

— Насколько я понимаю, каторжане расплачиваются рейтингом с охранниками за какие-либо льготы. Рейтинг каким-то способом можно переносить с чипа на чип. Но у осужденных он обнуляется. Правда, не у всех. Некоторые проносят рейтинг на территорию учреждения, как валюту, чтобы позже расплатиться за что-нибудь необходимое или желаемое.

— А сохранить рейтинг помогают хакеры Модераторы — те, кто достаточно головаст, чтобы хакнуть чип? — мысленно сказал я Иве.