— Вы сказали, что если я поднимусь сюда, то больше и смотреть будет не на что! — упрямился Витька, причем делал это очень громко.
На них заоглядывались. Два Модератора неспешно направились к ним.
Дама тихо, но злобно зашипела на Витьку, но Модераторы уже подошли к ним вплотную. Заговорили негромкими, ленивыми голосами уверенных в себе людей при исполнении.
— Что вы делаете? — услышал я. — Вы знаете, кто я? Я урожденная жительница Князьграда.
Ха! Видимо, быть урожденным столичным жителем — это какой-то особенный рейтинг, закрепленный законодательно. Особая каста. Так что горожане презрительно кривят губы и цедят про понаехавших на вполне законных основаниях.
Впрочем, особый статус этой дуры на Модераторов подействовал не сильно, отваливать они не спешили. Витька обернулся на меня и скорчил гримасу: дескать, чего встал, пошевеливайся!
Я и впрямь застыл на месте, захваченный сценой. Как и все без исключения посетители верхней смотровой площадки. Действовать нужно было в темпе.
Я сделал несколько шагов назад, убедился, что никто на меня не смотрит — и скользнул за створку прямо на мокрый карниз. Рюкзак пришлось снять с плеча, чтобы не цеплялся на раму и стены, и держать в руке. Почти сразу же заметил камеру, равнодушно взирающую и на меня и участок карниза под створкой. Урод с ней, мы должны успеть.
Здесь было гораздо прохладнее, чем в помещении и на площади внизу, поддувал несильный влажный ветерок. Доносились приглушенные звуки вечернего города. Голоса позади сразу стихли, а я собрался с мыслями.
Не обращая больше внимания на то, что происходило в освещенном кольцевом помещении за стеклом, боком двинулся налево по карнизу, передом, так сказать, к миру, задницей к башне. Не лучший вариант для того, кто боится высоты, но разворачиваться — терять время. Кроме того, высоты я, кажется, не особо боялся, хотя и идти обычным способом по узкой дорожке желания не возникло.
Вскоре проявил себя жар прожектора. Слева было жарко и сухо, справа прохладно и сыро. Неприятное сочетание. Словно тебя жарят на вертеле под дождиком, и вертел не крутят…
Я на миг повернул голову налево, но ничего не увидел, ослепленный ярчайшим светом гигантского прожектора. Пальцами выловил из нагрудного кармашка темные очки, надел. Пользы от них было мало, но все же… В таких условиях и маска сварщика не поможет… Я зажмурил глаза и дальше крался по-крабьи вслепую, ориентируясь на ощущение жара и магическое третье око, ранее именовавшееся просто В-чутьем.
А жар все нарастал… Если так пойдет и дальше, у меня закурчавятся и начнут дымиться волосы на голове…
Нога соскользнула с мокрого карниза, промелькнула мысль: всё! Но нет, не всё — в последний момент уперся ладонями в стену позади, с трудом сохранил равновесие. И рюкзак ухитрился не выронить.
Прошел еще несколько шагов. Стало совсем жарко, точно я подошел вплотную к огромной раскаленной печи. Зато карниз высох — никакая сырость тут не задерживалась. Должна быть охладительная система, но она явно не рассчитана на то, чтобы охлаждать внешнюю стену.
Я присел на корточки, потому что терпеть сил больше не было, — скорчился под самым прожектором с плотно зажмуренными глазами, что, впрочем, не спасало от сияния. Торопливо вынул из рюкзака бомбу и придавил к стене, размышляя, что буду делать, если адская машина заупрямится и не возжелает прилипать. Но технологии россов не подкачали и на этот раз — бомба почти сразу каким-то образом прикрепилась к стене. Я подергал — не оторвать. Схватил рюкзак, в котором болтались шпага и “гришан”, и полез обратно.
На обратном пути было одновременно и проще, и сложнее. Я ничего не видел — перед глазами расплывались огненные круги и пятна. Неприятный экспириенс, зато я не видел бездны под ногами — просто шел боком, скользя спиной по стене. С другой стороны, жар прожектора спал, я словно из печки выскочил в последний момент, и дождик охлаждал лицо и голову.
Возле створки окна притормозил, пытаясь проморгаться. Проморгаться, разумеется, не удалось. К тому же выяснилось, что я забыл снять темные очки. Сдернув их, я обнаружил, что кое-как вижу, но для полноценной ориентации в пространстве — в частности, для того, чтобы ловко залезть внутрь — этого недостаточно.
К счастью, третье око работало недурно, я его уже натренировал в кромешной тьме нуарных подземелий. Обычное зрение даже в чем-то мешало.
Я просочился сквозь окно, не особо переживая о том, что там меня может ждать. Бомба установлена — это главное. Теперь надо делать ноги, пока нуары не нарушили слово (у меня не было оснований так думать, но проклятая паранойя не желала успокаиваться). Подумалось: если бомба жахнет прямо сейчас, я что, снова очухаюсь на койке у доктора Пономарева? Или окажусь где-нибудь в другом месте Скучного мира — например, на хате или в ТРЦ? Сколько у меня жизней и сколько из них я истратил?
Без проблем я забрался обратно и ступил на пол кольцевой площадки. Даже не верилось, что миссия провернулась так быстро и легко. Хотя — стоп, миссия не закончена.
На смотровой площадке тем временем гремел скандал. Коренная князьградка рвала и метала, но чувствовалось, что скоро дело дойдет до слез. Модераторы вцепились в нее клещом, она била их ладонями, вырывалась и поливала словесной грязью, совсем, видимо, позабыв, что весь ее статус не стоит и ломаного гроша перед этими не менее напыщенными представителями официальной власти. Витька стоял в сторонке, как ни в чем не бывало, о нем и забыли. Внимание привлекает тот, кто больше шумит, а молчание, как известно, золото.
Когда я забирался в помещение, щурясь, моргая и неловко надевая на плечи опустевший рюкзак, даму уже за обе белы рученьки вели к лифтам — к ужасу и восторгу наблюдавшей скандал публики.
Третьим оком я заметил, что на меня уставилась парочка, стоявшая в отдалении. Они меня спалили. Недолго думая, я погрозил им кулаком и скорчил зверскую рожу. Они побледнели и отступили на шаг, потом отвернулись, якобы ничего не видели и не слышали. Хороший поступок для граждан такой “человеколюбивой” страны, как Вечная Сиберия.
— Ну че? Валим? — прошипел Витька, невесть как оказавшись рядом. Он держался таким молодцом, что лучше и не надо.
Мы не торопясь прошли к лифтам, шмыгнули в кабину — не ту, куда погрузились Модераторы с горожанкой, а соседнюю, — рядом оказалось еще трое пассажиров: один немолодой, морщинистый, такая же бабуля и совсем юная девочка. Все трое покосились на меня — у меня были мокрые от дождя волосы и рубашка, и пахло от меня, должно быть, альпийской свежестью.
Ехали на вторую площадку в молчании. Немного восстановившееся зрение обнаружило камеру и в лифте; я ее прозевал, когда ехали вверх, слишком был напряжен. А сейчас вижу фигово, но замечаю больше!
Если нас засекли — а нас не могли не засечь, — то внизу встретят радужно и гостеприимно.
Незаметно закатал не особо длинный, в общем-то, рукав рубашки, полностью обнажив Знак Урода, но прикрыл его рюкзаком.
На средней площадке мы пересели на другой лифт, отстояв небольшую очередь. Дама и Модераторы пропали из виду — видно, стражи порядка провели ее какими-то своими ходами.
Без помех спустились до колоссального холла с потолочными росписями и, неосознанно убыстряя шаг, помчались к выходному порталу, не веря, что все обошлось так просто.
Но просто ничего не бывает. Посреди зала к нам наперерез выскочили два Модератора, вынимая из карманов на ходу знакомые приборы с кнопками и маленьким экранчиком. Такими приборами считывают рейтинг и личные данные с чипов в башке.
— Постойте-ка! — громко обратился к нам один.
Если они просканируют наши с Витькой краниумы, то сразу поймут, что мы не коренные князьградцы, не гости столицы и вообще не сиберийцы. У Витьки чипа нет, а мой иной. И будут с нами обращаться, как с враждебными иноагентами.
Чуть сбавив шаг, я направил на них Знак Урода.
— Идите и арестуйте рыжего человека! — велел я первое, что пришло на ум.
