Я вспомню. Отдохну и вспомню, что же так меня грызёт.

Дверь снова скрипнула, и кто-то тихо прошёл в лазарет. После нападения Свана я всё ещё была начеку и осторожно подглядела, кого снова занесло в лечебное крыло.

Невысокая фигурка показалась из полутьмы.

— Урса! — вырвалось у меня с облегчением.

— Натерпелась девочка. — Она погладила меня по волосам. — Я всегда подозревала неладное в Сване, но у отверженных принято доверять своим.

— Этим он и пользовался. Мы все будем помнить о Жюли.

— Всегда будем помнить. О каждом из магов хаоса. Не так уж много нас осталось. Мне не избавиться от вины за Жюли, но она так упорно молчала, скрывая ужасную правду. Как ты, Кирсти?

Взгляд Урсы был наполнен заботой и вниманием. Не напрасно Гастон доверял наставнице. Она точно никогда не подведёт!

— Всё хорошо. — Я прислушалась к себе. — Только слабость: тело такое лёгкое-лёгкое, а в сердцевине дара будто комок грязи, затемнение, и тошнит немного. Ой…

Я ошарашенно уставилась на Урсу, в груди которой чуть тлел огонь хаоса. Его теснила темнота и словно покрывала неприятная плесень, сжиравшая силу.

— Прости, Урса.

Я крепко обняла её.

— Не страшно, девочка. Это болезнь рабов с полей хаотита. Так себя ощущают люди внизу. Огромные залы с кристаллами. Много разломов реальности. Вместе с хаосом в наш мир выходят чудовища, чтобы питаться магией. Это опасная работа, которая постепенно убивает и самого сильного.

— Мы освободим всех. Попытаемся, — горячо заявила я.

— Откуда эти опасные мысли? — с осторожной улыбкой поинтересовалась Урса.

— Я… Просто знаю!

Она многозначительно посмотрела себе за спину, словно желая убедиться, что никто не слышит вольных речей.

— Мы будем молчать об этом, Кирстен. Знать, верить и делать всё, что в наших силах. — Ни одно восстание отверженных не прошло успешно.

— Ты была в Академии во время последнего бунта? Ведь была! Расскажи, как всё случилось. — Я умоляюще сложила руки.

Урса наклонилась ко мне, заговорила тихим голосом:

— Это был смелый план. Был лидер, который повёл всех за собой, — она чуть улыбнулась.

— Как его звали? — Я сгорала от любопытства и хотела знать все подробности.

— Его звали… Среди своих у него было прозвище — «Хаос»: сильный маг, отчаянный. И любимая у него была под стать: дерзкая, смелая ведьма.

— Любимая?! Они бились бок о бок?

Я восхищённо ждала продолжения истории, представляя, как тесню стихийников рядом с Гастоном: нити хаоса защищают наши тела, а богиня Глунадр парит над полем боя, разя врагов. Аж дух захватило!

— Они и остальные маги сражались в главном здании и на нижнем ярусе, желая выпустить рабов. Вместе с большим отрядом отверженных мы проникли в Академию для освобождения заключённых. Внизу были наши друзья и родные. Студенты и преподаватели из хаотиков присоединились к восстанию. Пришлось взять в заложники нескольких членов Совета, чтобы пробиться за стены Академии и вывести своих на свободу. Второй отряд отверженных остался в городе и должен был прикрывать отход.

— Почему же не вышло?!

— Среди хаотиков принято ценить жизнь сородичей. Это стало ошибкой. Америус отдал приказ никого не жалеть. Заложников стихийники убили первыми. Восстание было подавлено. Маги из подземелья ничем не смогли помочь: ослабленные, безвольные и пустые. Стало понятно, что без очищения от клейма ничего не выйдет.

— Америус настоящий ядовитый гад! — в сердцах я ударила кулаком подушку. — И что случилось с «Хаосом» и его любимой?

Урса замолчала, задумчиво сузив глаза, смотрела в окно не меньше минуты.

— Урса?

— Многих пытали и выжгли дар. После уничтожения дара маг умирает самой мучительной смертью. Так произошло с любимой «Хаоса». Пока она была жива, Америус предложил лидеру доказать верность власти стихийников, подчиниться. Ему был важно показать, что и самые отчаянные из нас — сломлены. За это ректор обещал отменить наказание для остальных: оставить в живых, но с метками послушания на теле.

— Как доказать? — Я не знала ответа, но уже задрожала от пугающего предчувствия.

— Убить кого-то из своих. Принести жертву на глазах у Америуса. Стать предателем и убийцей.

— «Хаос» сделал, как они хотели?

— Он выбрал ту, кого любил, — еле слышно ответила Урса. — Свою жену.

Я решила, что ослышалась.

— Как?! Как это возможно?!

— Она сама просила его о смерти. Америус не знал, что они договорились. Её лишили дара. Никаких надежд не осталось, только ожидание безумия и смерти.

— «Хаос» убил любимую?

— Один удар в сердце. Он подарил ей милосердную смерть и свободу.

Несколько минут мы сидели молча. Никак не выходило представить, что должен был чувствовать этот человек. Как у него не дрогнула рука? И какой смелой была та женщина, убедившая мужа принести в подарок Америусу собственную жизнь.

— Лидера казнили? — спросила я, всё ещё думая о той огромной беде, что случилась со всеми хаотиками.

— Нет, но его наказание страшнее смерти.

Я растерянно покрутила головой: мысли путались.

— А Гас… Господин Эссар сражался?

— Да, Кирстен, — Урса обняла меня. — Верь ему. Он не жалел себя, но пришлось усмирить гордость и ненависть к врагам, чтобы спасти живых и получить шанс на новые битвы.

— Я понимаю, понимаю.

Я задохнулась, ощущая, как в груди шириться нечто большое, горячее и волнующее. Захотелось немедленно увидеть Гастона.

Урса вздохнула:

— Если бы у нас была формула. Мы давно ищем, как стереть проклятую метку и одолеть врагов.

Меня будто подкинуло на кровати:

— Демоны! Я вспомнила!

Ночь я провела в лазарете. Доктор Михель настоял на отдыхе в одиночестве, понимая, что в общей комнате меня немедленно издёргают расспросами и затискают девчонки. Он был недоволен, застав Урсу: мы горячо обсуждали формулу Константа Люика.

Я собиралась немедленно сорваться и бежать к Гастону, но наставница обещала сама всё рассказать декану. Обидно потерять такой шанс увидеть удивлённое и радостное лицо Гаса. Я почувствовала себя человеком, у которого собираются украсть его победу, но Михель обещал привязать меня к кровати. Спасибо, что не отобрать одежду: наставница как раз принесла мне новую рубашку взамен порванной Сваном.

Позже Урса заглянула в лазарет ещё раз: она не застала Эссара на месте, в корпусе его то же не было, а кто-то из мальчишек сказал, что декан уходил в сторону главного здания.

— К ректору пошёл, — заключила Урса. — Америус любит вечерние совещания. Поговорим утром.

Я даже обрадовалась: право преподнести декану новость снова переходило ко мне. Как же не терпелось показать Гастону ключ и вместе исследовать зачарованную дверь!

Я не могла заснуть, вертелась на узкой кровати, беспокоя лекаря. Михель несколько раз заглядывал ко мне, а я долго слышала его встревоженные шаги.

Заснув под утро, я не сразу осознала, что происходит. Звук разбитого стекла, громкий треск, следом лицо обдало жаром.

— Вставай, девочка! Поднимайся! — негромко, но требовательно сказал Михель, тут же подхватывая меня на руки.

Я ошарашенно таращилась на лекаря, не понимая, почему комната озарена всполохами огня. Запах палёных волос, горелой ткани и лекарств ударил в нос.

— Беги к выходу! — приказал Михель, ставя меня на ноги у двери.

Я успела заметить, что левая сторона лица врача сильно покраснела и пошла волдырями. Он метнулся вглубь лазарета, сорвал с ближайшей постели одеяло и принялся сбивать пламя, которое быстро пожирало деревянную обшивку и мебель. Треснуло и осыпалось стекло в оконной раме. На моих глазах в брешь со свистом влетел огненный шар, какие делают стихийники и ударил об пол, разбрызгивая горячую и липкую жижу. Доски немедленно занялись огнём.

С улицы донеслись крики и улюлюканье.

— Эй! Пустотелые убийцы! Пожарьтесь немного! — завопил молодой голос, а другие вторили ему. — Будете знать, как трогать наших девчонок!