Люди бегут от них, так как нет ни работы, ни средств к существованию. Нет и гарантии собственной безопасности, если ты таджик, узбек, хазареец, то есть не пуштун, к которым принадлежат все без исключения талибские вожди. Стоит отметить также, что в 2000 г. Комиссариату ООН по делам беженцев для оказания помощи было отпущено всего 2427 тысяч долларов. (Для сравнения: в 1979 г. во время советского вмешательства в Афганистан эта цифра составляла 26 237 тысяч долларов. У другой организации ООН – Всемирной продовольственной программы – сегодня в распоряжении только 50 тысяч тонн муки, которой хватит на месяц 10 процентам афганских беженцев в Пакистане. Что будет потом – нетрудно себе представить.

ООН приняла решение о введении санкций против режима талибов, но выходит, что оно только затрудняет оперативное оказание помощи из-за рубежа. Примем во внимание, что такая помощь – верх позора – осуществляется через Пакистан, правительство, секретные службы и военное руководство которого, по данным из многочисленных источников, являются главными организаторами военных побед талибов. А еще раньше не без их участия разгорелась яростная междоусобная война среди моджахедов.

Международные организации становятся все более скупыми на помощь. А ведь не так давно господин Камдессю, бывший директор-распорядитель Международного валютного фонда, выдвигал теорию о том, что Запад должен стать еще богаче, чтобы помогать самым бедным. Не мешало бы ему съездить в Герат. Или в Анабу. Может, тогда он придет в себя. Где такая организация, как ЮНИСЕФ, цель которой защита детей? За две недели, что я был в Афганистане, мне не удалось увидеть

Пянджширское ущелье. Танк Северного альянса

Здесь не применим лозунг: «Мир – хижинам, война – дворцам!» В Пянджширском ущелье – одни палатки. В них ютятся беженцы…

большой реальной помощи как по одну, так и по другую сторону линии фронта. Хотя в Кабуле можно встретить джипы неправительственных гуманитарных организаций почти со всего света. Но вот в районах, где умирают беженцы и нужна конкретная помощь, я видел, что центр «скорой помощи» Международного Красного Креста (ICRC) был закрыт. Закрытым оказался и центр ЮНИСЕФ. А разве не они должны первыми приходить на помощь? А если не они, так кто же? И вряд ли для оказания самой необходимой помощи требуются колоссальные средства. Только одной Эмердженси оказалось под силу развернуть целых 6 станций «скорой помощи», работающих 24 часа в сутки в зоне боевых действий на линии Чарикар –Баграм – Гульбахар и связанных с госпиталем в Анабе. Неужели все остальные, вместе взятые, не в силах сделать то же самое?

…а паломники находят пристанище около «палаточной» мечети

Крестьяне кишлака Гупьбахар

Женщины всегда закутаны в чадру

Естественно, возникает вопрос: а не пора ли выработать новые критерии для оказания международной помощи? Конечно, все что-то распределяют. Я подозреваю, что все, что еще осталось от организованной жизни в Афганистане, теплится за счет средств, поступающих от сотен международных организаций с различными, зачастую странными, названиями, одно существование которых успокаивает совесть Запада. Но хотелось бы знать, какая часть правительственных ассигнований и добровольных пожертвований идет на конкретную помощь, а сколько застревает в бюрократических учреждениях под видом щедрых окладов функционеров.

Спустилась ночь, и лагерь Анабы замирает и погружается во мглу. Если нет горючего на обогрев, то что можно говорить об освещении. Кое-где к прозрачному безоблачному небу устремляется дымок костра, отбрасывая тени на снегу. Женщины, закутанные в чадру, выходят из палаток и идут за ледяной водой к реке. В палатках на голой земле, покрытой отвердевшими экскрементами, готовят для сна подстилки из соломы. Ни в одной из палаток я не видел какого-либо подобия постели: только пыльные и грязные одеяла. От бьющего в нос зловония перехватывает дыхание. На каждом изгибе ущелья, которое круто идет вверх, открываются небольшие ровные площадки, на которых видны сбившиеся в кучу палатки. На некоторых из них еще можно разглядеть выцветший красный крест и полумесяц. На подступах к ущелью навсегда замерли советские танки, ржавые монументы грубейшей исторической ошибке. Жерла их пушек по-прежнему направлены в сторону ущелья. Одному из этих гигантов, неизвестно какой ценой, удалось забраться на несколько километров вверх по ущелью. Теперь он стоит с отброшенной взрывом на десятки метров башней буквально в нескольких шагах от дороги, которая ведет к убежищу Ахмад-шаха Масуда.

Но талибам до сих пор не удалось прорваться даже сюда. Сегодня над ущельем не кружил ни один из советских Мигов, доставшихся им в «наследство» от Наджибуллы. Беженцы в Анабе рассказывают, что время от времени кабульский режим напоминает им о себе тем, что посылает сюда самолет, который сбрасывает в ущелье наугад несколько бомб. Прятаться бессмысленно: ни палатки, ни глинобитные хижины не защитят от осколков. Здесь никогда не было электричества, и люди никогда не видели современной бытовой техники. И, возможно, не увидят еще на протяжении жизни целых поколений.

Не знаю, жив ли еще Хафизулла. Но у меня такое чувство, что в его участи виновны многие. И не только те, кто оказался не способен прийти ему на помощь. Я не могу отделаться от неприятной мысли, что существует четкая взаимосвязь между теми, кто финансировал главных действующих лиц афганской войны, и теми, кто продавал им оружие, и теми, кто каждое утро начинает с изучения биржевых ставок на Уоллстрит или в Милане. Все они и не подозревают, что имеют отношение к судьбе маленького мальчика из Гульбахара. Меня не покидает и другая неприятная мысль – о существовании взаимосвязи между участью этого босого ребенка и моими непромокаемыми ботинками специального корреспондента.

Сейчас в палатках те, кому повезло раздобыть какую-нибудь еду, готовят себе ужин. Другим остается впасть в голодное забытье или умереть. Во всем суровом Пянджширском ущелье воцаряется абсолютная тишина. История здесь остановила свой бег. Не слышно даже детского плача. У афганских детей нет времени плакать.

«Первоочередной задачей, стоящей перед человечеством, является стремительное, радикальное изменение в негативную сторону ситуации в мире, которая привела к нарушению равновесия». Эта оценка полностью отражает положение в мире 10 сентября – ничем не примечательного дня 2001 г. Продолжалось падение курсов мировых бирж, рецессия в американской экономике будет официально признана только в середине ноября того же года (заметьте: после 11 сентября), но дала о себе знать уже в апреле, почти на шесть месяцев раньше официального признания. Несомненно, что такой разрыв во времени следует отнести к стремлению правительственных и финансовых кругов избежать паники, которая могла охватить мелких акционеров и спровоцировать еще более серьезный кризис. Тем не менее, сами собой напрашиваются на этот счет три замечания.

Первое: такая важная новость оставалась вне поля зрения мирового общественного мнения почти шесть месяцев. Немногие, кто владел этой информацией, получили прекрасную возможность принять заблаговременные меры по защите своих капиталов, покупая или продавая акции, переводя их из одной валюты в другую и т.д. А самые информированные, вполне возможно, могли бы организовать или попустительствовать организации террористических актов мирового масштаба, которые позволили бы скрыть возникшие проблемы и, соответственно, ответственность за них. Как позже выяснилось, такой логикой могли бы руководствоваться, например, руководители «Энрон Корпорейшн», лидера на мировом энергетическом рынке.