Ромка с радостью превратился в контейнер для родительского чувства вины. Вокруг него стояли три гигантских тарелки с остатками: надкусанные фрукты, вымазанные в шоколаде блинчики и растаявшее мороженное. Судя по лежащему на газоне телу, в него больше ничего не помещалось.

Я брякнулась рядом и зачерпнула мороженное из его тарелки. Безлактозное. Какая гадость. Я привстала на локтях и наблюдала, как отец возвращается к столу. Встревоженная мама взяла мою фенечку и, наконец, повернулась в мою сторону. Мы встретились глазами. Долбанный ботокс, я не понимала, что она чувствует. Рада? Удивлена? В бешенстве? Я гадала – подойдёт оно ко мне – или нет. Я очень хотела поговорить с ней и высказать всё, что я о ней думаю.

– Тася!

Я оглянулась – Тася снова поднялась с асфальта. Дети снова играли во что-то подвижное. Кажется, мим реально нарывался на штраф от заказчика. Его что, не предупредили, что сегодня день рождения у «мисс золотые руки»?

Мама сразу подскочила к сестре и была целиком поглощена осмотру пальцев, подробно вытирая каждый влажной салфеткой. Мим, ссутулившись, слушал тихий выговор от моего отца. Им было не до меня. Это должен был быть идеальный день рождения – и я сюда не вписывалась.

Когда-то на китайского мы с сестрой изучали Сунь-цзы. Всё, что я запомнила из его трактатов можно было сформулировать в три пункта:

Война существует ещё до войны.

Побеждать надо вовремя и одним ударом, кардинально меняя обстановку.

Лучший полководец неизвестен миру, потому что побеждает тихо, опережая противника.

Короче, это был не мой день, чтобы победить. Я ткнула тело Ромы ботинком.

– Просыпайся, пора.

– А что с занятием?

– Отмена. Не бойся, я заплачу.

7

Мы томно волочились по Никитскому бульвару. Это был очень жаркий май. Ромка заглядывал мне в лицо.

– Что это за девчонка?

– Бывшая ученица.

– Ты музыкант?

– Когда-то была.

– Талантливая?

– Скорее… щепетильная.

– Это как?

– Мелочи замечаю. Докапываюсь. Целей добиваюсь.

– Ну… и в чём же твоя цель?

Ох. Если говорить об этой секунде – мне очень хотелось в туалет. Ещё хотелось, чтобы Ромка оставил свой контакт. С ним было легко. Он не смотрел на меня с осуждением, и вообще меня не знал. Ну а если честно… я очень хотела, чтобы мои, а не Тасины руки нежно вытирали влажной салфеткой. Но разве всё это вывалишь на незнакомого человека при первой встрече?

Ромка счёл мою длинную паузу за его нетактичность.

– Сорри. Забей.

Мы дошли до Арбатской, где я забежала в Шоколадницу, чтобы воспользоваться туалетом. Я попросила Рому взять нам два пива навынос – но ему не продали. Оказалось, ему ещё было семнадцать – день рождения в сентябре.

– Дева?

Ромка рассмеялся.

– Не верю в эту хрень.

Я выхватила у него паспорт и открыла на первой странице.

– Весы. Ну, жить можно.

В месте рождения у него был Донецк.

– И давно ты переехал?

Ромка криво улыбнулся и забрал у меня свой паспорт.

– Давно.

Я проявила эмпатичность и больше ни о чём его не спрашивала.

Мы сели на пыльный, холодный гранит и слушали музыкантов, потягивая Хугарден. Они играли каверы на Океан Эльзы.

Парень на саксофоне когда-то был моим однокурсником. Я его окликнула. Он сделал вид, что мы не знакомы. Я спросила у Ромы, можно ли оставить ему на хранения мой подарочный скейт – хотела избежать лишних расспросов, отчего я вернулась с таким трудом добытым подарком. Рома согласился:

– Ну значит ещё увидимся.

После пива Рома подвинулся ко мне поближе. Я увидела, как он закрыл рот и нос руками.

– Что ты делаешь?

– Проверяю дыхание. Съел бутерброд с карамелезированным луком. Но он почти не пахнет.

– Ясно.

Он пододвинулся ещё ближе. Теперь мне точно стало ясно. Внутри стало щекотно от того, что чем ближе он ко мне подвигался, тем одновременно мне нужно было больше о себе скрывать и тем сильнее колотилось сердце об рёбра.

– Есть щепетильный вопрос. Я могу тебя поцеловать?

Я рассмеялась, скидывая напряжение. Он засмеялся в ответ. Я отрицательно помотала головой.

– Дело в луке?

– Это долгая история.

Музыканты заиграли «Я не сдамся без боя».

Ромка встал, брякнув скейтом.

– Люблю долгие истории. И голосовые. Можешь себя не ограничивать. Ромка Ромбик латиницей.

Он резко оттолкнулся и исчез в толпе.

Я сразу нашла его в телеге и послала стикер с блюющим котиком. Он сразу ответил – прислал стикер в виде танцующего порноактёра. Это было смешно. Это был мой тип юмора.

Я:

– Куда тебе скинуть за занятие?

Ромка Ромбик:

– Забей. Так что за история?

Я:

– Не всё сразу.

Ромка Ромбик выслал мне в ответ кружок с видео на фоне доходного дома на Тургеневской:

– В следующий раз покажу тебе шикарную саламандру.

Я:

– В следующий раз?

Сердце стучало в горле. Я видела, что Ромка Ромбик онлайн и продолжает что-то набирать.

Ромка Ромбик:

– В следующий раз я точно не буду есть бутерброд с луком.

Я закрыла телеграм и зашла в метро без билета, присоседившись к полному мужчине. Меня окликнули дежурные, но я не оборачиваясь, на адреналине быстро спускаясь по эскалатору метро и подставляя лицо тёплому и сухому ветру метрополитена.

Наконец я почувствовала, что пришла весна.

8

Работать в квартирах с антикварной мебелью был самый большой геморрой. Нужно много полироли – а у меня на неё аллергия. По задней стенке гортани стекают непонятно откуда взявшиеся сопли – и вот во рту не Монтеверди, а каша. Да, когда я работаю – я пою.

– Ебать-благодать!

Пылесос затих – и я обернулась.

– Ну наконец! Удостоилась чести.

Это моя Катька выдернула провод и, широко раскрыв рот, смотрела на меня, будто я только что прогарцевала перед ней на единороге. Катька была конкретно старше, ей было двадцать шесть. Два года назад её выперли с последнего курса медучилища, и жили мы с ней вместе. Считалось, что так уменьшается риск срыва.