Я тронула Прыщавого за плечо, он обернулся – и вот я уже держала двери.

– Штраф тысяча! Ну же, не тупи!

И вот мы уже стояли на остановке. Вместе.

2

За мной шуршали колёса – мой новый друг следовал за мной, щёлкая как семечками всё новыми трюками. Но мне было не до этого – табло у остановки показывало 15:47, а значит, я уже прилично опаздывала.

После очередного щелчка мой попутчик с резким выдохом замолк. Я обернулась – он лежал, растянувшись на асфальте с разорванной штаниной. Я расстегнула свою кожаную сумку. Это была DKNY, немногое из того, что осталось от моей прошлой безбедной жизни. Я протянула ему пластырь – на работе от химии у меня часто кровили пальцы. Я заметила, что у Прыщавого все коленки были в синяках.

– Не боишься, что случайно что-то сломаешь?

– Уже ломал. Ничего особо не поменялось. Ну не так высоко прыгаю. Пофиг.

Он облизнул наполняющуюся кровью садину.

– Для меня это про кайф, а не соревнование.

Я хмыкнула вслух. Мы были не просто ягоды с разных полей, а с разных мультивселенных.

Он взял пластырь, задержав руку в моей руке.

– Рома. Ромка. Ромбик.

– Ульяна. Уля. Никнейма нет.

Это было неправдой. В школе меня звали умницей, Лениным и… улеем. Дурацкое имя. Назвали меня в честь Ульяны Лопаткиной – известная в молодость моих родителей балерина. Короче, планка сразу стояла высоко.

– А в телеге?

Я не собираясь сдавать свои позиции и нахмурилась, показывая неуместность вопроса. Он по-свойски использовал мою руку как рычаг и поднялся.

– Классный скейт выбрала. Самый топовый для начинающих.

Я это знала.

– Сестре?

Я молчала.

– Дочке?

Я рассмеялась:

– Оу, бой, я же не настолько старо выгляжу?

Рома обрадовался, что наконец включил меня в разговор:

– Ну знаешь. Мою маму до сих пор принимают за сеструху.

Мы пошли с ним вместе – в центре всё перерыли из-за капитального ремонта коммуникаций, и мы жались на узком тротуаре, от чего я то касалась его локтя, то слышала запах стирального порошка, самокруток, съеденного перезрелого банана и дешёвого антиперсперанта. От этого становилось щекотно в груди. И мне это не нравилось. Эта случайная встреча давала какие-то ненужные аберрации моему чёткому плану. Я резко остановилась и повернула в арку, во двор.

– Ладно, мне сюда. Бай-бай.

Рома опешил от резкого завершения разговора и продолжил следовать за мной. Ну, вдруг это была метаирония и я не желала с ним расставаться. Я обернулась.

– Я же сказала, пока.

Ромка завис.

– Сорян… Просто мне тоже на Бронную надо.

Мне стало неловко, и мы продолжили идти вместе.

– Кстати, там мои парни работают. Кофе, булки, фреши, винил. Для меня всегда скидос. Не хочешь зайти?

Я сделала вид, что не услышала. Менее всего мне хотелось задерживаться где-то на улице или в кафе. Ещё встречу кого-то из бывших одноклассников.

На Хлебном переулке он вдруг бесцеремонно схватил меня за плечо.

– Воу, смотри, летучая мышь!

Я оглянулась в поисках живого существа, но он развернул меня на здание усадьбы – да вот же!

Я присмотрелась. На фасаде рядом со старым, вделанным в здание почтовым ящиком действительно была высечена готическая мышь.

Рома восторженно приоткрыл рот:

– А вон ещё пантера. И сова. И химера! Воу-воу-воу. Буквально вчера читал об это здании. Бывает же.

Я ускорилась, уходя от соприкосновения. Мимо «дома Соловьева» я проходила тысячу раз – но так подробно, как Рома, в него никогда не вглядывалась.

– Что, учишься на архитектора?

– Поступаю. Не уверен, что это прям моё. Мне больше нравится катать.

– Давно ездишь?

– Есть такое. Научить?

Я ещё раз посмотрела на время. Рома пробивал любые границы, которые я выставляла. Это можно было использовать.

– Ты всё ещё хочешь вместе позавтракать?

Он радостно кивнул, решив, что я решила сдаться и согласиться на его приглашение в кафе. На щеках у него появились ямочки. Таким как он доверяют. В таких влюбляются мамы, лучшие подруги и младшие сёстры. И я пошла ва-банк.

– Тогда пошли со мной.

3

Свисающие штаны из реквизита, тельняшка ВДВ. Короче, на празднике работал не настоящий мим, а удручённый первокурсник актёрского вуза, зарабатывающий себе на съёмную комнату у метро. У его ног скучали дети, кринжуя и прячась от его шуток в телефонах.

Ромка гипнотизировал другой край двора – там, среди шаров и батута, звенели щипцы кейтеринга и жарились блинчики.

– Чтоб я так жил.

– Это всё модная обложка. Поверь мне. За плечами этих несчастных три иностранных язык, частные репетиторы нон стоп, а может даже школа Олимпийского резерва. Никакого кайфа.

Я нажала на звонок – двор был закрытый, вокруг припаркованы наполированные лэндаки и мерсы. Тасю перевели в частную школу.

Ко входу подошла хостес с кукольными нарощенными ресницами, зафиксировала быстрым взглядом порванные штаны Ромки и споткнулась об мой отутюженный пиджак.

– У нас частное мероприятие.

– И мы как раз к вам.

Хостес обернулась во двор – видимо, не была в нас уверена.

У свежеотреставрированного особняка бурлил родительский стол. На повышенных тонах там обсуждали что-то про скидки в ЦУМе, санкции и обстрел Донецка. Я закатила глаза: всех людей мне, было, конечно же, было жалко, но темы войны и всего такого-этакого мне хотелось бы по-максимуму избегать. Хотелось бы уже, чтобы это всё уже как-то поскорее кончилось.

Я мягко улыбнулась хостес и быстро развеяла её сомнения в моей причастности к празднику:

– Игорь Валерьевич не любит, когда его отвлекают.

Хостес удовлетворённо кивнула знакомому имени и открыла нам врата.

Мы сразу направились к еде. Ромка восторженно взял со шведского стола бутерброд с сёмгой, а официант сразу протянул Ромке шампанское.

– На горячее морской окунь с бербланом или артишоки с трюфельным соусом?