Сестры молчали. Их лица спрашивали у Дианы, откуда он взялся…

– Какая разница. Впрочем, я сплю с ним. Ничего особенного, – отрезала Диана. – Завтра едем к нему все вместе. Сейчас я договорюсь о встрече. И одно условие! Это не обсуждается. Если удастся обжаловать завещание и аннулировать его, все дадите расписку, что согласны распределить деньги между нами поровну. Иначе я никуда не еду!

– Что за расписки? Мы должны доверять друг другу, на кону все наше состояние! – воскликнула Жанна.

– Мы никогда не обманывали друг друга в жизни! Достаточно будет устного согласия каждой из нас! – добавила Кристина. – Получим все деньги и поделим их поровну.

– Сначала надо их получить, – холодно парировала Диана. – А расписки напишут все! Я так решила, дорогие мои сестры! – взяв телефон в руки, сказала Диана и набрала номер:

– Ленчик, это я, твоя Дианочка! Да, да, у меня все в порядке, вернее… Всем привет от моего Лени! – закрыв трубку ладонью, сказала Диана шепотом и показала жестом, что ей нужна тишина.

– Леня! Мне, вернее, всем нам, нужна твоя помощь. Случилось страшное…

Сестры десять минут молча слушали разговор Дианы с любовником. Наконец она положила трубку.

– Ну? – спросила Кристина, проснувшись от укола, растирая окаменевшую задницу ладонями.

– Завтра едем к нему к семи утра. И не вздумайте ссориться при нем! Полная любовь и взаимопонимание.

Сестры, как по команде, разошлись по комнатам и легли спать. День был тяжелым. Вопросы копились сами собой. Завтра были похороны отца. Тело должны были привезти в дом во второй половине дня. Сестры, как убитые, отключились, упав в постели.

Такси летело по утренней Москве. В шесть сорок пять оно припарковалось у офиса знаменитого адвоката Аркадия Шмарина в Москва-Сити. Лифт поднял сестер на двадцать пятый этаж небоскреба. Секретарша Надя встретила их и проводила в кабинет, где на длинном столе стояли шесть чашечек кофе. Сестры расселись по трое с каждой стороны стола. Часы пробили семь. Дверь со стороны вип-комнаты открылась, и в кабинет вошел улыбающийся Аркадий Шмарин. Ему было на вид где-то тридцать пять, живой взгляд, лоснящиеся щеки, толстые губы и довольно большой выпуклый живот, свисающий над брючным ремнем. Аркадий галантно поцеловал всем сестрам руки, подойдя к каждой из них.

– Итак! Посвятите меня в детали, дорогие мои сестры. Разрешите мне так к вам обращаться? Для дела, только для дела! Да, еще вот что. Я беру по тысяче долларов за день работы. Ваше дело примерно на две недели, суд и все-такое в оплату не входят. Только деловые бумаги.

Разговор длился три часа. В десять Аркадий Шмарин посмотрел на часы и откланялся. В двенадцать шесть грустных женщин встречали труповозку во дворе своего дома. Все оделись в черное. Гроб занесли в дом. В два в дом стали приходить люди, которые работали с отцом. Через пару часов народу собралось столько, что часть провожающих отца людей стояла во дворе, ожидая выноса тела. Похороны состоялись в шесть вечера на одном из кладбищ Москвы. Шел мелкий дождь. Стоя под зонтами, дочери молча смотрели, как гроб с отцом уходит под землю. Кусочки земли полетели из женских ладоней и стукнулись о крышку. Бравые парни заработали лопатами. И все. Ну вот и все!

– Спасибо, папа! – Отряд сестер направился к выходу с кладбища.

Приехали молча домой. В звенящей тишине поужинали, пока, наконец, молчание не прервала Жанна:

– Косинская Луиза, вы слышали?

– Это трудно было не заметить, – пробурчали невпопад все сестры.

– Значит, никто не будет удивлен, если выяснится, что наш капитан и эта сучка окажутся родственниками! – вскричала Диана.

– Девочки, а вы верите, что наш папа мог так вот с нами поступить? – самая младшая, как всегда задавала вопросы, которые мало способствовали продвижению расследования.

– Нет, я не верю, и все не верят, – убедительно произнесла Лариса и тут же перешла к делу:

– Завещание нужно проанализировать на стилистику и почерк.

– Девочки! – громогласно вступила в разговор Диана. – Если мы будем надеяться на следствие, то это тупик. Если у нас решили отнять деньги, значит, всем людям проплачено. Нас никто не будет слушать. Все эти эксперты и почерковеды давно в доле. Шмарин будет добиваться перевода дела в другое следственное управление. Иначе мы проиграем!

– А что он еще тебе нашептал? – тихо спросила Жанна.

– Он действует всегда решительно. Но он никогда не обнародует свою стратегию и тактику до суда. Как нам следует себя вести, мы узнаем от него только в день открытия процесса.

– Ему можно верить? – снова Шура вступила в разговор. Сестры зацикали на нее. Ее вопрос так и остался без ответа.

– Девочки! А у меня идея! – Кристина с выпученными глазами, вскочив на кресло, выпалила нечто такое, после чего все сестры ринулись выполнять ее задание:

– Давайте устроим генеральный обыск в доме! Пусть каждая из нас возьмет на себя свой участок и перевернет все! Наверняка что-нибудь и найдется! Все, что найдем, складываем в зале на столе. Все незнакомое, все, что покажется странным, несите сюда.

Уже через пять минут сыщицы ринулись осуществлять задуманное.

Через час на столе появились первые находки. Жанна обнаружила в комнате отца несколько окурков с губной помадой на фильтре. Лариса в душевой обнаружила женский лифчик в мусорном ведре. Диана, рыская в саду, обнаружила свежие следы около ограды в дальнем углу участка. Следы были большого размера и хорошо отпечатались в черноземе. Диана тут же позвонила Шмарину. Через минуту она взяла алебастр и банку воды. Через десять минут слепок со следа был у нее в руках. Она принесла его в дом и торжествующе поставила на стол. Кристина, роясь в гардеробной, обнаружила пропажу дорогой норковой шубы, что когда-то отец подарил ей на день рождения. Норки нигде не было! Шура осматривала террасу. Ничего особенного. Она подошла к деревянным перилам и облокотилась на них. Перед террасой росли кусты роз. Залюбовавшись цветами, она на одной розе увидела странный серый, величиной с палец, пластырь, как ей показалось. Она брезгливо потянулась к этому предмету, решив выкинуть его в мусор. Когда она несла его к контейнеру, она услышала окрик Дианы:

– Что это у тебя, Шурик?

– Да хрень какая-то на розах висела, выброшу, фу, гадость какая!

– Погоди, дай взглянуть, – через несколько секунд Диана опять громко расхохоталась. – Похоже, наш папа мог позволить себе некоторые шалости! И я знаю, кому принадлежат все эти предметы, за исключением следа, он явно мужской.

– Пойди в дом и положи презерватив на стол, сестренка! – скомандовала Диана, отчего Шура вскрикнула и бросила на землю, отряхивая ладошки, вещественное доказательство. Но тут же, опомнившись, нагнулась обратно, двумя пальчиками подцепила гондон и брезгливо отнесла его в дом.

Ольга принесла нечто большее. Роясь в семейных альбомах, она вынула фотографии, спрятанные за обложку в одном из альбомов отца. На фотографиях в одном неглиже в разных позах была снята та самая горничная. Снята Луиза была явно частной камерой в душевой, элементы интерьера которой полностью совпадали в деталях с душевой, что находилась на втором этаже дома. Сомнений не было. Она либо пыталась соблазнить отца, либо отец просто развлекал себя, будучи не в состоянии заниматься с молодой женщиной любовью. Луиза была неотразима. Прекрасная фигурка, закрытые глаза под струями душа, руки, прикрывающие виновато бедра и легкая соблазнительная улыбка могли заставить волноваться любого мужчину, даже такого больного, каким был папа. Молча сестры разглядывали фотографии молодой соблазнительницы. Скорее любовались, хотя вслух выражали свое негодование.

– Вот бестия! Никогда бы не подумала, что я так могла ошибиться! – виновато бормотала себе под нос Жанна.

– Такая кого угодно соблазнит! – закричала толстушка Ольга.