Двухэтажный дом, в котором находилась квартира, выглядел потрепанным жизнью аристократом. Архитектурные изыски, украшавшие фасад, давно уже были источены водой, ветром и временем. Кирпич в стенах помаленьку осыпался, образуя некрасивые плешины. Железные листы, укрывавшие крышу, проржавели, а трубы для стока воды бесполезно и сиротливо болтались на ослабших креплениях. Краска на рассохшихся оконных рамах почти вся осыпалась, а стекла опасно вибрировали при сильных порывах ветра. В техническом паспорте на квартиру, выданном БТИ, в колонке "год введения в эксплуатацию" стоял лишь неопределенный прочерк, что вообще то можно было понимать как угодно, но фактически означало лишь то, что попытки установить этот год окончились безрезультатно. Горячего водоснабжения в доме не было – вода подогревалась с помощью газовой колонки. Деревянные полы в квартирах стонали не хуже привидений, которые наверняка прятались где-нибудь на темном, захламленном чердаке. Честно говоря, было бы странно, если бы их здесь не было. В общем, шансов быстро найти покупателя на этот подгнивший товар, по мнению Павла, не было почти никаких. Только если назначить за этот хлам бросовую цену.

Гроза на улице почти стихла, лишь слабые сполохи молний, теперь уже далеких и безопасных, напоминали о недоброжелательности природной стихии. Павел открыл глаза и увидел перед собой погруженную в полумрак комнату. Первым его желанием было узнать – сколько сейчас времени. Он встал, нащупал в темноте выключатель. Тусклый свет выполз из-под коричневого абажура люстры и растекся по всем углам. Павел взглянул на темный циферблат своих "ORIS". Стрелки часов остановились, показывая семь тридцать вечера. Неожиданно тишина распалась от громкого незнакомого звука, раздавшегося у него за головой. Оказывается, это маятник больших настенных часов пришел в движение, привлекая внимание находящегося в комнате человека. Павел обернулся на звук. Часы показывали двенадцать, и столько же ударов невидимого молоточка он насчитал, заворожено рассматривая огромный деревянный корпус этого монстра. Значит, он проспал больше четырех часов. "Ничего себе – вздремнул! Что ж, в таком случае остается только продолжить это приятное занятие, только в более приспособленном месте," – подумал Павел, критически разглядывая вычурный диван, приютившийся в углу комнаты. Расстелив на нем новый комплект постельного белья, предусмотрительно приобретенного сегодня, или точнее уже вчера, в близлежащем магазинчике, он лег спать.

Утро проникало в квартиру №5 дома 38 по улице Терновой через маленькое кухонное окно, выходящее на восточную сторону. Робкие лучи солнца осторожно, словно слепые котята, тыкались в предметы кухонной обстановки, передвигаясь от угла, где была расположена раковина, к углу, где находился небольшой столик, покрытый обычной дешевой клеенкой. Кухонная обстановка, в отличие от комнатной, не претендовала на оригинальность, может быть, была даже слишком простоватой на взыскательны вкус, но, тем не менее, именно здесь Павел, наслаждаясь горячим утренним кофе и одновременно обдумывая план действий на предстоявший день, чувствовал себя намного уютнее, чем среди музейных экспонатов комнаты.

Для визита к нотариусу было еще слишком рано, поэтому после завтрака Павел решил осмотреть содержимое небольшой кладовки, приютившейся сбоку от ванной комнаты. Вчера он только мельком заглянул в нее и приметил там несколько интересных вещиц, с которыми решил сегодня познакомиться поближе.

Кладовки и чуланчики всегда являлись непременным атрибутом обустроенности домашнего быта. Именно в этих крохотных помещениях продолжают свою жизнь многие из тех вещей, которые по той или иной причине потеряли право находиться в более уютном месте квартиры. Сюда обычно попадают отслужившие свой век или вышедшие из моды предметы гардероба, сносившаяся обувь, сломанные телефонные аппараты, радиоприемники, утюги и еще сотни разнообразных предметов, которые представляют еще какую-то ценность. Первые секунды жизни в заточении очень часто начинаются для них словами хозяина: "Может быть еще пригодится…" Однако старожилы быстро объяснят новичку, что это "может быть" всего лишь ритуальная фраза и не стоит очень-то надеяться. В этом смысле чаще всего везет обуви или предметам одежды – их иногда извлекают на свет божий, чтобы использовать в качестве рабочего обмундирования. Остальным же не светит даже такая, в общем то, не очень радостная перспектива.

Так вот, содержимое кладовки, которую решил осмотреть Павел, было чрезвычайно интересным. Настолько интересным, что он не обращал внимания на многочисленные нити паутины, облепившие его со всех сторон, не заметил даже, что испачкал в пыли рукав своего еще нового спортивного костюма, когда вытаскивал с полок картины в тяжелых подрамниках, бронзовые подсвечники, портсигар из неизвестного металла, дюжину мелких письменных принадлежностей из малахита и еще кое-какие забавные вещицы. Все эти сокровища он отнес в комнату, протер их от пыли и стал с интересом рассматривать.

Картин оказалось целых четыре. Все они были приблизительно одного размера, сантиметров пятьдесят на семьдесят. На одной был изображен портрет молодого гусара времен Отечественной войны 1812 года. Две другие радовали глаз умиротворяющими пейзажами среднерусской полосы. Еще одна картина выглядела какой-то ненастоящей, несерьезной, казалось, будто кистью водил ребенок – настолько простоватой выглядела техника исполнения. Но в тоже время картина жила. Нет, это был не совсем тот случай, о котором поведал в своем рассказе незабвенный Гоголь. Другое. Нечто вроде огня. Многие люди долгие минуты могут наблюдать за ритуальной пляской огненных языков, но почти никто не сможет внятно объяснить, чем их так привлекает обычный, напрочь лишенный мистики, процесс горения. Вот и эта картина словно своеобразный магнит притягивала взгляд Павла к своему незамысловатому сюжету, и когда он отводил взгляд, начиная рассматривать другие вещи, то чувствовал, что снова хочет вернуться к ней. И следовал своему желанию.

Проспект Поющих Каштанов значил для Семиградска то же самое, что Арбат для Москвы или Невский для Петербурга. Эта пешеходная улица, выложенная светло-серой дорожной плиткой, начиналась в районе Центрального универмага и где-то через три квартала упиралась в парк имени Пушкина. Вдоль этой улицы ютилось множество симпатичных магазинчиков, уютных кафе и ресторанчиков, дорогих парикмахерских салонов. Здесь же располагались наиболее респектабельные офисы юридических и нотариальных контор, фирм по продаже недвижимости и туристических агентств. Проспект пестрел от ярких и назойливых рекламных вывесок, щитов и плакатов, настойчиво предлагающих вам расстаться с имеющейся в кармане наличностью.

Где-то около двенадцати часов дня Павел остановился у одного такого уличного рекламного щитка.

Фирма "Крылечко".

Мы поможем вам быстро купить, продать, обменять недвижимость.

Ускоренная регистрация. Юридическое сопровождение.

Полная конфиденциальность сделки.

Указатель в виде изогнутой стрелки показывал, что офис фирмы располагался где-то неподалеку, вероятней всего за углом здания, рядом с которым стоял Павел.

"Что ж, попробуем разузнать, сколько можно выручить за тетушкино наследство," – подумал он и направился в направлении, указанном стрелкой.

Офис фирмы "Крылечко" располагался в двух небольших комнатах на первом этаже старинного здания. Одна комната предназначалась для приема посетителей, а другая для ведения конфиденциальных переговоров и осуществления расчетов между клиентами. В офисе только недавно сделали евроремонт и расставили новую мебель, поэтому выглядел он достаточно убедительно. Если же потенциальный клиент оказывался человеком недоверчивым и окружающая обстановка не могла усыпить его бдительности, то тогда в ход пускались более весомые аргументы, среди которых наиболее безотказным считалось непревзойденное женское обаяние офис-менеджера Анжелы.