В мае 2000 года в Чечне была сформирована 42-я гвардейская мотострелковая дивизия, которой предстояло дислоцироваться в республике на постоянной основе. Однако боевой работы у нас уже было не так много. Постепенно налаживалась мирная жизнь. Причем активное участие в этом процессе принимали прежде всего «силовики». Взять, к примеру, воинов-железнодорожников. С августа 1999 по март 2000 года они восстановили движение поездов на участках: Моздок Червленная-узловая (116 км), Червленная – Кизляр (82 км), Червленная – Гудермес (16 км), Гудермес – Ханкала (29 км).

За тот же период восстановлено 6 мостов, разминировано 671 км железнодорожного пути, обезврежено около 1000 взрывоопасных предметов. Военные железнодорожники создали все условия для транспортировки грузов на базу МЧС в Грозном для восстановления экономики Чечни.

В городах и селах возобновились занятия в школах, на полях все чаще можно встретить трактор, комбайн, сенокосилку.

Заработали и институты власти. Главой администрации Чечни Указом Президента РФ был назначен Ахмат Кадыров. С ним я познакомился осенью 1999 года, когда войска восточной группировки освобождали Гудермес.

В апреле 1995 года в горах Чечни федеральными войсками готовилась широкомасштабная операция. Положение боевиков было сложным, их отряды несли огромные потери. Многие дудаевцы дрогнули. В бандформированиях начались разброд и шатания. Назревал военно-нравственный кризис.

Это почувствовали чеченские лидеры, в том числе и муфтий Чечни Ахмат Кадыров. Он собрал в одном из горных селений, еще не занятом «федералами», всех полевых командиров и военно-политических руководителей республики. Как духовный лидер Кадыров объявил России джихад («священную войну против неверных») и заставил всех присутствовавших поклясться на Коране, что они будут биться с русскими до последней капли крови: победа или смерть, иного не дано.

Совещание в горном ауле скорее напоминало религиозное действо, чем военный совет. Отсюда и главный итог: участники «сбора» не разработали новых тактических планов ведения войны, а укрепились духовно. Что было, кстати, немаловажно для лидеров НВФ в тех обстоятельствах. Фактически первую скрипку сыграл Ахмат Кадыров – не военный человек, а муфтий. Он стал крестным отцом джихада. Его авторитет среди чеченцев (и до того солидный) теперь вырос невероятно. Он стал как бы духовным знаменем борьбы с Россией за независимость Чечни…

Ахмат-Хаджи Кадыров родился в Караганде (Казахстан) в 1951 году. В 1957 году его семья переезжает в селение Центорой Курчалоевского района Чечено-Ингушской АССР.

С малолетства (с пяти лет) Ахмат начал изучать ислам. Окончил Бухарское медресе и Исламский институт в Ташкенте. В 1989 году создал первый на Северном Кавказе Исламский институт и стал его ректором. У него четверо детей и тринадцать внуков.

До конца 1994 года в политической жизни Чечни активного участия не принимал. Духовной поддержки Джохару Дудаеву не оказывал. Открыто заявлял, что политика генерал-президента приведет к войне с Россией. Однако, когда худшие прогнозы Кадырова сбылись, он осудил ввод федеральных войск в Чечню и публично объявил, что встает на сторону «борцов за независимость Ичкерии».

В 1995 году он стал муфтием Чечни. Казалось бы, Кадыров должен радоваться. Во-первых, республика де-факто получила независимость, российские войска ушли с ее территории. Во-вторых, он сам стал и реальным, и формальным духовным лидером Ичкерии. В-третьих, на выборах президента Чечни победил Аслан Масхадов, чей успех на 80 процентов зависел от поддержки Кадырова. Фактически в президентском забеге победить мог любой кандидат, на кого указал бы муфтий. Народ верил ему почти безоговорочно. Короче говоря, Ахмат-Хаджи реализовал все свои планы и устремления, но радости от этого почему-то не прибавилось.

Главное, что Кадыров вдруг засомневался в правильности выбранного им пути. Впервые это ощущение пришло, когда Ахмад-Хаджи застал Бориса Березовского в «резиденции» Салмана Радуева. В «приемной» (!) Салмана сидел Шамиль Басаев и терпеливо ждал своей очереди на собеседование с представителем федерального центра, уже прозванным в народе Бабом. Первым в списке переговорщиков для Березовского значился Радуев.

У Кадырова к Салману был свой разговор. Муфтий хотел потребовать от зятя Дудаева, чтобы тот отпустил милиционеров, захваченных в Дагестане рядом с чеченской административной границей. Федеральные войска уже покинули Чечню, и радуевский захват мог спровоцировать войну. Муфтий этого не хотел.

– А ты чего здесь? – удивился Кадыров, увидев гордого Басаева в «предбаннике» дома Радуева.

О вражде Шамиля и Салмана знала вся Чечня. Мало того, если Радуев Басаева ненавидел из-за тщеславия и зависти, то Басаев Радуева – просто презирал, что еще хуже. Ненависть – сильное и в каком-то смысле высокое чувство, возвышает людей. А презрение – унижает. И тут – на тебе: Шамиль томится в «приемной» Салмана, дожидаясь, пока тот переговорит с Березовским.

Позже, на шариатском суде, прилюдно с клятвой на Коране, Басаев признает, что приезжал к Радуеву и Березовскому за деньгами.

– Так ты воевал за свободу Ичкерии или за деньги?! – гневно вопрошал Кадыров, возмущенный тем, что чистое и святое дело «борьбы за независимость» испачкано зеленым цветом долларов Березовского.

Вопрос был, конечно, риторический. Ахмат-Хаджи уже окончательно понял, что война в Чечне была скорее коммерческой, чем какой-либо иной. Кадырову – идеалисту (в религиозно-философском смысле) – больно было это осознавать. До осени 96-го он не задумывался о финансово-политической подоплеке событий последних двух лет. Как духовное лицо специально дистанцировался от многих деталей политической жизни. Теперь же, невольно втянутый в распри «светских» лидеров Ичкерии еще в период президентской борьбы, он понял весь ужас чеченской «победы» после «Хасавюртского пакта».

Единый антироссиский фронт, который он в горном ауле благословил в апреле 1995-го, развалился подобно бильярдной пирамиде от первого же удара кия предвыборной президентской борьбы. Бывший вице-президент Чечни Зелимхан Яндарбиев (недолго вкушавший власть после смерти Дудаева) выборы проиграл и не смог достойно пережить поражения – решил выбиться хотя бы в лидеры ваххабитов. Впрочем, чего хорошего от него можно было ожидать, думал Кадыров, если пол-Грозного помнило Зелимхана при советской власти. В вечно грязном плаще, ошивающийся по пивным и за 25 копеек сочинявший стихотворные тексты на любые темы всем желающим.