Нам нужно выработать квир-программу, которая устроила бы множество голов чудовищного существа, противостоящего глобальному капитализму, и определить квирность как способ совместной выработки альтернативных решений. Эти решения, не продиктованные либеральным представлением о прогрессивном праве на некие блага, должны составить суть квир-политики, не привязанной к нигилизму, который всегда настроен против женщин, домашнего уюта и воспроизводства. Вместо этого мы обращаемся к истории альтернативных решений, актуальным эпизодам альтернативной политической борьбы и разнообразным культурным продуктам эксцентричного, своенравного, чрезмерного и совершенно доступного квир-негативизма. Если мы хотим совершить антисоциальный поворот в квир-теории, мы должны быть готовы выйти из зоны комфорта вежливого диалога, чтобы проникнуться по-настоящему политическим негативизмом, который позволит – на этот раз – потерпеть неудачу, устроить беспорядки, всё проебать, быть громкими, непокорными, невежливыми, породить неприятие, громить в ответ, говорить громко и открыто, разрушать, убивать, шокировать и уничтожать и, цитируя Джамайку Кинкейд, делать всех чуть менее счастливыми!
– Джудит/Джек Халберстам, Антисоциальный поворот в квир-исследованиях
Подобно дивным лесбиянкам в «Мисс Март», радикальное письмо должно действовать наперекор гетеронормативному взгляду.
На этой фотографии я, по мнению Буддиста, веду себя «категорично и монархически».
Раз за разом одна высокомерная учительница за другой писали в моей школьной ведомости: «Дорис плохо себя ведет». Эти комментарии порождали во мне стыд и становились причиной угроз со стороны матери, которая требовала прекратить дуть губы и начать вести себя прилично. Но прочтя Халберстама, я начинаю гордиться юной, хмурой Доди за ее протест против собственного бесправия уже в раннем возрасте, за то, что она такая «шумная, непослушная, грубая» маленькая девочка.
13/10/10
Движение вперед
Или же движение сквозь. Последнее время излишняя эмоциональность просачивалась сквозь строчки, и теперь меня всё время спрашивают, в порядке ли я. Люди пишут Кевину аж из Франции, чтобы узнать, всё ли у меня хорошо. Со мной всё в порядке, даже более чем, чувствую себя замечательно, сегодня был прекрасный день, на мне была клетчатая ковбойская рубашка из тонкого хлопка, которую я купила в Old Navy; обычно я не ношу ковбойские рубашки, но эта была серая с персиковыми и желтыми акцентами, а внутри – в серую клетку виши, которую видно, если закатать рукава, с перламутровыми кнопками, я не смогла устоять, тонкая ткань напомнила мне о студенческих временах, когда я носила тонкие хиппарские рубашки, золотистый пуловер с квадратным вырезом и еще синий такой же, и меня унесло в теплые дни в колледже Индианы, и особенно вечера, когда становилось прохладнее; я была в центре Сан-Франциско – в районе Саут-оф-Маркет, но это всё еще центр, здесь высокие здания и много машин, – и меня переполняли осязаемые воспоминания о ясных и спокойных вечерах в Индиане, упоении собственной молодостью и прогулками по тенистым улицам, казалось, что настоящее и прошлое одинаково реальны и воспринимаются тоже одинаково, накладываясь друг на друга; это был один из тех ценных моментов, когда думаешь, жизнь бьет ключом, но как-то неловко в этом признаваться.
В пятницу и субботу, когда я в последний раз общалась с Буддистом, он вел себя странно, холодно и параноидально, ни капли сострадания или доброты, не смягчился ни на миг – меня это поразило. Говорят, если у тебя есть коты и они дружны, то когда один из них умрет, второй, увидев мертвое тельце, отодвинется от него, пройдет мимо, забудет своего товарища, так и здесь: всё, что у меня с ним было, напоминало мне дохлую кошку; мысль оказалась полезной, я начала испытывать отвращение, и это хорошо. Не чувствую ни злости, ни обиды, просто отодвигаюсь подальше от этого мертвого существа. Конечный результат – чувство ясности, способность смотреть на то, что находится прямо перед моим носом, и взаимодействовать с этим; а перед моим носом так много прекрасного, так много прекрасных людей. Я довольствуюсь малым: просто сидеть на диване, обнимать котов – и я уже счастлива; валяться на диване с Кевином и смотреть Glee – и я счастлива; читать работы студентов – и я счастлива.
От медитации я тоже счастлива, хотя это и не цель медитации, но, думаю, я счастлива оттого, что могу медитировать, пусть это и ассоциируется с Буддистом, – ведь как теперь смотреть на духовность, когда побывала в руках настолько травмированного учителя, профессионального буддиста? Но я поняла, что он всего лишь человек, переживающий собственный кризис, это не имеет ничего общего ни с духовностью, ни с буддизмом, наверняка есть и более травмированные учителя, к тому же, я не была его ученицей, и давайте не будем с водой выплескивать ребенка и всё такое. Бхану Капил очень помогает мне выговориться – спасибо, Бхану! – и я знаю, что когда я сажусь медитировать, то делаю это ради процесса, точка. Я бы ни за что на свете не хотела быть духовным учителем; преподавать творческое письмо – уже достаточно ответственная задача, которая научила меня, что в преподавание нужно вкладывать душу, иначе ничего не получится.
Так что если вы из тех, кто переживает, не стоит беспокоиться. Давайте лучше поговорим о другом; например, о том, что я нашла на ютубе «Белую розу» Брюса Коннера, фильм 1967 года о попытке вывезти картину Джей Дефео «Роза» размером 11 × 8 футов и весом в тонну из ее квартиры на Филмор-стрит после того, как художницу выселили в 1965 году. Картина была настолько громадная, что грузчикам пришлось сломать часть стены и воспользоваться вилочным погрузчиком.
Я годами мечтала посмотреть этот фильм, но не думала, что он окажется настолько красивым: меланхоличный, но торжественный саундтрек Майлза Дэвиса, роскошные черно-белые кадры, парни в черных костюмах (кому придет в голову надеть костюм, чтобы таскать картину?), грузчики в белых комбинезонах; я росла в пятидесятых, но не знала ни одного мужчины, который носил бы костюм, меня явно воспитывали среди белых комбинезонов. А Джей Дефео, такая беззаботная и молодая, то прохлаждалась на пожарной лестнице, то курила, сидя в пробоине в стене, то лежала на своей картине – интересно, она воспринимала картину как мертвое существо или живое? После переезда она продолжила работать над ней, попивая бренди и смоля «Голуаз», – так что думаю, она считала картину по-прежнему живой. Даже время в этом фильме кажется лениво-растянутым, как если бы мы все пробили дыры в своих стенах и болтали ногами в белых туфлях и жизнь была бы прекрасной и полной и длилась долго-долго.
* * *
15/10/10
Личные ритуалы
Еще одна короткая стычка с буддистом вчера и сегодня. (Сюзанна Стайн написала: «Думаю, нам стоит его понизить до строчной буквы», – и я принимаю ее предложение.) Наши отношения всё еще напоминают мертвое существо. Вспоминаю, как умирала моя мать: сразу после смерти ее шея начала чуть подрагивать, как будто под кожей сновали животные. Так же и с буддистом: подрагивания мускулов мертвого существа напоследок. Я устала писать о нем. Когда «Новый нарратив»[3] только набирал обороты и мы все хотели оказаться в текстах друг друга, я ныла Кевину: почему ты не пишешь обо мне? А Кевин говорил, что не пишет обо мне, потому что писательство – это экзорцизм, а он не хочет меня изгонять. Писать о буддисте было похоже на экзорцизм, но то время прошло – больше в моем блоге не будет никакой мыльной оперы, пора возвращаться к случайным проблескам опыта и наблюдения.
