Дима дернулся что-то сказать, но я остановила его взмахом руки.

— Нет, я не сомневаюсь, что ты готов меня содержать и помогать всяким образом. Но! Во-первых, я люблю свою работу, очень люблю. И я не хочу заниматься год неизвестно чем. А совмещать другую работу с адвокатской деятельностью, как ты сам знаешь, нельзя. Я не хочу терять навыков. Год без практики — это очень сильный регресс. А во-вторых, мне придется начинать с нуля. Знакомиться со всеми судьями, зарабатывать репутацию, искать клиентов. И у многих из них будет вопрос, а что я делала все эти годы? И ко всему прочему, мне придется делать это среди огромной конкуренции. Это все-таки Москва. И вот знаешь далеко не факт, что я смогу выделиться на фоне, чтобы произвести впечатление и добиться успеха. То есть я разрушу все, чего достигла здесь, все потеряю, но может быть ничего не добьюсь там. И что будет со мной, если я пройду через всего это, а у нас с тобой ничего не получится?

— Да почему не получится-то? — Шумский просто взорвался, — Сколько ты будешь отрицать очевидное? Мы счастливы, когда мы вместе. Почему ты так легко от этого отказываешься?

— Потому что… — я постучала пальцами по рулю, — потому что… Потому что у нас с тобой один раз уже ничего не получилось.

— Погоди, если бы не Вита… — он начал возражать, но я его перебила.

— Это не важно. Вита, Хренита. Не важно кто, не важно что. В жизни всегда что-то случается. Было бы здорово, конечно, если убил дракона и все! И жили они долго и счастливо. Но семья — это подвиг каждый день. Болезни, командировки, дети. И какие бы чудесные не были ночи, но все проблемы приходится решать днем. А мы не смогли. Не смогли быть честными, не смогли поговорить, да и все остальное, — горло сдавило спазмом. До сих пор мне невыносимо об этом говорить. Я несколько раз глубоко вздохнула и продолжила, — Если мы не справились, когда были безумно влюблены друг в друга, то нет никакой гарантии, что справимся сейчас.

Уставившись в одну точку, Шумский долго о чем-то размышлял. Я не мешала. Ему надо просто это принять. Но вдруг он выдал:

— Хорошо. А если мы с тобой попробуем начать, живя пока каждый у себя. Мы можем встречаться по выходным. В конце концов, до Москвы здесь два часа.

Я грустно улыбнулась. И об этом я думала утром.

— Давай откровенно. Это только добавит нам проблем, когда вместо отдыха, мы будем мотаться в другой город. Но не даст никаких гарантий, что потом все будет хорошо.

— Зато мы поймем, стоит бороться за наши чувства или нет, — Дима не сдавался, — Я просто тебя не узнаю. Ты же всегда говорила, что лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и сожалеть. А теперь ты сразу сдаешься. Ты же даже не ищешь решения. Ты только поводы перебираешь, чтобы отказаться.

— Потому что я не хочу опять собирать себя по кусочкам. Я не уверена, что смогу пережить это еще раз, — вырвалась самая главная причина моих сомнений.

Я почти сразу пожалела, о том, что сказала. Это делало меня такой уязвимой. Сразу ведь понятно какой жалкой и растоптанной я была. Я бросила взгляд на Диму, боясь увидеть раздражение или снисходительность, или отвращение, или, даже, жалость. Но нет. Он был предельно серьезен. Он пристально смотрел на меня поверх своих авиаторов, закусив губу и скрестив руки на груди. Я видела по его глазам, что он все равно продолжает перебирать варианты и искать выход. А потом он сказал:

— Один день.

— Дай нам один день. Один шанс, — продолжал Шумский.

— О чем ты? — я не могла понять его до конца.

— Давай проведем вместе один день. Ты сказала, мы не справились, нам чего-то не хватило. Так давай это исправим. Ты скажешь, что не нравилось тебе, я скажу чего хотел я. И мы попробуем по другому, не так как раньше. И если ничего не получится, то значит так тому и быть. Разойдемся. Это… — он отвернулся, и какое-то время молчал, смотря в окно, — Так бывает. Не все мечты сбываются. Но если ты поймешь, что мы изменились, и вместе нам лучше, чем поодиночке, то дашь нам шанс.

Не смотря на весь разговор и выяснение отношений, это предложение было как удар под дых. Оно сбило меня с ног, и я больше не чувствовала твердую почву своей правоты под ногами.

Мы изменились. Ну, я точно. А он? Он много чего добился, сделал хорошую карьеру. Да и потому как он ведет со мной, я вижу, что он стал целеустремленным, упорным, пробивным. Он больше не тот беззаботный мажор, который предпочитал все решать на чистом обаянии, не прикладывая усилий. Что еще в нем изменилось? Я хочу это узнать?

Я периодически бросала на него взгляд и любовалась строгим профилем, легкой морщинкой между бровей, красиво очерченными губами, четкими скулами. Я сравнивала его с тем, каким он был пять лет назад. Малознакомый с ним человек, наверное, не найдет отличий.

А я вижу их. Они пока больше проявляются в жестах, в мимике. Как он сжимает губы, как резко поворачивает голову, как снисходительно может смотреть. Но потихоньку они накладывают свой отпечаток. Поэтому говорят, что в старости у нас такое лицо, которое мы заслужили. Вся наша жизнь, все привычки и манеры прописываются на нашем лице и показывают какие мы. И я пыталась понять, нравится ли мне тот человек, которым становится Шумский?

Иногда мы встречаемся взглядами, и я видела там вопрос: — Что ты решила? Ну скажи что-нибудь!

Сердце даже заныло в груди. Я вцепилась в руль так, что пальцам стало больно.

— Я… Я думаю… Ты понимаешь… — мысли бешеными зайцами устроили гонку в моей голове, перепрыгивая с одного на другое. Я действительно не знала, как поступить и что лучше. Мне есть чего бояться. Но и он прав. Отказываться от жизни из-за страха не лучший выбор. Мне, может быть и не будет, больно, но это не значит, что я буду счастлива, — Ну можно как-нибудь попробовать…

— Сегодня, — перебил меня Дима.

— Я не могу сегодня. У меня куча дел. Мне надо в сервис, и к маме за чемоданом, и купальник купить. Вещи надо собрать в дорогу. Слушай, все очень скучное. Мы не сможем нормально пообщаться. Давай я вернусь из отпуска и мы выберем день.

— Сегодня, — бывший муж был неумолим, — Ты мне должна за утренний побег.

— А ты… манипулятор, — буркнула я.

— Я это называю успешный адвокат, — хмыкнула эта наглая морда, — И кстати, дела это прекрасно. Дела это то, с чем справляются вместе. Ты же про это говорила, да? Рутина, быт, прочие удовольствия.

Я сопела как злобный ежик, но не могла придумать, что возразить. Меня переиграли в сухую. Я уже согласилась, только не поняла как.

— А зачем тебе в сервис? — он умел не отвлекаться от генеральной линии.

— Да в машине кое-что поменять надо перед дальней дорогой. Я к Лерчику хочу на машине поехать, мы с ней еще по окрестностям планируем покататься. В бардачке посмотри, там есть распечатка.

Шумский внимательно изучил бумаги, а потом неожиданно сказал:

— Давай туда сейчас заедем.

— Мне к двум часам, — начала объяснять я, но Дима не дослушал.

— Нам все равно по дороге.

Мы уже въехали в город и, остановившись на светофоре, я сделала последнюю попытку вернуть свою жизнь в нормальное русло:

— А давай я тебя сначала отвезу, чтоб ты решил свои дела? А я в это время займусь своими. Говори куда.

Шумский ехидно посмотрел на меня и продиктовал адрес. Я уставилась на него, сначала не поверив своим ушам, а потом с подозрением спросила:

— И какие дела у тебя в моем доме?

— Мне надо вернуть бывшую жену, — подмигнул он мне и потянулся, как сытый котяра. А потом, как-будто не замечая моего нарастающего гнева, добавил, — Лена, поехали, у нас же зеленый.

Я решила, что найду, как ему отомстить за все, а пока мы поехали в сервис.

А когда подъехали к автомастерской, и я уже начала отстегивать ремень безопасности, Шумский почему-то передумал на счет того, чтобы делать все вместе, и сказал: