– По очень простой причине, – ответил он. – Три или четыре стрелы можно выпустить за то время, которое требуется, чтобы зарядить ружье и надеть капсюль, а на близком расстоянии стрела столь же смертоносна, как пуля. К тому же пули и порох обходятся этим людям недешево, и они стараются их сберечь; у каждого должен быть хороший их запас на случай встречи с врагом.
– А кто их враг? – спросил мой отец.
– Кто их враги? – улыбнулся Антуан. – Вороны, сиу, асинибойны, кри, и некоторые племена, живущие по ту сторону гор. Весьма вероятно, что мы в свое время встретимся с одним из их военных отрядов!
Слова нашего друга заставили меня призадуматься. Я задумался – что мне делать, если я встречу один из таких военных отрядов? Неприятный холодок пробежал по моей спине. Я стал отгонять эти мысли.
Мы двигались неспешной рысью вниз по долине на протяжении примерно трех миль, через красивые рощи хлопковых деревьев и по полянам, поросшим высокой травой, на которых тут и там попадались кусты шиповника и шалфея, и наконец приблизились к устью глубокого широкого оврага, входившего в долину с севера. Когда мы к нему приблизились, другие разведчики спустились навстречу нам с края равнины и недолго поговорили с нашими предводителями – Большим Озером, Безумным Пером и другими.
Мы были сзади и не слышали, о чем они говорили, но скоро все двинулись по мягкой земле извилистого ущелья, теперь уже не рысью, а шагом. Пройдя так полмили или больше, несколько раз останавливаясь, чтобы разведчики смогли осмотреть равнину, мы узнали, что сейчас находимся рядом со стадом. Продолжая путь, мы поднимались выше и выше к уровню равнины, и во время последней остановки уже почти могли ее видеть. В этот раз, когда вернулись разведчики, вниз по линии передали по цепочке, что мы находимся у самого края стада, и что должны быть готовы напасть на него. Мы развернули своих лошадей к восточному склону оврага, все охотники достали из висевших за спиной колчанов луки и по несколько стрел и, когда Большой Озеро махнул высоко поднятым луком, рванулись вперед.
Когда мы преодолели небольшой подъем, моим глазам открылось то, что я посчитал самым величественным зрелищем из всего ранее виденного – стадо примерно в две тысячи бизонов, расположившееся на волнистой равнине; некоторые из них лежали, другие паслись, некоторые, похоже, спали стоя; часть животных оказалась так близко, что я мог видеть их глубоко сидящие глаза, поблескивавшие сквозь волнистую шерсть на голове. Мы оказались среди них прежде, чем они опомнились от растерянности и с удивительной быстротой пустились бежать на восток, собравшись при этом в компактную массу. Их копыта стучали по земле, издавая звук, похожий на гром, и поднимали долго не оседающее облако мягкой, белесой пыли. В воздухе стоял сильный запах шалфея и шиповника, кусты которых они раздавили по пути.
Антуан и Анри предупредили нас с отцом, чтобы мы держались подальше от охотников – просто с некоторого расстояния смотрели на то, как они убивают свою добычу. Хотя я и намеревался так поступить, но выполнит этого указания не смог: как только моя отлично обученная лошадь увидела бизонов, остановить ее для меня было не проще, чем остановить одного из бегущих передо мной бизонов, схватив его за хвост. «Бизоньи скакуны» любили погоню не меньше самих охотников, сидящих на их спинах. Всадник должен был только направить лошадь к понравившемуся ему животному, и теперь она напрягала все силы, чтобы оказаться рядом с ним.
Когда я оказался в гуще погони, то увидел развернувшийся отряд наших охотников, которые гнались за своей добычей; их заплетенные в косы волосы развевались на ветру, глаза горели от возбуждения, на их возбужденных лицах застыло выражение мрачного удовлетворения, когда они вгоняли стрелу за стрелой в жизненно важные места коров. Стрелы направлялись в место прямо за ребрами, и проникали прямо в сердце и легкие. Другим местом для смертельного выстрела были почки. В этом случае стрела пронзала позвоночник бизона, и животное сразу падало – иногда с такой силой, что переворачивалось через голову, прежде чем удариться об землю.
Не Бегун, который был прямо передо мной, был тем, за кем я решил следовать; он прокладывал мне путь в густой массе стада – животные расходились вправо и влево от нас, пока мы скакали, и смыкались за нами, пытаясь избежать встречи с теми из нашего отряда, у кого лошади были не такими быстрыми. В этом и был главный риск такой охоты: если лошадь упадет и сбросит всадника, он наверняка будет растоптан массой бегущих за ним животных. Такая судьба ждала не только всадника, но и его лошадь, если только ей не удавалось немедленно подняться и продолжить бег. Даже и в этом случае было более чем вероятно, что она могла стать жертвой острых рогов бизонов, потому что лошадь без всадника они не боялись.
Глядя на моих друзей, пускающих стрелы в коров, я так увлекся этим представлением, что сам забыл, для чего я здесь, пока моя лошадь не вытянула голову и не укусила за горб молодую корову сбоку от меня, к которой сама и приблизилась. Тогда я взял ружье, навел его на ребра коровы и выстрелил, и тут же увидел, как кровь хлынула у нее из ноздрей и рта густой пузырящейся струей; таким был, как я позднее узнал, результат выстрела в легкие.
Ха! этот мой первый – и успешный – выстрел пробудил во мне жажду крови, когда я увидел, что животной начало спотыкаться, а потом упало.
– Я убил бизона! Убил бизона! – крикнул я, с трудом слыша собственный голос в грохоте, который выбивали из твердой сухой земли восемь тысяч копыт! Я отпустил уздечку и начал перезаряжать ружье, и уже по своей воле моя лошадь поднесла меня к боку другой коровы. Три раза я сыпал порцию пороха из пороховницы в ладонь и каждый раз терял его при попытке засыпать в дуло ружья. При четвертой попытке я смог все же засыпать порох в ствол, а потом – каким же я был глупцом – достал пулю и пыж из кармана куртки, потом короткий стартер из твердого дерева и забил пулю в ствол. Потом я воспользовался шомполом, чтобы опустить пулю до пороха. А вот что я должен был сделать – как делают это все охотники при погоне за бизонами: просто вслед за порохом закинуть в ствол пулю без пыжа, пару раз толкнуть ее шомполом, чтобы убедиться, что она на месте, а потом, держа ружье стволом вверх, надеть капсюль, и теперь можно было снова стрелять; следовало опустить ствол, прицелиться и быстро спустить курок, пока пуля не выкатилась из ствола.
Так вот, я достал шомпол и был готов вставить его в ствол, когда вдруг почувствовал, как что-то сильно прижало мою левую ногу, и увидел, что мы вместе с лошадью поднимаемся в воздух. Я посмотрел вниз, и вот те на! Большая корова, рядом с которой мы слишком близко оказались, спятила от страха и гнева, сунула свою голову под мою лошадь, прямо за передними ногами, и пыталась убрать нас со своего пути! Лошадь делала отчаянные попытки освободиться, перескочив через голову бизонихи, и ей это удалось бы, если бы один из ее рогов не застрял под подпругой седла. Это остановило ее так резко, что я упал на землю, и, пока я падал, подпруга лопнула, и седло отлетело и ударило меня по голове, едва не лишив чувств!
Я упал, растянувшись на животе. Дышал я с трудом, голова кружилась, но я все же смог найти в себе силы подняться на ноги и отыскать свое ружье. Я увидел, что моя лошадь вскочила и побежала, волоча уздечку, и почти моментально бизоны сомкнулись за ней, отрезав ее от меня. Я мог только отбиваться своим ружьем от потока животных, бегущих с обеих сторон от меня.
– Я пропал! Меня затопчут насмерть! – сказал я про себя.
Едва я об этом подумал, как услышал крик. Я повернулся и в облаке густой клубящейся пыли, висевшей в воздухе, увидел мою почти-сестру, которая прорывалась ко мне, изо всех сил подгоняя лошадь. Я рванулся к ней и схватился за кончик ее узды, и она оторвала меня от земли, так что теперь я был почти свободен. Если бы узда не была привязана к ее нижней челюсти, она бы осталась у меня; но так она смогла меня вытащить, хотя самой ей было очень больно. Лошадь вертелась, гарцевала, фыркала и дрожала, девушка взяла у меня мое ружье, и я смог с первой попытки сесть у нее за спиной, обхватив ее за талию левой рукой, и забрал у нее ружье.
