– Значит в Израиль собрались, – злобно зыркнул глазами парторг Коростелёв на своего подчиненного. – А я-то думал, почему у вас фамилия русская, а имя и отчество еврейские.

– Да, собрались, – ответил Давид Соломонович. Ему очень не хотелось рассказывать почему он, урожденный Тайтельбаум, стал Токаревым. Но что поделаешь, советская власть вынудила его сменить фамилию еще в юности.

–Что вам там нужно?

– У нас там родственники.

– И что, они без вас никак не могут обойтись?

– А почему это вас так волнует, Петр Григорьевич?

– Вот что! Я не антисемит, наоборот, я евреев уважаю – вон сколько талантливых людей среди них: Майя Плисецкая, Аркадий Райкий, Юлий Райзман… А вот предателей Родины я не жалую.

– Погодите… – перебил его Давид Соломонович.

– Не перебивайте! Вы самый настоящий предатель Родины. Поэтому я соберу внеплановое партсобрание, и вы вылетите из партии в два счета.

– Да не нужна мне ваша партия, я положу партбилет на стол хоть сейчас, – сказал Давид Соломонович. – Жаль, что у меня его с собой нету.

– И это накануне 60-й годовщины Великой Октябрьской революции? А мы вам коммунизм строй, да? Образование вам, отдельные квартиры и всё для чего? Чтобы вы потом плюнули в лицо своей Родине, своим сотрудникам и окружающим? – негодовал парторг. – А теперь вон отсюда! Увидимся на партсобрании через две недели.

– Не волнуйтесь, через две недели у нас поезд на Москву, а оттуда на Вену.

– Скатертью дорога! – крикнул ему вслед Петр Григорьевич.

Домой он пришел мрачнее грозовой тучи и рассказал о выходках семейки Токаревых. Надо же, надумали Родину покидать.

– Вот, – сказал он Вите. – Ты переспал с предательницей Родины.

– Пап, но откуда же я знал, что ее семья подала прошение на выезд за границу?

– Витя, – сказала Вера Филипповна. – Пусть Любка катится в свой Израиль, забудь ее как тяжелый сон. Это тебя бог отвел от нее. А теперь заруби себе на носу, что до свадьбы никаких отношений. Иначе будешь воспитывать чужого дитя.

– То есть как? – не понял Витя.

– Такие вот Любки могут нагулять ребенка где-то на стороне, а потом повесить его на тебя, дурака. Ты ж у нас простофиля.

Прошло еще несколько дней. Любку с позором выгнали из комсомола с молчаливого согласия Вити. Он-то не хотел так наказывать свою подругу, но закон есть закон, против системы не пойдешь.

– Люба, – сказал директор школы. – Ты понимаешь, что твои родители предали самое дорогое, что у нас есть – Родину?

– Валентин Григорьевич, она ведь за родителей не отвечает, – пыталась за нее вступиться Елена Петровна.

– Да, не отвечает, – сказал директор. – И тем не менее собралась с ними бежать за границу.

– А что мне делать? – спросила Люба.

– У тебя еще есть шанс избежать столь тяжкого наказания, – сказал Валентин Григорьевич. – Ты можешь от них отречься. До 18 лет поживешь в интернате, потом квартиру получишь как сирота. Еще и в институт поступишь вне конкурса.

– Нет уж, спасибо, – сказала Токарева. – Я лучше уеду из этой страны.

Вскоре Любку унес поезд в Москву, а оттуда в Вену. А там на пересыльном пункте их с родителями и братом посадили на самолет, и умчались они на родину предков. Витя ее не провожал на вокзал в их городе, да и она не просила. А родители ему категорически отсоветовали портить себе репутацию – ведь КГБ бдит и вычисляет "неблагонадёжных" граждан страны. Мол, не хватало еще, чтобы Коростелёвых взяли на карандаш. Но Витя еще долго вспоминал о ней. Недаром говорят, что первая любовь умирает вместе с ее носителем. Интересно, что за всеми этими скандалами школьное начальство даже не упомянуло ее день рождения со всеми вытекающими последствиями.

Спустя много лет Люба и Витя встретятся на вечере школьных друзей, но об этом я расскажу потом.

Глава 4. В добрый путь, дорогие выпускники.

Спустя три месяца прозвенел последний звонок для 10-А класса, в котором учился Витя, и для прочей параллели. Право дать последний звонок предоставили активисту Мише Григоренко и какой-то девочке из первого класса. Миша посадил ее на плечо и прошелся вдоль десятых классов и не только. А девочка бойко трясла колокольчиком. Вот и пронеслись "школьные годы чудесные".

После того как уехала Люба, Витя так и просидел один до конца учебного года и ощущал пустоту не только за партой, но и в душе. Нет, он не жалел о том, что у них произошло в тот вечер – спустя много лет он узнает, что Люба родилась в день Святого Валентина, день влюбленных. И надо же – именно в тот вечер вспыхнула первая любовь в его душе, за которую он поплатился отведав отцовского ремня – к счастью, это было первый и последний раз в жизни. А недели через две его возлюбленную увезли в Израиль.

А Люба даже не ведала, что ее родители получили какой-то вызов и подали прошение в ОВИР. Потом они ее поставили перед фактом, что мол так и так, надо ехать. И сказали ей, что, мол, мы решили ехать ради тебя и Юры. Ее старший брат Юра учился в каком-то институте в Москве – родители увезли и его. Ох его и пропесочили там! Но неужели сменить место жительства – это предательство?! Вот потому Токаревы поехали на Запад за свободой, со слов Давида Соломоновича и Цили Абрамовны. И потом, вон сколько людей попало в отказники, а их выпустили, это же счастье. "Так что, Любочка и Юрочка, поехали без разговоров", – сказала детям Циля Абрамовна.

По поводу Любиного отъезда Витя испытывал какие-то двойственные чувства. С одной стороны, школа не уставала призывать их "горячо любить свою Родину", а с другой… Разве люди не имеют права жить в своих странах? Литовцы живут в Литве, грузины в Грузии, киргизы в Киргизии. Они с родителями русские и живут в России, а Токаревы евреи, чего б им не уехать в страну, где живут их соплеменники? Тем более, что евреев не очень-то и жалуют в Советском Союзе. Интересно, откуда у них русская фамилия? Нет, Люба ему определенно нравилась – какая разница, какой она национальности. Но теперь ее увезли навсегда. Вот он, закон Мёрфи: стоит только с кем-то сойтись близко, так непременно жизнь разлучит.

После последнего звонка были выпускные экзамены. Первым экзаменом было сочинение. Дали четыре темы на выбор: "Онегин – лишний человек в светском обществе", "Катерина – луч света в темном царстве", "Образ Павла Корчагина в романе "Как закалялась сталь"". Все эти произведения они изучали, соответственно, в 8, 9 и 10 классах. И еще было сочинение на свободную тему "Коммунизм – это молодость мира и его возводить молодым". Глупее ничего не могли придумать?! Несмотря на то, что Витя был комсоргом, да еще и сыном парторга, убежденного коммуниста, он не очень-то и верил в эту идеологию. Но был вынужден идти в ногу с системой, ибо протестовать – себе дороже. Вон какому осмеянию подвергли Токаревых! А он так и не смог защитить свою подругу от исключения из комсомола, иначе его самого оттуда выгнали бы, только ехать ему некуда.

Немного подумав, Витя стал писать про Евгения Онегина и получил 5/5. В то время ставили двойные оценки за выпускное сочинение: одну по литературе, другую по русскому. Сочинения он всегда писал хорошо, слог у него был. И вообще голова у него была хорошая. Если бы он захотел, мог бы быть круглым отличником, но он никогда не делал из учебы культа, поэтому успевал и в кино сходить, и книгу почитать, и телек посмотреть, и пообщаться с друзьями.

Потом были другие экзамены, и наступил выпускной. Вместе с аттестатами ребятам раздали выпускные альбомы, в которых… не было фотографии Любы Токаревой, хотя она ходила в фотоателье вместе со всеми еще до своего дня рождения. Видимо дирекция школы запретила помещать фотографию "предательницы Родины" в выпускной альбом, чтобы ребята поскорее ее забыли. После торжественной части десятиклассники протанцевали короткую летнюю ночь, а под утро пошли встречать рассвет к реке, куда они летом ходили купаться. Солнце еще не взошло, но на небе уже розовели облака. Вот солнце выкатилось красным шаром из-за горизонта, и заблестела река. Настал рассвет, причем этом был рассвет их жизни, ведь 1 сентября уже они не сядут за парты в том же самом классе, а каждый пойдет своей дорогой.