Я вынула из рюкзака бутылку, глотнула чая из лопуха и направилась в сторону последнего неразведанного участка на карте. Казалось, мое тело движется само по себе. Рациональная часть моего «я» несколько раз пыталась контролировать меня, советовала позвать с собой господина Хакота или хотя бы госпожу Кудо или господина Нодзима, но желание посмотреть, что там, в той стороне, пересилило.
Прилежно втыкая маркеры в землю у своих ног, я двигалась прочь от дерева с книгой, втиснутой между ветвями, пока наконец не вышла на поляну, где деревья не росли. Здесь, по-видимому, в северо-восточном углу парка, располагалось нагромождение камней высотой в два человеческих роста, а рядом с ним – пень, обросший мхом, и какой-то большой, похожий на изваяние предмет, окруженный кольцом камней. Я уловила легкий запах гари. Приближаясь, я разглядела в середине кольца камней остатки костра с грудой обугленных веток.
Издалека заметить это было невозможно, но теперь, вблизи, я различила на скале темное пятно. По-видимому, это был вход в пещеру. Я вошла в нее и увидела пространство, в котором я, тридцатишестилетняя женщина среднего сложения, помещалась без труда при условии, что берегла голову. Площадь пещеры составляла около четырех татами или чуть меньше. Свет сочился в щели между камнями над головой, озаряя голубую виниловую пленку, расстеленную на земле. Там, где лучики света доставали до земли, видны были груды колючих оболочек каштанов. Только теперь до меня дошло, что сырой воздух здесь отдает ностальгически-сладким ароматом жареных каштанов. Обводя пещеру взглядом, я остановила его на кучке плодов хлебного дерева, изображения которых несколько раз видела в сети.
Остановить дрожь в теле мне удалось лишь настолько, чтобы выйти наружу. Я так нервничала, что боялась в любой момент вывернуться наизнанку. Уставившись на кострище, я заметила валяющийся рядом с ним грибок шиитаке. От корня языка поднялось и распространилось острое предвкушение вкуса жареных шиитаке с соусом для лапши.
Это был не гоминин, думала я. Здесь жил современный человек. Он пользовался атрибутикой команды «Кангрехо», обозначая места, где росло что-нибудь съедобное, собирал каштаны и плоды хлебного дерева, жарил шиитаке и ел их. Трудно объяснить, из каких элементов сложилось чувство, охватившее меня: в нем присутствовали и трепет восхищения, и гнев, и нечто среднее между ними, соединенными в равных пропорциях, и досада «ой, ну хватит уже!», и странное уважение, и изумление, не говоря уже о понимании, что мне все еще страшно и хочется послать подальше всю эту историю. Вместе все перечисленное образовало эмоцию грязно-зеленого оттенка, и она заполнила мою грудь, пока я шагала прочь от нагромождения камней. Что тут вообще творится?
Непонятно почему, я с силой пнула землю и сказала себе, что сегодня насобираю столько шиитаке, сколько смогу унести, и заберу их домой. Среди деревьев метнулась темная фигура и начала удаляться. На этот раз я видела ее настолько отчетливо, что узнала вне всяких сомнений. Это был олень.
«– Я слышала, вы получали предложения от клубов в Испании и от других японских клубов, так почему же приняли решение вернуться в „Кангрехо Обаяси“?
Исагирре: У меня здесь еще остались дела, понимаете? Я был слабым игроком, и это одна из причин, по которой нас перевели в низшую лигу. И поскольку по злополучному совпадению заболел мой отец, я был вынужден уехать в Испанию, но все время, пока я был там, я думал, что при первой же возможности вернусь в „Кангрехо“.
– Вы когда-нибудь думали о том, чтобы уехать в Испанию навсегда?
Исагирре: Да, конечно, иногда я в самом деле думаю, что хочу вернуться на родину и обосноваться там. Но пока мне хочется повидать и другие уголки мира. Я так люблю своих родных и друзей, и если я буду проводить с ними слишком много времени, мне вообще расхочется уезжать. Но, пожалуй, с этим можно немного подождать.
– Так или иначе, ваше решение вернуться в Японию оправдало себя, вы стали движущей силой прогресса команды.
Исагирре: С вашей стороны было очень мило так сказать, но на самом деле это работа всей команды. Ведь я пробыл здесь только последние месяцы. И просто счастлив, что смог внести хоть какой-то вклад.
– Здесь, в парке „Обаяси Дайсинрин“, мы все очень рады вашему возвращению.
Исагирре: Спасибо вам огромное! Мне так нравится и парк, и музей, и статуя гоминина Обаяси такая удачная, я мог бы бесконечно долго рассматривать ее. Недавно я побывал у родных Юриока, ездил помогать со сбором урожая. Сам Юриока, к сожалению, простудился и не смог приехать. Так вот, пока я был у них, его мать заблудилась в лесу! А до этого я сам тоже заблудился. Пришлось вспомнить, насколько этот парк огромный. Я слышал, вы готовите выставку о Скандинавии? Буду с нетерпением ждать, когда побываю на ней. Обязательно приеду и посмотрю».
(«Журнал ОДП», вып. 20)
После работы я села в автобус «Альбатрос» и отправилась в рекламное агентство «Ханабатакэ» к госпоже Эригути, везя в качестве подарков шиитаке и хурму. Она работала в своей обычной невозмутимой манере.
– А вы подстриглись, – отметила она. – Поначалу я вас и не узнала.
Однако она, заваривая нам чай, подавая печенье и представляя меня коллегам, выглядела более довольной моим визитом, чем мне представлялось. Работая в автобусной компании, я чувствовала себя постоянным источником беспокойства для нее, поэтому была счастлива, что меня приняли как подругу.
Поболтав немного о том о сем, я завела речь об интервью с Исагирре.
– Он чудесный человек, – моментально ответила она. – Вы его фанатка?
– Нет, я сама – нет, но кое-кто из моих знакомых его обожает и от вашего интервью был в восторге.
Строго говоря, человек, обожающий Исагирре, не входил в число моих знакомых, но он, видимо, в самом деле с удовольствием прочитал интервью в журнале, который я принесла в хижину.
– О, правда? Если его так любят, тогда я могу распечатать для вас несколько снимков, которые мы не стали публиковать вместе с интервью. Возьмите их себе.
Она принесла со своего стола цифровой фотоаппарат и показала мне экран. Я увидела снимков десять Исагирре во фланелевой рубашке и жилетке с капюшоном, и еще десять – в оранжевой форме команды «Кангрехо». В журнале снимков Исагирре во фланелевой рубашке я не видела. Я спросила, когда их сделали, и госпожа Эригути ответила, что обе серии фотографий сняли во время интервью.
– Теми, где он в обычной одежде, мы проиллюстрируем вторую часть интервью, которая выйдет послезавтра. Одежду он покупает в «Заре».
– Потому что это испанский бренд?
– Он сказал, что благодаря «Заре» жить в Японии становится легче.
Пока я разглядывала снимки Исагирре в обычной одежде, меня вдруг осенило: предложение взять фотографии, конечно, щедрое, но не совсем то, что нужно.
– Эм-м… а нельзя ли мне экземпляр журнала со второй частью интервью?
– Да, конечно! У меня есть образцы.
Госпожа Эригути принесла два экземпляра журнала из дальней комнаты.
– Вы уверены? Одного вполне достаточно.
– Нет, возьмите оба, – настояла она. – Хороший получился номер. В нем есть тематическая статья об автобусах, и мы написали про «Альбатрос». – С этими словами она показала мне страницу, где были представлены рестораны по маршруту следования «Альбатроса».
– А что слышно об открытии «Дальневосточным центром фламенко» собственного кафе и так далее?
Как раз из «Центра фламенко» приходили переводить интервью с Исагирре, сообщила мне госпожа Эригути. На помещенных в журнале художественных снимках чуррос и рулет по мотивам баскских десертов выглядели очень аппетитно.
– Почему бы нам как-нибудь не сходить и не попробовать их? – предложила я.
– Конечно! – согласилась госпожа Эригути.
Перед тем как я ушла, мы с ней обменялись номерами телефонов и адресами электронной почты.
