В голосе госпожи Катори слышались неподдельные чувства, тон, которым она произносила «подумать только, просто сидеть – и то больно», был исполнен искренней скорби. Она призналась мне, что, записывая объявления, узнала о магазинах и клиниках, о существовании которых раньше даже не подозревала. «Оказывается, даже в твоем районе есть много такого, о чем не знаешь», – наставительно заключила она.
В «Альбатросах» рекламировали не крупные торговые сети или хорошо известные местные ориентиры, а скорее бизнес того рода, который можно назвать нишевым. До сих пор мне попалось несколько таких компаний, о которых я слышала впервые: производитель собы, поставщик кофе в зернах, официальный дилер шоссейных велосипедов иностранной марки. Все они располагались чуть в стороне от оживленных улиц, и в рекламе доступно объяснялось, как добраться до них от соответствующей остановки «Альбатроса». До сих пор я писала только объявления для компаний, находящихся прямо возле автобусных остановок, и подозревала, что госпожа Эригути дает мне задания, с которыми легче справиться.
Заявление госпожи Катори о том, как мало мы знаем даже собственный район, попало в точку. В тот день, катаясь на «Альбатросе» и совмещая увиденное в окно с содержанием объявлений, я сделала множество открытий. До прежней работы я добиралась автобусом, маршрут которого частично совпадал с «Альбатросом», но, несмотря на это, увидела много такого, чего не замечала прежде.
Пока я упивалась своим прозрением и думала, что, возможно, на этот раз попала на приличную работу, уходить с которой через месяц будет досадно, автобус свернул в ту часть района, через которую я часто проезжала на велосипеде. Еще три остановки – и маршрут будет пройден полностью. Глядя в окно на знакомую мне как пять пальцев дорогу и досадуя, что до сих пор не решила, что буду есть на ужин, я вдруг вздрогнула при виде пятиэтажного здания ярко-вишневого цвета.
Любите солнце? Танцы? Хавьера Бардема? Тогда загляните к нам в «Дальневосточный центр фламенко» на уроки испанского, кулинарии и – ну конечно! – фламенко!
На всех окнах в этом здании шторы были желтыми. Ведь как-никак Испания, рассудила мысленно я. Но «Дальневосточный»? Кто принял решение о выборе такого помпезного названия?
На проплывающее за окнами красное здание – предположительно тот самый «Дальневосточный центр фламенко» – я смотрела, открыв рот и не веря своим глазам. Неужели оно и вправду всегда стояло здесь? Я, конечно, не каждый день проезжала по этой улице, но довольно крупный книжный магазин и ресторан с вкусным удоном заманивали меня сюда не так уж редко – я бы сказала, раза два в месяц.
Как могло случиться, что настолько приметное здание ускользало от моего внимания? Или же просто поездка на автобусе располагает к тому, чтобы замечать части зданий, расположенные выше первого этажа? Или же, поскольку в книжный магазин я наведывалась главным образом по вечерам, я не разглядела этот дом, потому что было слишком темно? Из этих двух гипотез вторая выглядела более вероятной.
Так или иначе, это и впрямь было открытие. «Альбатрос» двигался дальше, заглатывая одну остановку за другой, и я вышла точно на том же месте, где села в него. Даже теперь, когда под ногами была твердая земля, меня пошатывало от полученного откровения. Может, этот случай просто стал для меня доказательством, как мало я знаю свой район, о чем и говорила госпожа Катори, но я никак не могла опомниться от изумления, обнаружив, что проглядела целый дом.
Поддавшись безудержному желанию вернуться и проверить, я зашагала прочь от своего дома в сторону «Дальневосточного центра фламенко». Вопрос я поставила так: насколько хорошо помещение магазина на первом этаже сливается с окружением, если я даже не заметила, что выше начинается фасад ярко-вишневого цвета?
За стеклянной дверью с золотой надписью La Institución Española del Extremo Oriente[2] я увидела не манекены в костюмах танцоров фламенко или в форме клуба «Барселона», а пару шкафов, вмещающих собрание книг солидного вида. По сравнению с броским фасадом интерьер выглядел скучновато. У двери обнаружилась маленькая доска объявлений, а на ней при внимательном рассмотрении – объявление, написанное неровным почерком: «Баскские торты на продажу, по 340 иен каждый. Приходите, пожалуйста». Вряд ли этот почерк принадлежал танцору фламенко, скорее уж поклоннику Хавьера Бардема.
Я открыла дверь и нерешительно вошла в «Дальневосточный центр фламенко». Баскские торты – это, конечно, замечательно, но они не развеяли мое изумление, которое сохранялось весь вечер, пока я не легла спать.
С тех пор я стала время от времени кататься на «Альбатросах» просто так, без особой необходимости. Обычно я ездила на этих автобусах вечером после работы, так что, возможно, темнота помогала увидеть окружение по-новому, но даже при этом темпы, с которыми я делала открытия, казались мне слишком высокими.
Количество рекламных объявлений, звучавших в автобусах, неуклонно росло, пока не достигло как минимум трех за один отрезок пути между остановками, в итоге «Альбатрос» превратился в нечто вроде аудиоверсии городской газеты объявлений. Как и вначале, меня беспокоило, что пассажиры сочтут такое обилие рекламы навязчивым, но слушать голос госпожи Катори было в самом деле приятно, я ни разу не слышала, чтобы на объявления кто-нибудь жаловался. С тех пор, как я пришла в компанию, госпожа Эригути редактировала записи самолично. Мне казалось, что мелкой сошке вроде меня по справедливости следовало бы поручить скорее механическую компиляцию объявлений, нежели более творческую задачу, то есть их составление, поэтому я иногда извинялась перед моей наставницей за то, что все мое время занято писаниной, однако она отвечала с неизменным добродушием: «Нет-нет, не торопитесь. Сколько понадобится, столько и работайте».
В начале третьей недели моей работы в компании я наконец перешла к самостоятельному редактированию аудиозаписей – задаче, предполагающей использование специального программного обеспечения, чтобы добавлять новые объявления к уже имеющимся роликам и следить, чтобы общая продолжительность рекламы не превышала времени, которое требуется автобусу, чтобы проделать путь от одной остановки до следующей. В настоящее время все рекламы укладывались в промежутки между остановками, хотя отрезка пути после вокзального перекрестка и до Северной стороны – как раз где находился «Дальневосточный центр фламенко» – хватило бы всего на одно дополнительное объявление. Точной причины я не знала: то ли эти кварталы считались особо зажиточными, то ли именно там нашлось больше всего компаний, пожелавших дать рекламу.
Некоторое время мы обновляли аудиоролик примерно раз в три дня. Ничто не помешало бы нам делать это ежедневно, если бы результат наших трудов оставался достойным, но поскольку приходилось учитывать время, необходимое, чтобы связаться с заказчиком, желающим дать рекламу, записать объявление и согласовать его с рекламодателем, мы обнаружили, что можем закончить максимум два объявления за день – или три при особо удачном стечении обстоятельств. Если же процессу согласования с клиентами недоставало гладкости, зачастую мы отправлялись к ним с визитом, даже если они не приглашали нас напрямую, и если в таких случаях нарывались на директора компании, располагающего избытком свободного времени, легко могли потерять три с лишним утренних часа.
Наше начальство вполне устраивала скорость, с которой мы с госпожой Эригути производили объявления. Нас не торопили, но и не рекомендовали снизить темпы. Единственным распоряжением, которое нам дали, было втискивать как можно больше объявлений в имеющиеся промежутки времени.
