– Крис… мне самому противно! Ну, прости!

Борется со мной, но когда неожиданно получает оплеуху, отшатывается сам.

Ошалело смотрит на меня, но я и сама в шоке. Гоняю воздух через легкие в ускоренном режиме в надежде купировать приступ подкатившей истерики.

– Иди спать на диван, Тёма… пожалуйста!.. – шепчу срывающимся голосом, – не трогай меня сейчас!

Он какое-то время не отвечает, кружит глазами по моему лицу и молчит. Взгляд потерянный, загнанный. Из треснувшей губы наливается капелька крови.

– Не хочу я сейчас об этом говорить. Можешь ты это понять или нет?

– Могу, – кивает чересчур активно, – только не думай, что мне легко… и что я готов делить тебя вот так с каждым…

– Заткнись, прошу! – выкрикиваю, пряча лицо в руках, – я же сказала, что не сейчас!.. Уйди!

– Я люблю тебя, Крис…

– Уйди!

Чувствую, как отползает и поднимается с кровати. Даже дышать легче становится. Я тут же прячусь под одеялом.

– Завтра поговорим. Спи.

Не реагирую. Слышу, как забирает свою подушку, шкаф открывает, очевидно, для того, чтобы плед взять. И, наконец, уходит.

Стало ли мне легче после его слов? Да, стало. Он раскаивается, винит себя, переживает. Возможно даже, этот опыт его разочаровал, и он не захочет повторения.

Но это уже произошло. Это не отменишь и не спрячешь за занавеской. Я не хочу с ним быть хотя бы потому, что видела, как он кончил, наблюдая за тем, как меня трахал другой. И наоборот – мой оргазм, самый яркий в моей жизни, на глазах у Тёмы, но не с ним, наши отношения точно не укрепит.

Я не ханжа, но это не нормально.

Заснуть у меня так и не получается. Измучавшись от тяжких дум и бессонницы, поднимаюсь ни свет, ни заря, тихо одеваюсь в джинсы и толстовку, беру куртку и рюкзак и бесшумно выхожу из квартиры.

Медленно шагаю по улице, выдыхая в холодный воздух плотные облака пара, до круглосуточного супермаркета. Покупаю упаковку мармелада, бутылку воды и иду к метро.

В десять утра останавливаюсь у кладбищенских ворот. Рассматриваю украшения на них в виде кованых православных крестов и маленьких ангелочков по краям и чувствую, как из самых недр души к горлу поднимается удушающая волна слез.

Всхлипнув, прижимаю ко рту замерзшие ладошки. Глазам становится горячо и мокро, и из горла рвутся хриплые рыдания.

Прохожу ворота и ускоряю шаг. Иду быстрее и быстрее, пока и вовсе не перехожу на бег. Лечу по главной аллее кладбища, добегаю до поворота, ведущего к маме и папе и, словно в невидимую стену врезавшись, останавливаюсь.

Господи!.. Куда?.. Куда я к ним с этим? Как в глаза буду смотреть?! Что говорить?..

Хватаюсь руками за каменную кладку невысокого забора и дышу, дышу, дышу. Слезы бесконтрольно заливают лицо, а не могу заставить себя сделать хотя бы шаг.

Меня корежит от стыда и ужаса непоправимости произошедшего.

Зачем я это сделала?! Сама же! Сама согласилась!.. Добровольно пошла на это!

Что родители обо мне подумают?! Шлюха! Шлюха и есть!!! Жаловаться пришла?.. Не стыдно?

До мамы и папы я так и не дохожу – не хватает силы духа. Стою на том перекрестке, пока не заканчиваются слезы, а потом, развернувшись, плетусь к выходу.

Выхожу за ограду, еще полкилометра иду вдоль кладбища, перехожу дорогу и останавливаюсь на автобусной остановке.

Телефон на беззвучном, и в нем восемь пропущенных от Артема. Не перезваниваю, но пишу сообщение, что я в вузе на сдаче лабораторных. Он тут же снова набирает меня, но я отключаю телефон.

Не хочу ни говорить, ни видеть его. Никого не хочу. И возвращаться туда тоже.

Открыв дверь в бар, быстро пробегаюсь взглядом по публике и, прижав рюкзак к груди и низко опустив голову, юркаю в пространство между рядом столов и стеной.

Уже неделю на подкорке страх встретить здесь Эйне. Но дни идут, а он здесь так ни разу и не появился.

Почти дохожу до барной стойки, до спасительного коридора остается всего два шага, но в последний момент не удерживаюсь и оглядываюсь на угловой стол.

Черт!

Там Тёма. Заметив меня, подрывается с места и бросается в мою сторону. Я ускоряюсь, но он догоняет ровно на пороге квартиры. Вместе вваливаемся внутрь, я падаю на банкетку, он нависает сверху.

– Где была?

Мои рецепторы раздражают исходящие от Тёмы алкогольные пары. Он снова пьян. Как и предыдущие семь дней.

– Гуляла.

– Где?

– Какая разница? – вздыхаю, роняя рюкзак слева от банкетки, – в парке, потом в сквере…

– Холодно на улице.

– Мне нормально.

Намного комфортнее, чем здесь.

У Тёмы самыми сложными были первые два дня, он не отходил от меня ни на шаг, просил прощения и дарил цветы. На третий день он напился вдрызг и орал на меня так, что мне пришлось ночевать на маленьком диванчике в кабинете бара. Потом снова случился откат – попытки помириться, извинения и даже слезы. Сейчас он в тупике – зол на нас обоих и сильно растерян.

Со мной ситуация кардинально противоположная. Оказалось, первые дни были цветочками, ягодок пришлось отведать позже, когда прошел первый шок, и я увидела картину моей новой реальности целиком. От ужаса волосы на голове зашевелились.

Вариантов немного. Первый – я закрываю глаза на случившиеся, прощаю Тёму и продолжаю жить с ним в надежде, на то, что этого больше не повторится.

Второй – я собираю свою вещи и документы и иду, куда глаза глядят, снимаю комнату, ищу новую работу и, если получится, заканчиваю вуз.

Третий – я требую себе то, что осталось от моего отца, и выгоняю Бурковских из родительской квартиры и забираю помещение, в котором находится сейчас бар.

Последний вариант самый правильный, но и самый фантастический одновременно. Нанять адвоката и попытаться отсудить мою часть наследства.

Отсудить… Боже – от одной только мысли о судебных тяжбах и конфронтации с Кристиной Дмитриевной и Артемом мое тело покрывается ледяной коркой ужаса. Потому что, если с квартирой все более или менее понятно, то что делать с баром?!

Само помещение, вернее часть его, я отсужу. А как быть с тем, что внутри? Собственно, с самим баром? Деньги на его открытие Тёма потратил свои и даже часть занимал у матери.

Эти мысли и чувство беспомощности и безысходности грызут меня уже больше недели. Я почти не бываю дома. Чтобы проводить с Тёмой как можно меньше времени, ухожу утром якобы по делам, потом подолгу гуляю в любую погоду и возвращаюсь к началу моего рабочего дня, если моя смена, или к тому времени, когда Артем напивается до невменяемости.

– А мне нет! – повышает голос, опираясь рукой на стену над моей головой, – что с тобой происходит, Крис? Хватит мучать меня!

– Я не мучаю… я гуляла.

– Бля-а-а-адь… – выстанывает он, опускаясь передо мной на колени, – ну, что мне сделать, чтобы ты простила? Сказал же, что он больше к тебе не подойдет!

– При чем здесь это? – спрашиваю тихо.

Он так раскаивается, что, признаю, несколько раз я всерьез задумывалась отпустить эту ситуацию. Пыталась раскрасить свою драму в приятные пастельные тона и рассуждать позитивно. Мы оба молодые, еще не женаты. Тёма решил разнообразить нашу интимную жизнь и позвал парня. Почему нет, учитывая, что парень меня волновал?.. Мне не было противно. Мне понравилось.

Это было всего один раз и больше никогда не повторится. Опыт… эксперимент, не более.

Что стоит отнестись к той ночи как к приключению? Перевести все в шутку и подначивать Артема тем, что ему пришлось кончать в мою руку.

Отличная идея, верно?

Только я ее не потяну. То ли силы воли не хватает, то ли смелости. Я теперь все время боюсь. Вздрагиваю каждый раз, когда ловлю на себе угрюмый взгляд Тёмы. Что он представляет, когда смотрит на меня, о чем думает? Кого я приму в нашей постели в следующий раз? А вдруг у него после секса втроем тоже внутри что-то поломалось? Вдруг, он теперь не сможет получать удовольствие от традиционного полового акта? Я же видела его глаза тогда. Они были безумны. Никогда этого не забуду.