сюууу…

Удар инквизитор почувствовал до сигнала тревоги. Рванулся из-за стола к монитору на стене, краем глаза заметив, как всплыло на едва не сброшеном на пол магфоне сообщение об угрозе третьей категории с координатами.

/…Окрестности поселка Навья гора к западу от Нодлута. Утро. Пустырь, который местные зачем-то звали Гнилое болото. Хоть тут и имелись лужи разного калибра, и трава росла самая что ни на есть болотная, но болота и в помине не было. Плоский холм, поросший вереском. … Грызущиеся Арен-Фес и Мартайн. … Чистый свет драл наждаком по темной сути. Свет такой силы, что перестает быть благом.Ииидиии сюууудааа… /

Септаккорд…

Слепок памяти немного плыл. То ли от старости информ-кристалла, все-таки синтетические камни для этого годились лучше натуральных, то ли от того, что был снят в момент эмоционального возбуждения донора. Впрочем имелись еще показания, написанные от руки. Все в папке в столе и кристаллы и показания всех прибывших на место магического возмущения сотрудников. Этого нет в общей информационной базе. Там много что есть, но не все, далеко не все.

Навья гора теперь Новигор, а на месте пустыря, который раньше обозначался на картах как Гнилое болото – магстанция Т-типа «Лога». На староэльфийском «лога» – «болото» или «топь». Полиглоты… Не «лога», а «ло хар», эквивалента нет, но смысл похож на «ошибочно близко», как мираж, когда кажется, что до луны достать рукой, если влезть повыше.

Именно здесь ступили на землю нового мира приблудные дивные, покинувшие свой погибающий. Некоторые из них отдали свет, некоторые – тьму, и все без исключения – часть памяти, кроме тех, кто сомневался. Они были обречены скитаться по междумирью, теряя по капле все, кроме памяти. Каменный круг, оставшийся после активации межмировых врат никуда не делся, просто ушел в землю за столько веков.

Схема, составленная в пеших путешествиях по Нодлуту и совмещенная с картой города и окрестностей, аккуратно легла фокусом на магстанцию.

Сверхстабильный темный источник, идеальный, как по учебнику. Собственно, он в учебниках как раз и был, и с него и начиналась градация по устойчивости, частоте колебаний, силе потока и много еще по чему.

Арен-Тан восстановил внутреннее равновесие, встряхнул руками высвобождая нити связей, изобразил-пропел знак-якорь для выхода из созвучия и отпустил силу, прислушиваясь к миру.

Время растянулось и сжалось.

Даже вот в такой, искаженной прорывом мелодии мира, можно было утонуть. Потерять себя. Якорный знак – один из основных элементов привратных печатей внекатегорийных темных – дернул обратно. Арен-Тан открыл глаза.

Третья категория, конечно, не третья. Происходящее вообще сложно классифицировать поскольку пробуждение светлого источника внутри темного было описано только в теоретической модели. Но система уже работает: команда быстрого реагирования, плюс персонал станции, плюс умники из аналитического… Как сглазил, собираясь их к Мике Холин приставить… Холин! А он наивно понадеялся, что обойдется полигоном.

Ведьма… Уж она-то точно сглазила, когда ляпнула, что ему за двумя не уследить, но он уследит. Как-нибудь.

Внутри гудело, будто кто-то медленно и нудно тянул смычком по струне и звук все длился, длился, длился…

Арен-Тан взял планшет и развернул сообщения, обозначенные значком силуэта в шляпе. «На месте». «Вы были правы, светен, мне это не нравится». «Работаем». «Сфера в игре». «Мы не ошиблись, но кто-то здорово тряхнул доску». «По краю, светен. Счет идет на…»

Не дочитал. Шагнул к окну и, едва не выдрав задвижку, толкнул створку, распахивая десятки лет не открывавшееся окно. Протянутая рука Пастыря живущих отразилась в стекле. Теперь Посланник протягивал обе.

/ – Сколько пальцев на руке Посланника? – говорил-пел Эхо Голоса… /

Две руки. Две руки, два глаза, которыми нужно уследить за обоими. Раз, два… А пальцев – десять. Кайнен.

Открытое окно не помогло. Воздуха не хватало, Арен-Тан потянулся к тугому воротничку мантии и остановился. Солнце било в глаза, дрожало отражение в стекле, а где-то за городом счет идет на…

Было важно, чтобы все пуговицы были застегнуты.

Было важно, чтобы она досчитала.

По-эльфийски, так, почему-то, выходит длиннее.

И звук все длился, длился, длился…

Отец мой, Арин, на тебя уповаю…Герих всегда чувствовал присутствие Пастыря живущих в мире как незавершенную хроматическую гамму, без последнего полутона, звучащую в огромном пустом доме с множеством комнат. Незамкнутый цикл.

– Это свойство крови, – объяснял хранитель миров.

– Почему так много связано с кровью?

– Потому что живое.

По краю.

Было важно, чтобы она…

Нертэ.

Обрыв.

Здание УМН вякнуло сигналом тревоги и оделось в кожух высшей защиты. Арен-Тан закрыл окно и отправился туда. Работать. Выполнять свое предназначение.

Холин даже психануть не смог по-человечески. Подкинул, паразит, нежданный сюрприз в виде рванувшего в каскадный уровень дара. Привратный знак – истинное произведение искусства поющих светом – держал, но этого было мало. Собственный якорь замглавы УМН Мара Холина, его жена с шилом в одном месте, была уже за гранью, и стоит сейчас разжать «когти», как настырная темная душа тут же сиганет в бездну следом за ней. Но обязательно было нужно, чтобы кто-то остался.

Арен-Тан спешно перебирал в голове варианты. Один, второй, четвертый.

Вспыхнуло. А вот и третий. Контраст парадных одежд Эфареля с его же осунувшимся почти до костей бледным лицом и почти безумными глазами был убийственный. Сверкающий шлейф тянулся хвостом за границу тающего перехода. Прозвучалголос, и все замерли.

Арен-Тан скривился. В ушах мерзко зазудело, а еще затылок ломило от того, что приходилось держать морок и Холина, чтоб следом за… Задница…

Эльф пинком силы выбил из рук инквизитора петлю, ломанулся поперек щитов в темный водоворот формирующегося провала за грань и двинул некроформе Холина в челюсть. Схватил за полезшие из загривка ленты мрака и одним ударом вколотил обратно в дернувшееся тело.

Лег рядом. Лицом к лицу. Губы шевельнулись.Голосом/голосом той, что осыпалась пеплом на серое, он сказал:

– Я здесь, сердце мое. Вернись.

Затем резко встал, лицо – камень и лед, и хотел уйти прочь, но инквизитор аккуратно коснулся локтя.

– Агент Валар…

– Я сделал, что нужно.

– Что с ним будет? – спросил Арен-Тан у себя, но Альвине ответил.

– Зависит от неё.

Выдернул локоть из пальцев инквизитора и стремительно вышел, а жуткая смесь бездной боли и надежды осталась. А ведь только локтя коснулся…

Да полно… Способен ли кто-то еще чувствовать так? Знать голос для каждого, чтобы совпасть? Звать эхом чужой сути… Впрочем, не чужой… Это все свет-на-двоих… На двоих ли?

Разделенный свет – один из немногих, очень немногих, по пальцам одной руки перечесть, действительно светлый ритуал, завязанный изначально именно на кровь и жизнь, и только потом – на энергетику. Точно столько же пальцев на одной руке показал Пастырь живущих, чтобы ответить на давний вопрос Арен-Тана о том, сколько Эфар выжило после катаклизма, уничтожившего большую часть Светлого леса, шпили Эфар-мар и уникальный род долгоживущих. Агента Валар сочли погибшим. Не без оснований.

– Как? – спросил Герих тогда, больше пятнадцати лет назад, у ввалившегося к нему в кабинет существа, лишь отдаленно напоминающего блистательного Альвине Эфареля, в страшных шрамах, и с глазами почти безумными от пережитого. – Как?

– Меня было кому звать, чтобы я смог вернуться и хранить. И я буду. Убью, совру, предам, подставлю горло под нож, вернусь из бездны. Чтобы у меня был мой свет, нужно чтобы жила моя искра. От искры родится свет и огонь, от света и огня – тень, и тень будет таиться во тьме, а тьма – бесконечно стремиться к свету и огню, что родились из искры. Но всякий огонь, кто бы его не разжег, это огонь Хранящих, – хрипел, упершись дрожащими изуродованными руками с бугристой кожей в стол и сиял золотом из невозможно красивых глаз, потом моргнул, будто приходя в себя, и потребовал вот прямо сейчас разморозить доступ к счету, который королевский банк уже опечатал для передачи прав возможным наследникам.