Елена не отвечает на вопрос. Лишь смотрит на Клитемнестру с вызовом.

– Это был Менелай, так ведь? – спрашивает Клитемнестра.

– Если и так, что с того?

– Он нехороший человек, Елена.

– Ты ничего о нем не знаешь.

– А ты знаешь?

Елена пожимает плечами. Прохладный ветер приносит капли воды из родника и обрызгивает их.

– Отец разошлет весть о том, что ты готова выйти замуж, – говорит Клитемнестра, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. – Мужи со всей Эллады скоро прибудут просить твоей руки, и ты сама сможешь выбрать себе супруга.

– Он не мой отец, – отвечает Елена.

– Но он был тебе им. Ты выросла здесь, в этом дворце, вместе с братьями и сестрами.

Елена дергает головой, словно пытаясь отогнать досужую муху.

– Ты не понимаешь, – говорит она. – Я могу сама принимать решения. Я больше не желаю жить в твоей тени.

Лицо у Клитемнестры начинает покалывать.

– Как ты можешь так говорить, когда именно ты всегда была самой красивой, даже когда мы были детьми? – Теперь в ее голосе звучит обида, и она не пытается ее скрыть. – На праздниках спартанцы поют песни о твоей красоте. Все думают, что ты дочь Зевса, только из-за того, что ты красива.

– А мне плевать на красоту! – кричит Елена. – Какой в ней толк? Ты знаешь, до чего меня довела моя красота. Ты же помнишь Тесея?

– Тогда на что тебе не плевать? – спрашивает Клитемнестра.

Голос Елены становится всё тише, а слова – резче. Больнее.

– Ты всегда была в центре внимания. «Елена красива, но Клитемнестра такая умная, такая очаровательная, сильная, мудрая» и еще столько всего… Это тебя Тиндарей всегда любил больше всех, это тебя уважают спартанцы. За что ни возьмешься, во всем преуспеваешь. Что ни придумаешь, всего добиваешься. – Зависть, в которой Клитемнестра никогда не могла заподозрить сестру, мгновенно искажает ее безупречные черты. – И вот она я, рядом с тобой: красивая, слабая, глупая сестра, которая не может сказать ничего стоящего. На меня интересно только смотреть.

Мучительное осознание пригвождает Клитемнестру к земле. Она старается, чтобы ее голос звучал так же тихо, был таким же бесцветным, как серое небо над их головами:

– Ты видишь лишь то, что хочешь видеть. Ты не понимаешь, каково мне.

Елена закатывает глаза.

– И каково же тебе?

Она гадает, что заденет Елену сильнее. Что-то подсказывает ей, что ни крики, ни мольбы не сработают.

– Это не важно, – говорит Клитемнестра. – Тебя волнуют лишь твои собственные страдания. – Она смахивает со щеки капельку воды. – Поступай с Менелаем как знаешь. Если хочешь украшений и дорогих нарядов, выходи за него. – Она видит оцепенение на лице сестры, но не останавливается. – Только не обманывай себя. Он любит тебя не за то, какая ты на самом деле. Он из тех, кому на тебя интересно только смотреть.

Клитемнестра стискивает кулаки и уходит прочь. Изморозь похрустывает под ногами, а небо взирает на нее без всякого сожаления.

На следующий день Агамемнон и Менелай покидают Спарту. Для своего похода они в числе прочих выбрали Лисимаха и отца Киниски. Киниска приходит к воротам попрощаться. Обнимает отца и целует Агамемнону руку, но он на нее даже не смотрит. Он не сводит глаз с Клитемнестры, мрачно сверлит ее взглядом. Елена стоит рядом с матерью, ее волосы заплетены в косу и уложены вокруг головы, точно золотой венец. Ожерелье она не сняла, холодные мелкие цветы так и покоятся у нее на ключицах.

За каменными воротами – жрица, рядом с ней на еще нетвердых ногах стоит козленок. Когда воины готовы пуститься в путь, Тиндарей передает жрице золотую чашу. Она берет привязанный к накидке бронзовый кинжал и перерезает животному горло. Его тело дергается, кровь брызжет и льется в чашу. Клитемнестра видит, как по накидке жрицы расползается алое пятно.

Жрица обращается к воинам. В своей торжественности она выглядит угрожающе, как будто становится выше ростом.

– Можете отправляться, – говорит она. – Через пять дней, прежде чем опустится ночь, Микены станут вашими.

Менелай взбирается на коня, вслед за ним – другие мужи. Мечи и топоры сверкают и позвякивают у них на поясах.

Агамемнон оборачивается к Тиндарею:

– Благодарю за твое гостеприимство, царь Спарты. Вскоре мы пришлем из Микен золото.

Не говоря больше ни слова, он уносится прочь, его брат и воины следуют за ним. Их поглощает тьма, и слышно лишь, как копыта стучат по замерзшей земле.

Они собираются в трапезной, у всех замерзли руки на ветру. Нет ни знати, ни воинов – присутствует лишь семья Клитемнестры, и слуги расставляют на столе миски с яблоками, грушами, сыром и орехами. В зале прохладно, илот разводит небольшой огонь, и пламя тут же отбрасывает тени на развешанное по стенам оружие.

– Этим утром я разослал гонцов в самые великие города по всей Элладе, – говорит Тиндарей. – В Спарту пригласили всех царей и царевичей, готовых свататься к Елене. – Он произносит имя Елены так, будто ее нет в комнате. Феба глядит на сестру, огорченную таким отношением отца.

– Спасибо, отец, – говорит Елена, не глядя на него. В ее голосе звучит издевка, но она недостаточно явная для того, чтобы Тиндарей ее заметил.

– Даже с Крита прибудут воины, – говорит Леда. Она на секунду прерывается, когда Феба восторженно шепчет: «С Крита!», а затем продолжает: – Для нас будет честью принимать их здесь.

Клитемнестра поневоле вспоминает, как жрица сочла честью для любой девушки возлечь с Тесеем.

– Вы знаете, кто прибудет? – спрашивает Тимандра.

– Аякс, двоюродный брат великого Ахилла, – отвечает Тиндарей. – Ему всего тридцать лет, и он ищет жену.

– Он ведь грубиян, – говорит Клитемнестра. – Ты сам однажды сказал.

Елена поднимает глаза, и их взгляды встречаются. Она помнит, как они хохотали, когда их мать впервые описала Аякса, и как они потом провели всю ночь, изображая его. Воспоминание жжет ее изнутри.

– Он был в обучении у Хирона, а его отец – великий герой Теламон, – говорит Леда. Елена опускает глаза и принимается разглядывать сыр у себя в тарелке. – Хоть он и был грубияном, когда его повстречал ваш отец, я уверена, что он это перерос и может стать хорошим женихом.

– Если он был в обучении у Хирона, – говорит Елена, – надо полагать, он знаком с целительским искусством.

– Так и есть, – отвечает Леда, а затем, повернувшись к Тимандре, добавляет: – Может приехать аргосский царь Диомед и даже лучник Филоктет.

Феба радостно хихикает. С каждым днем она становится всё красивее. Хоть она и не так сильна в состязаниях и борьбе, как Тимандра и Филоноя, но она одаренная лучница.

– Раз уж прибудет так много мужей, – говорит она, – может быть, кто-то из них женится на мне.

Тиндарей неодобрительно вскидывает бровь.

– У тебя еще достаточно времени, чтобы принимать ухаживания и выбирать, Феба, – говорит он. – А вот Тимандра уже может задуматься.

– Мне противно думать о замужестве, – утомленно отвечает Тимандра. – Иногда мне так жалко, что я не мальчик.

Тиндарей хохочет. Феба бросает на сестру злой взгляд, ей кажется, что та хотела ее поддеть.

– Так вот почему ты тогда возилась с девчонкой? – спрашивает она.

Тимандра стискивает кулаки и заливается краской. Клитемнестра вспоминает ее слова: «Было холодно, и я спешила, мне нужно было встретиться кое с кем».

– О чем ты? – нахмурившись, спрашивает Леда. – Что за девчонка?

Тимандра так сильно пинает Фебу под столом, что глухой стук удара оказывается слышен всем.

Феба вызывающе вздергивает подбородок.

– Я видела ее с девчонкой из гимнасия, они вечно борются в паре. Они были у сада.

Тимандра втыкает нож в древесину стола. Теперь все взгляды обращены на нее.

– И чем они занимались? – спрашивает Тиндарей, уставившись на Тимандру.

– Они стояли рядом, – отвечает Феба. – Разговаривали и…

– А что ты там делала, Феба? – вмешивается Клитемнестра. – Тебе не стыдно подглядывать за сестрой?