33 . Кроме того, он обнаружил в гражданских законах неясность и путаницу, ибо смешаны были хорошие и дурные, то бишь вместе и без разбора записаны устаревшие и действующие, и вот сколь было можно и должно, он их исправил, устаревшие по бесполезности устранил, а множество, силу имеющих, очистил и ради легкости запоминания объединил по главам в едином своде[85] .

34 . Как гусеницы к сладким деревьям, липнет зависть к добрым делам, и дурные демоны, завидующие благоденствию и благополучию, руками мерзких людей пытаются замутить поток добра. Потому и составили заговор и замыслили убийство императора Симватий и Георгий вместе с толпой преступных и нечестивых людей. Но не допустил, не позволил Бог, чтобы так скоро отомстило зло за свое поражение и вытеснило на земле благозаконие и справедливость: один из заговорщиков раскрыл их мерзость. В соответствии с уликами грозило им по закону высшее наказание: помимо изъятия и конфискации всего имущества еще и лишения самой жизни[86] . Но человеколюбие сего благородного царя определило им только вырывание глаз, да и то лишь у зачинщиков этого мерзкого заговора. Он бы еще и больше умерил бы наказание, если бы не знал, что его чрезмерное человеколюбие побудит и других подражать преступникам, а это заставит и его прибегнуть к суровым карам. Вот почему упомянутым наказанием он дал этим людям время для раскаяния, а остальных негодяев усовестил. Желая пресечь всякие поползновения алкающих чужой смерти, он возвел в царское достоинство старших из сыновей своих, [113] Константина и Льва, взращенных и воспитанных по-царски и сияющих всеми императорскими добродетелями. Этим он еще больше укоренился. на троне и вознес на него благородные царские побеги[87] .

35 . Раз уже я заговорил об этом, хочу рассказать и о других его детях и как благочестиво распорядился он каждым из них, ибо как и древних благочестивых и блаженных мужей, а может и более, нежели их,. наградил Бог Василия детьми многочисленными и прекрасными, и вот через некоторое время приобщил к царской власти и третьего своего сына – Александра. Младшего же из них, Стефана, он, как Авраам Исаака, отдал Богу и сопричислил и посвятил Божьей церкви. Женское же племя, числом мужескому равное, он в святой обители всеславной мученицы Евфимии[88] принес в дар и посвятил Богу как угодное ему приношение и жертву и украсил их платьем и одеждами, кои положены святым и непорочным девам, невестам бессмертного жениха Христа[89] . Хотя по времени эти события случились и позже, но рассказ о них пусть будет помещен здесь, как по природе, так и в связи с повестью о четверице братьев.

36 . Когда успешно и в согласии с благочестивым и богоугодным его намерением были улажены внутренние дела, беспокойная забота о государственном благе позвала его в дальние походы, дабы своими трудами, благородством и мужеством расширил он пределы державы и подальше оттеснил и отогнал неприятеля. И не отверг царь этих забот, но прежде всего созывом и призывом новобранцев пополнил воинские списки, сократившиеся оттого, что урезано было войску жалование, рога и царское довольствие, укрепил его выплатами и дарами. Он упражнял солдат в воинской науке, непрерывными трудами обучил искусству боя, преподал в лучшем виде науку послушания и соблюдения дисциплины и только после этого двинулся с ними походом против варваров на защиту своих земляков, родичей и подданных. Ведь знал царь, что даже простейшим из ремесел нельзя овладеть без учения и даже сапожному делу не выучиться без наставника, я уже не говорю о чем-либо более серьезном. Если можно было бы по одному желанию, без учения и нужного опыта постичь воинское искусство и науку, это означало бы, что не делу учат, а вздор несут в трактатах по тактике знатоки военного дела, не говоря уже о великих самодержцах и полководцах, воздвигших много трофеев над многими врагами, ибо никто из них никогда не рисковал выступить на неприятеля с необученным и неподготовленным войском. Но нельзя ни знать без учения, ни воевать без упражнения и тренировки. Вот почему сей доблестный царь первым делом снарядил и обучил воинские полки, пополнил старое войско новонабранным, подобающими выплатами и дарами придал силы и укрепил десницы воинов, а уж потом ударил с ним по врагу, воздвиг множество трофеев, завоевал тысячи побед.

37 . Коротко расскажу об этом. Положение города... занявшись делами[90] ... с наступлением весны облачился в доспехи, встал в ряды своего воинства, полагая, что истинный властитель обязан первый встретить опасность и ради благоденствия подданных добровольно принять на себя все труды и муки. Как раз в это время правитель Тефрики именем Хрисохир, отличный и мужеством и умом, весьма тревожил ромейскую землю [114] и народы, ежедневно брал в полон множество сельских жителей и потому .держал себя надменно и нагло, вот против него и подвластного ему города и отправился походом царь. При всей своей дерзости и наглости не осмелился Хрисохир в открытую противостоять доблести приближающегося войска, мужеству и уму самодержца, но отступил и решил оборонять и укреплять лишь свой город. И вот, не испытывая никакого сопротивления, двинулся вперед царь, разоряя, грабя, разрушая и сжигая все подвластные Хрисохиру городки и селения, захватывая неисчислимую добычу и полон. Подойдя к самой Тефрике, он попытался было взять город налетом и небольшим приступом, но увидел, что неприступна она и сильна и крепостью стен, и огромным множеством варваров, и изобилием припасов, а поскольку за короткое время вся округа была разорена, провиант почти весь съеден огромной толпой воинов, решил отказаться от длительной осады. Он разграбил Авару, Спафу и другие близлежащие крепости и, повернув назад, возвратился на родину, ведя за собой все войско в целости и сохранности и, как говорилось, с добычей и пленными[91] .

38 . Между тем другой исмаилитский город под названием Гаранта, став свидетелем великого избиения в Тефрике, отправил послов, просил даровать ему мир и записать в число союзников. И великий царь, проявляя столько же кротости к друзьям, сколько суровости к недругам, уступил послам, даровал мир просящим и оттого вместо неприятелей приобрел союзников. Многие последовали этому примеру, и среди них армянин Куртикий, владевший тогда Локаной и непрерывно разорявший окраины ромейской державы, который перешел к самодержцу и передал ему и город, и оружие, и войско, ибо был восхищен его кротостью, сочетавшейся с мужеством и справедливостью в соединении с силой[92] .