И снова меня неприятно кольнуло внутри: Метелина. Вряд ли кто-то еще меня сдал, а старушка и впрямь зуб заточила. Интересно, и как она на Хватова вышла? Анонимку написала — мол, довожу до вашего сведения?..

Как бы то ни было, мне теперь надо что-то придумать. Я верю, что выкарабкаюсь, но пока что все валится, будто карточный домик — не только задуманный мной цикл статей о немирном атоме, но и, похоже, концерт в честь Дня комсомола. А ведь он, между прочим, уже сегодня. Интересно, зарубит Хватов заодно и мою инициативу с советским роком?

— Перерыв десять минут, полагаю, устроит, коллеги? — обратился тем временем седовласый к Громыхиной и Краюхину. — Отлично. Евгений Семенович, подготовьте, пожалуйста, передачу дел и попросите Варвару организовать сбор коллектива редакции. Всех, а не только журналистов, и здесь, в ленинской комнате.

— Ее зовут Валентина, — подметил я.

— Ну да, Валентину, — развел руками Хватов. — А я как сказал?

Я ничего не ответил и вышел в коридор. Внутри меня немного потряхивало, но снаружи я старался держаться. Может, швырнуть на стол партбилет и уволиться? Ну уж нет! Не для того я тут все организовывал, чтобы взять и бросить! Да и велика ли важность, место? Если Хватов поставит вместо меня Бульбаша или Бродова, стану серым кардиналом. А если нет…

Мелькнула мысль, что партийный функционер вполне может прислать замену из Калинина. И это гораздо сложнее. Со своими всегда можно договориться, а вот человек со стороны будет просто делать по-своему. Точнее — по указке из областного центра. Что ж, прямо сейчас решение не найти, надо дождаться планерки. Передам дела Хватову, а когда придет понимание, как все будет дальше, тогда и составлю план.

— Валечка, организуйте, пожалуйста, полный сбор коллектива в ленинской комнате, — попросил я секретаршу, улыбнувшись как ни в чем не бывало. — Начинаем через десять минут.

Девушка кивнула в ответ, и на лице ее отражалось полное понимание происходящего. Меня списали.

[1] Имеется в виду Николай Федорович Татарчук — первый секретарь Калининского обкома в 1985 — 1990 годах, фактический руководитель региона.

P. s. Поворот, как и думал сам Кашеваров, вполне предсказуемый. Но ведь он же не собирается сдаваться, согласны? ;) А продолжение — в пятницу! И помните — ваши лайки и комментарии нас мотивируют писать больше и лучше, так что не исключены и внеплановые главы!

Журналисты, удивленно переговариваясь, заходили в просторную ленинскую комнату и рассаживались на стулья. Следом пришли сотрудники остальных подразделений — верстальщики, корректоры, бухгалтерия, автопарк, не было только работников столовой, но они не подчинялись редакции, а относились к отраслевому тресту.

Народ чувствовал перемены, но еще не понимал, как к ним относиться. Каждый то и дело посматривал на меня, не смея задать вопрос на глазах у партийных бонз. И все же догадаться было нетрудно, потому что сам я сел не в президиуме, а на обычном стуле среди остальных. Рядом плюхнулся пахнущий одеколоном Бульбаш, по другую сторону примостилась Марта Мирбах.

— Доброе утро, товарищи! — начал гость из Калинина. — С кем-то мы знакомы, с другими нет, а потому представлюсь. Меня зовут Богдан Серафимович Хватов, и с сегодняшнего дня я временно исполняю обязанности главного редактора «Андроповских известий».

По комнате пролетел шепоток, но седовласый снова заговорил, и сотрудники газеты затихли.

— Евгений Семенович, попрошу вас доложить о планах на новый номер и готовности материалов, — Хватов посмотрел на меня. — Я наслышан, что вы делаете запас, и весьма признателен вам за это. Итак?

— В запасе редколлегии имеются материалы из цикла «Человек труда», — я встал и принялся рассказывать, чувствуя, как каждый в ленинской комнате впился в меня взглядом. — Корреспондент Зоя Шабанова готовит материал… — я вовремя сообразил, что Хватову не стоит знать о музыкантах, — готовит материал о молодежной культуре. Как раз с привязкой к дню рождения комсомольской организации.

— Это похвально, — кивнул Богдан Серафимович. — Что еще?

— Еще специальный корреспондент София Кантор участвовала в расследовании ОБХСС, на эту тему ею пишется статья, — добавил я, посмотрев краем глаза на девушку.

А дальше произошло то, чего не ожидал никто в этом помещении. Соня решительно встала и задала вопрос, ее тонкий, но сильный голос проникал в самую душу:

— Скажите, Богдан Серафимович, а по какой причине от нас уходит Евгений Семенович? — девушка перевела взгляд на меня, и моментально стало понятно, что она о чем-то догадывается.

— Евгений Семенович не уходит, — широко улыбнулся Хватов, будто чеширский кот. — Он остается в редакции, освобождаясь от должности главного редактора.

— Почему? — вздернула носик Соня.

— По профнепригодности, — улыбка сошла с лица Хватова.

— Удивительное дело, — покачала головой девушка. — Насколько я знаю, Евгений Семенович — отличный редактор. И журналист, кстати, тоже. Правда, товарищи?

— Я ручаюсь за Кашеварова, — неожиданно встал Бульбаш, но Хватов тут же резко его осадил.

— Ты за себя-то не можешь поручиться, — глаза Богдана Серафимовича сузились до щелочек. — Сядь.

На этот раз Хватов не стал повышать голос. Просто приказал, и Виталий Семенович тут же вернулся в исходное положение, исходя красными пятнами и покрываясь испариной.

— Извините… — подала тихий голос Марта Рудольфовна Мирбах. — Но нам всем и вправду отлично работалось с Евгением Семеновичем.

— Поддерживаю, — встали один за другим фотографы Леня и Андрей, корреспонденты Аркадий и Никита, даже старик Шикин. — Поддерживаем!

— Поддерживаю! — заикаясь и густо краснея, встала и Зоя Шабанова.

— Мы за Евгения Семеновича! — пискнули неразлейвода Катя и Люда.

Поднялся гвалт, в котором из журналистов не участвовали только несколько человек. И в их числе — Людмила Григорьевна Метелина. Она сидела поодаль и демонстративно отвернулась, едва я взглянул на нее.

— Тишина! — громко скомандовал Хватов. — Тихо, товарищи! Я ценю, что вы хорошо относитесь к коллеге. Но решение принято…

— Кем оно принято? — перебила седовласого Соня.

— На высшем партийном уровне, — побагровел Хватов. — Вы очень смело ведете себя, юная девочка. Или думаете, что наличие родственника в «Калининской правде» автоматически означает охранную грамоту?

— Не впутывайте отца! — запальчиво крикнула Кантор. — Он здесь ни при чем! А увольнять Кашеварова вы не имеете права!

— Это решенный вопрос! — прогремел Хватов, для верности треснув кулаком по столу.

— Что ж, — в голосе Сони проявились незнакомые ранее железные нотки. — Если это так, то в обкоме должны будут его подтвердить.

— Папе позвоните? — некрасиво осклабился Хватов.

— Как вы не оргинальны, Богдан Серафимович, — Соня буквально лучилась уверенностью и решимостью. — Я напишу журналистский запрос в обком. Если все так, как вы говорите, мне подтвердят.

— Ваше право, коллега, — было видно, что лицо Хватова потемнело. Сомневается? — Вам еще есть, что сказать?

— Думаю, достаточно, — усмехнувшись, ответила Соня. — Поговорим потом, когда придет ответ из обкома.

Сотрудники зароптали, но поддержать Соню Кантор теперь никто не отважился. Ее в случае чего действительно мог защитить отец в «Калининской правде». У других такого прикрытия не было. Впрочем…

— Я тоже напишу в обком, — уже не просто красная, а бордовая Зоя Шабанова встала.

— И я, — крякнув, вскочил со своего места Бульбаш.

— Мы напишем коллективное письмо! — едва слышно пискнула Марта Мирбах, но для нее, очень тихой интеллигентной дамы, даже это было высшим проявлением храбрости.

— Товарищи, давайте решать вопрос конструктивно, — попыталась вставить свои пять копеек Громыхина. — Решение может быть пересмотрено, но нам точно не нужен скандал…

Журналисты принялись возмущенно переговариваться, уже не стесняясь Хватова и остальных. На Клару Викентьевну смотрели с плохо скрываемым возмущением, хотя она-то и вправду пыталась решить дело миром. И перед гостем из областной столицы меня аккуратно прикрывала. Даже не знаю, что могло произойти дальше, но положение спас Краюхин. Он попросил тишины и обратился к моему неожиданному преемнику: