Персонаж А: «Я начальник, ты – дурак».

Поскольку симметрия требует ответа в той же лексике и семантике, то он будет таким:

Персонаж Б: «Нет, это ты дурак, а я как раз начальник».

Произошло отвержение первого сообщения и был предложен свой вариант определения отношений. Понятно, что диалоги про то, кто дурак, могут быть длиною в жизнь (Примечание научного редактора).

6

Здесь мы используем греческое слово hybris (от υ˘βριζ), которое ближе по значению к слову спесь, чем к слову гордость.

В гордости может присутствовать здоровое, полезное начало, тогда как спесь часто принимает форму заносчивости. Это предполагает определенное превосходство и надменность, симметричная напряженность разрастается до такой степени, что не отступает ни перед неопровержимыми фактами, ни даже перед лицом неминуемой смерти.

7

То есть «Я один решаю, кто на кого влияет. В одном случае мне выгодно, чтобы считалось, что я на тебя влияю, а ты на меня нет, в другом – наоборот. В любом случае твое слово не имеет никакого веса» (Примечание научного редактора).

8

Здесь понимание игры ближе к математической теории игр, чем к теории игр Э. Берна. Это просто повторяющиеся коммуникативные последовательности, подчиняющиеся определенным правилам. Подходящий аналог – игра в шахматы (Примечание научного редактора).

9

На днях на лестнице

Я встретил человека, которого там не было.

И вот сегодня его опять там не было.

Послушайте, хотел бы я, чтобы он убрался.

10

Феномен внутренних противников в группе, по-видимому, постоянно присутствует в такого рода семьях. Однако иногда могут привлекаться и внешние по отношению к группе противники. В этом случае мы обычно имеем дело с последним отчаянным шагом, который предпринимается с целью так напугать внутреннего противника, что он (она) не решится покинуть «поле боя». У нас есть ясный тому пример в случае с семьей, в которой отец, с одной стороны, угрожает своей жене через его нежную привязанность к дочери, и, с другой стороны, угрожает дочери, конфиденциально сообщая ей о своей сексуальной связи с другой женщиной. Внешний противник, в данном случае любовница отца (неважно – реальная или придуманная), вводится как действующий элемент в игру, чтобы не дать внутреннему противнику (дочери) прекратить игру. Очевидно, что вариации на эту тему бесконечны.

11

В данном случае (но только ли в данном?) это любовь скорее не к партнеру, а к типу интеракции с ним.

12

Говоря о резком переходе волка, получающего от своего противника знаки капитуляции, от симметричной позиции к дополнительной, Конрад Лоренц выдвинул гипотезу, что эти знаки капитуляции вызывают особый эффект торможения. Бейтсон же, напротив, предположил существование антитетических кодов, симметричного и дополнительного, которые могут быть представлены двумя противоположными состояниями центральной нервной системы. В таком случае смена симметричной позиции на дополнительную являлась бы не результатом торможения, а своего рода глобальным переключением в противоположное психическое состояние. Однако возникает вопрос: как охарактеризовать в отношении функций центральной нервной системы то хроническое состояние встревоженности, которое можно наблюдать у членов семьи, включенной в шизофреническое взаимодействие?

13

Можно предположить, что игроки, прикованные к карточному столу, принадлежат к такого же рода трансактным системам. Гений Достоевского, как это можно видеть в его романах, позволяет ему с удивительным интуитивным прозрением проникать в глубины этой динамики.

14

Этот феномен весьма драматично описан в рассказе Кафки «Превращение».

15

«Аврааму, вашему отцу, выпало счастье видеть мой день: он видел его и остался доволен». Евреи протестовали: «Тебе еще нет пятидесяти. Как мог ты видеть Авраама?» Иисус сказал: «Истинно говорю вам, еще до того, как Авраам был рожден, я есть».

16

При работе с двумя семьями, вовлеченными в шизофреническое взаимодействие, мы столкнулись со следующим феноменом: как только у одного из детей появлялись первые признаки подросткового кризиса, его сестра быстро прибавляла в весе и становилась безобразно толстой, дополненную подростковыми фантазиями о социальном успехе. В этих фантазия успех был столь грандиозен и фантастичен, что учитывая ее внешность, им суждено было оставаться только фантазиями и таким образом status quo был гарантирован.

Семьи с тучными детьми довольно сложно мотивировать на терапию, так как полнота не опасна для жизни и не вызывает чувства вины. Легко можно обратиться к диетологу или эндокринологу, так зачем же обременять себя терапией? Что касается низкокалорийной диеты, здесь мы можем наблюдать две тенденции: со стороны тучной пациентки – регулярное непостоянство в соблюдении диеты, а со стороны семьи непоследовательное поведение: они критикуют пациентку за «недостаток воли» и в то же время дают ей больше карманных денег и набивают кухню сладостями. Эти наблюдения, хотя и немногочисленные, подтверждают наблюдения, сделанные Хильдой Бруч (1957) во время индивидуальной терапии тучных младших детей в семье, у которых она часто обнаруживала нарушения мышления и коммуникации по шизофреническому типу.

17

Чтобы быть точными, контрходами следует называть только то, что доступно наблюдению «здесь и сейчас» в любой системе, включая терапевтическую. По сути, даже действия терапевтов являются контрходами в ответ на действия, предпринимаемые семьей во время лечения. Согласно кибернетической модели, на каждого члена системы влияет как поведение других членов системы, так и его собственное прежнее поведение.

18

Как мы увидим в последующих главах, подобная декларация представляет собой достаточно вольное видоизменение пунктуации взаимодействия, которое используется терапевтами в качестве тактического приема, направленного на инициирование полного изменения семейной модели в системном направлении.

19

Здесь мы можем упомянуть две выдающиеся работы Гарольда Сирлса. Уже в 1959 году в своей книге «Попытка свести с ума другого» он точно описал невероятно широкий репертуар тактик, используемых шизофреническим пациентом с целью вовлечь терапевта в безумную игру. А в другой книге («Чувство вины у психоаналитика», 1966) он ясно заявляет, что чувство вины у терапевта – это не что иное, как выражение его претензии на всемогущество, обостренной его профессиональным обучением и мотивацией, а также тактическим дарованием пациента – шизофреника.

20

В связи со сказанным в этой главе возникает вопрос, должен ли в семье с описанными особенностями взаимодействия на каком-то этапе ее существования неизбежно появляться член, демонстрирующий поведение, обычно квалифицируемое как шизофреническое.

Пока мы не можем ответить на это вопрос. Фактически, чтобы сделать это, потребовалось бы исчерпывающее лонг-итюдное исследование, охватывающее целые поколения, – перспектива, на которую нельзя рассчитывать по многим причинам, в частности, из-за нехватки средств и случаев, а также из-за отсутствия в настоящее время неэклектичной концептуальной модели и методологии, способных учесть огромное количество переменных, ибо, как хорошо известно, семья – отнюдь не изолированный остров.