Сеанс закончился следующим образом. Решив, что завершать сеанс и давать предписание будет доктор Сельвини, терапевты вернулись в приемную комнату.

Женщина-терапевт: "На всех членов терапевтической команды произвела впечатление глубокая любовь, соединяющая вас. (Пауза) Но еще большее впечатление произвела на нас опасность того, что эта любовь может вырваться на первый план".

Иоланта (прочувствованно): "Это правда…"

Женщина-терапевт: "Как мы поняли это? (Пауза) Благодаря тому, что увидели серьезную ошибку, допущенную нами на предыдущем сеансе. Передав вам для чтения письмо, которое впервые оставляло вас вчетвером, без посторонних, мы увеличили опасность того, что любовь заявит о себе, и это, как мы сегодня видели, даст вам лишь горе и страдание. Очень важно, чтобы мы исправили эту ошибку, и для этого мы хотим дать вам новое предписание. Мы даем вам два текста для прочтения, один для вас, Иоланта, и другой для вас, Луиджи. Поскольку сегодня среда, каждый из вас будет читать свой текст другому каждую среду вечером перед отходом ко сну. Это должно продолжаться до нашего следующего сеанса, так как мы решили предложить вам второй цикл из десяти сеансов, начиная с 31 августа. Если, конечно, вы согласны".

Иоланта (тут же): "Спасибо вам!"

В письме для Иоланты, которое должно было читаться первым, говорилось:

"Луиджи, я не вижу тебя, я не слышу тебя, потому что меня здесь вообще нет, я-с доктором Сельвини. Я иду на это ради тебя, потому что если бы мне пришлось показать тебе, как сильно я тебя люблю, я бы поставила тебя в невыносимое положение".

Письмо для Луиджи гласило:

"Иоланта, я не могу сказать, что у меня враждебные чувства к доктору Сельвини, поскольку если бы они у меня были и я бы сказал о них, я бы тем самым сказал, что люблю тебя, и это поставило бы тебя в невыносимое положение"^[33].

Прочитав вслух оба текста, муж и жена застыли, словно пораженные громом. Дети, также застыв на месте и насторожившись, смотрели на родителей во все глаза. В то время как Бруно, казалось, был смущен, Чикко переводил взгляд с одного родителя на другого, приоткрыв рот, словно в потрясении. Все молчали. Терапевты поднялись и вышли из комнаты.

На последовавшем командном обсуждении эти реакции на предписание были проанализированы. Мы не были уверены в том, что поступили правильно, заявив, что сказанное в первом письме являлось ошибкой. Теперь мы пришли к выводу, что сделали правильно. Это следовало из анализа всей совокупности данных.

В первом письме мы попытались определить ядерную семью как существующую отдельно от "широкой" семьи, с собственными проблемами взаимоотношений. Семья в ответ дисквалифицировала все части послания – путем включения в отношения постороннего (женщины-терапевта); ухода в прошлое к "широкой" семье; непризнания каждым супругом себя как присутствующего во взаимоотношениях. Мы приняли дисквалификацию, объявив ошибочной свою попытку определить ядерную семью отдельно от широкой.

Вторым письменным сообщением мы дали понять, что приняли семейную игру. Мы включили в нее постороннего, женщину-терапевта, придав этому положительный смысл и предписав супругам непереносимость непосредственного восприятия друг друга и неспособность определять собственные взаимоотношения. При этом мы четко (хотя и достаточно произвольно) определили их взаимоотношения как любовь, на уровне метакоммуникации, сообщив также правило игры: четкое определение взаимоотношений непереносимо.

Таким образом, муж и жена оказались на одинаковых позициях, проигравшими в одной игре, которая и стала единственным победителем.

Это детальное описание терапевтического взаимодействия может прояснить и иллюстрировать сказанное в начале главы. Читатель, который, может быть, оценил "предельно хладнокровную игру в шизофреника" как циничное отношение к страдающим людям, теперь поймет, что мы боремся против игры, а не против ее жертв.

Глава 15. Проблема тайных коалиций

Еще один феномен, постоянно наблюдаемый исследователями в дисфункциональных семьях, – это причудливые коалиции, поддерживающие состояние борьбы между противостоящими группировками. О нем писали многие авторы, но наиболее четко его основные характеристики описал Джей Хэйли в докладе, прочитанном на конференции в 1964 году и впоследствии опубликованном под названием "К теории патологических систем" (Haley, 1966). В этой работе Хэйли блестящее разграничил открыто декларируемые альянсы для осуществления чего-либо и отрицаемые коалиции против кого-либо. Последние он назвал "неправильными треугольниками". Хэйли характеризует их следующим образом:

1. Люди, принадлежащие к одному треугольнику, не являются равными, в том смысле, что они принадлежат к разным поколениям. Под "поколениями" мы подразумеваем различные уровни в иерархии власти, как, например, родитель и ребенок в человеческой родословной, начальник и подчиненный в административной системе.

2. Представитель одного поколения вступает в коалицию с представителем другого поколения против равного себе, то есть представителя собственного поколения. "Коалицией" мы называем процесс совместных действий, направленных против третьего лица (в отличие от альянса двух людей, связанных общими интересами независимо от третьих лиц).

3. Коалиция между двумя людьми отрицается. Это означает, что имеется поведение, указывающее на существование коалиции, но при этом отрицается его связь с образованием коалиции. Или – более формально: на одном уровне поведение указывает на существование коалиции, тогда как описание на уровне метакоммуникативного поведения не выявляет коалиции.

Что касается различения альянсов за и коалиций против (Haley, 1966, р. 16–17), то имеющийся опыт свидетельствует о том, что альянсы между представителями разных поколений в семье во многих случаях не только возможны, но часто принимают вполне приемлемые формы. В качестве примера можно привести случай, когда при сверхтревожной матери отец открыто заключает союз с сыном-подростком с целью способствовать автономии последнего, помогая в то же время жене принять новую ситуацию.

По мере накопления нашего опыта и развития способности к наблюдению мы заметили, что очень часто границы между поколениями нарушаются со стороны представителя второго поколения (феномен чрезмерного проявления родительской заботы – см.: Boszormenyi-Nagy, Sparks, 1973, р. 151), что существует взаимное притяжение во взаимоотношении между одним из родителей и одним из детей и что во всех неблагополучных семьях, имеющих непсихотического больного, присутствуют те или иные коалиции и фракции. Одна семья, где был страдающий неврозом подросток, привела нас в состояние, очень близкое к смущению, когда мы заметили полные страстной любви взгляды, которыми открыто обменивались мать и сын. В семьях с аноректическими пациентами из-за противоречий и отрицаний уже несколько труднее увидеть характерные повторы, указывающие на особенности отношений между поколениями (Selvini Palazzoli, 1973, р. 202).

При работе с семьями, о которых идет речь в этой книге, данные трудности достигают максимума. Мы не сомневаемся, что предшествующие главы уже дали читателю достаточно яркое представление о неистощимых запасах таких приемов, как отрицание, противоречие, "упущение", псевдооткровение, дисквалификация, опровержение, "дымовая завеса", саботаж и т. п., которые эти семьи услужливо держат наготове в своих необъятных арсеналах, чтобы сбить нас с пути.

В наших исследованиях был период, когда казалось, что мы вывели правило: демонстрируется то, что прямо противоположно действительности. Мы были уверены, что тайная коалиция, сопровождающаяся демонстрацией враждебности и насилия, – это и есть ключ к ответам на наши вопросы. Но и этот подход, в некоторых случаях полезный, оказался чрезмерно упрощенным. Поэтому нам приходилось двигаться вперед в нашей терапии с крайней осторожностью, путем последовательных воздействий, руководствуясь ответными реакциями, получаемыми на каждый наш очередной шаг. Но лишь только искомая "проблема" раскрывалась перед нами, например, как скрытая коалиция между отцом и идентифицированным пациентом против матери, часто с иносказательными эротическими намеками, тут же фундаментальное значение приобретала занимаемая нами позиция, а именно: полное игнорирование интрапсихической "реальности" данной проблемы. "Проблема" рассматривается нами исключительно как определенный ход, имеющий, несомненно, центральную роль в формировании и поддержании игры. Отношение к проблеме как к интрапсихической "реальности" неминуемо привело бы к поиску ее причины, к объяснению страданий и радостей, переживаемых отдельными членами семьи. Все это означало бы не только потерю огромного количества времени, но также блуждание в лабиринте со слабой надеждой когда-либо оттуда выбраться.