— А торпедный катер? — спросил я.

— Попросту ушёл, — нахмурился адмирал.

История занятная, но непонятно, куда именно сместить фокус внимания, на то как легко торпедный катер потопил нашу подлодку, или на участие в этом деле акул?

— Как я понимаю это еще не всё, были и другие нападения? — спросил я, предполагая, что Столетов, не стал бы приходить из-за единичного случая.

— Так точно, — невесело ответил адмирал, — похожая ситуация случилась в Северном море с двумя нашими транспортными судами. На каждый из кораблей, совершили нападения киты. Они разгонялись и бились в борта судов. Понятно, что киты не смогли бы повредить транспортные корабли. Но и транспортники и корабль сопровождения, отвлеклись на морских животных, а в это время, из тумана выскочили три торпедных катера, и атаковали наши транспортники. Оба корабля были серьёзно повреждены, но их трёх торпедных катеров, удалось уйти только одному.

— Однако размен совершенно неравный, — заметил я.

— Так же, нечто подобное случилось и на Дальнем Востоке, в Охотском море, там торпедных катеров не было. Но там атаковали и не военные суда, а рыболовецкие. Если бы всё это случилось с разрывом по времени, я бы отнёсся к такому спокойно, как к случайности. Но когда в трёх точках происходят нападения, причём в двух местах по одному сценарию, это заставляет насторожиться.

Действительно, это заставляет насторожиться. Возможно наш противник сумел использовать при помощи магии использовать акул и китов для своих целей. А ещё это значит, что не весь военно-морской флот противника мы уничтожили. Торпедные катера это конечно не противник, для наших кораблей, но напакостить они смогут, этакие морские диверсанты. Прямое столкновение они не выдержать, а вот вредить по мелочи, атакуя исподтишка это вполне. Очень болезненно и неприятно.

Имеются какие-нибудь идеи, или предположения. И какие будут предложения?

— Предположения просты, — ответил адмирал. — наш противник, имеет научно исследовательские центры, или один центр, которые работают с китами и морскими хищниками, типа акул. Возможно это работа какого-то специфического дрессировщика. Я уже озадачил свою разведку, чтобы они начали искать центры, где могли проводиться подобные исследования. Но очень хотелось бы, чтобы вы привлекли к работе и армейскую разведку. — на этом моменте он закашлялся, но продолжил. — Вы ведь отдали мне приказ, что нужно создавать контрразведку, а я уж и разведку организовал. Надеюсь государь император меня за это ругать не станет.

— То что не доложили, это безусловно плохо, и такое я не одобряю, — немного подумав, ответил я. Однако за проявление инициативы, рукопожатие перед строем вам причитается, — хмыкнул я.

— Просто моя разведка пока ещё в зачаточном состоянии и я не решался вам докладывать, пока от неё не будет достаточно толку, — продолжил оправдываться Столетов.

— Ну что же, вот теперь и потренируется ваша разведка. Можете ибо позвонить, либо написать бумагу Шапошникову, с просьбой о содействии. Укажите, что я согласие дал. Думаю, что моей визы здесь не потребуется.

Да уж, новости Столетов принёс не самые радостные. Право слово, ведь не китов же теперь истреблять пачками? Кажется, в Дании был такой священный праздник, когда жители массово истребляли дельфинов. Но мы ведь не варвары какие, да и жалко рыб, тем более китов. Всё же это большие благородные животные, и у меня они всегда вызывали восхищение.

Что касаемо акул, тут вообще ситуация странная. Вообще удивительно, что две рыбины, пускай и большие, (как я помню, большие белые акулы могли достигать длины шести метров), смогли повредить подводные лодки. Может, тоже какие-то специально выведенные мутанты. Иначе у меня других объяснений нет. Либо брак на производстве. Ну сколько весит акула? Триста килограмм, быть может триста пятьдесят. Но чтобы она огромный металлический винт смогла повредить, тут должно быть что-то ещё.

В общем, надо думать.

Задачу Фраучи я выдал. Заодно и Анне надо будет такую же задачу передать. Пускай поспрашивает среди знати Альбиона, может, нападёт на след какого-нибудь ихтиолога, который увлекается крупными рыбами.

Следующую недобрую весть принесла мне Ольга Николаевна. И эта новость, несмотря ни на что, признаюсь честно, выбила почву у меня из-под ног. Великая княгиня вошла ко мне в кабинет и долго не решалась начать разговор. Рассказала о последних подвижках в переговорах с китайцами. Рассказала о том, как споро работают медики на новых госпиталях, построенных в бесхозных, пустующих ныне дворцах столицы. Однако несмотря на радостные новости, которые она рассказывала, я видел, что матушка места себе не находит. Хочет начать какой-то разговор, а не решается. В итоге я сам начал:

— Говорите уже, Ольга Николаевна, что не так? Ведь вижу же, что вы хотите что-то мне рассказать, а всё не решаетесь. Что произошло?

— Ох, Сашенька, Сашенька… Беда произошла, — судорожно вздохнула она. — И я даже не знаю, как тебе об этом говорить, но и молчать нельзя. Сам же ведь потом узнаешь, и меня не простишь.

— Так говорите, чего откладывать, — сказал я максимально спокойным тоном, хотя внутренне напрягся и приготовился к любым ударам судьбы.

— Да вот пришли вести по медицинской части, — начала она. — Санитарный поезд обстреляли на территории Белоруссии. Очень хитро его подловили. Там парашютисты высадились, вооружённые пулеметами и гранатомётами. Видимо, на него и охотились. Правда, ума не приложу, зачем им это. И пытались в ходе операции вывести поезд из строя.

— Так что в итоге, мы лишились этого поезда? — напрягся я, подсчитывая в уме, какие это повлечёт за собой расходы. Всё-таки поезд — это не пара кирзовых сапог, расходы там ого-го. И, кстати, удивительно что об этом докладывает Ольга Николаевна, а не генерал Шапошников.

— Да поезд-то спасти удалось, — тут же успокоила меня Матушка. — Там и медики, и легкораненые солдаты за оружие схватились, и хорошенько надавали диверсантам. А потом и мотострелковая пехота подоспела…

— Тогда я вас не пойму. Что же тогда плохого в этой новости? — спросил я.

— Да, видишь ли, Мариночка была на том поезде.

— Мариночка? — переспросил я.

— Да, Марина. Ну, та девушка, которая помогала мне по больнице.

— Да, я помню, — ответил я, уже чувствуя неладное, но не решаясь спросить, что именно хочет мне рассказать матушка.

Ранена или убита?

— Пожалуйста, — наконец-то собрался я. — Расскажите, что было? Что с Мариной?

— Марина убита, — наконец, сказала матушка, не решаясь посмотреть мне в глаза.

А я осел в кресле.

Да, я давно уже отпустил копию своей жены из прошлого мира. Да и события, происходящие вокруг меня, мне в этом помогли. К тому же, с Софией нас уже столько всего связывает, что совместный опыт этого года превысил всё, десять лет совместной мирной жизни с моей бывшей женой. Однако Марина мне никогда не была чужой. И в груди моей сейчас защемило.

Нет, конечно, глаза у меня не на мокром месте, да и не мальчик я, чтобы слёзы лить, император как-никак. Хотя на душе-то как погано!..

— Как это произошло? — спросил я у матушки.

Ольга Николаевна тяжело вздохнула.

— Ну, как это обычно бывает? Вражеские солдаты с двух сторон взяли поезд в клещи и принялись его обстреливать. Они ожидали, наверное, что там одни медики, да раненые солдаты не способные вести бой, но не тут-то было. Там и оружие было, и солдаты боеспособные. Они быстро организовались, причём Марина не хуже опытных бойцов действовала. Она вместе с раненым молодым поручиком организовала оборону и взяла на себя часть командования. При том, что солдаты сами удивляются, как слушались девчонку, которая, впрочем, давала дельные указания. И билась она до последнего, не подпуская вражеских солдат близко к вагонам, пока остальные грузили тяжелораненых в вагоны. Сама нашла где-то автомат и отстреливалась. В итоге вместе с тем молодым поручиком они остались вдвоём, но атаку отбили. Поручик выжил, а Марине шальная пуля попала прямо в сердце. Марина погибла с честью. Потом, конечно, подоспела наша мотопехота, диверсантов уничтожили. Но дело было сделано. И раненые защищены, и диверсанты своё грязное дело сделали, убив нашу девочку.