В который раз огорчаюсь. Да у врага потерь гораздо больше, но территорию пока что сдаём только мы. А удачного момента для контрнаступления всё нет и нет.

Российские газеты, внимательно следившие за обстановкой на фронтах, продолжали обвинять во всех грехах Рокоссовского. Требовали, чтобы император его срочно сместил, а лучше отправил ссылку или казнил. И не объяснишь ведь, что Рокоссовский хоть и сдал город, но сохранил немало жизней солдат. Да и как объяснить, что страдания наших подданных в Минске под пятой врага — это трагедия, но меньшее из зол.

Чтобы отвлечь внимание газет и людей, и дать народу и армии веру в хороший исход и вдохновить на свершения, Рокоссовский с моего разрешения решился на оккупацию Швеции. Я даже заранее связался со шведским послом и принёс извинения, пообещал, что весь ущерб, принесённый Швеции, будет компенсирован. Но пока в Дании стоит немецкий корпус, который представляет особую грозу для русских территорий, мы не можем себе позволить бездействовать. Мы частично оккупируем Швецию, даже не оккупируем, а устроим в ней несколько коридоров и разместим наши части в тех местах, где может высадиться враг.

Кроме того, мы наметили и иной план. Что, если оккупация пройдёт без особых трудностей и потерь, то сразу бросить силы на освобождение Дании.

Понимаю, что по отношению к шведам мы поступаем не очень красиво. Но ни один из жителей Швеции не пострадает, а все затраты и ущерб будут компенсированы. Правда, не сейчас, после войны, и не за наш счёт, а за счёт репараций, которые мы получим от Германии и Франции. Но, тем не менее, от своих слов мы отказываться не собираемся.

Посол Швеции заявил нам протест от лица короля Швеции, а российский посол в Швеции получил ноту протеста. Однако, что примечательно, Швеция не стала не то что разрывать с нами дипломатические отношения, но даже не стала отзывать своего посла для консультации. То есть Швеция отнеслась с пониманием. Да, они недовольны. А кто был бы рад? Но при этом дали нам возможность действовать.

И ещё один плюс мы получили от оккупации Швеции — Германия и Франция лишилась поставок высококачественного железа. Мы заняли порты и не выпускаем шведские корабли. Заодно и немецкие корабли, гружённые железом, захватили и переправили в Петербург. Опять-таки, мы стоимость железа компенсируем Швеции. Даже не будем проверять, оплатили ли немцы или французы это сырье. Стало быть, если шведы и получат двойную прибыль, нам не жалко, крохоборничать мы не будем.

Я, тем временем, давил на Кутепова и Мезинцева, заставляя их ускорить темпы мобилизации. Планом максимум поставил набрать в спешном порядке в армию еще два миллиона человек и увеличить её численность до четырёх миллионов человек. Благо, добровольцев у нас хватает. Около миллиона мы наберём за счёт добровольцев, ещё миллион за счёт мужчин призывного возраста. С оружием у нас проблем нет, с обувью и продовольствием тоже, но есть проблема с обмундированием. Даже с помощью, поступающей от женских монастырей, одежды недостаточно.

Я отдал приказ изымать любое форменное обмундирование, имеющееся в разных министерствах. Например, Министерство путей и сообщения отдаст шинель железнодорожников. Связисты отдадут шинели почтальонов. Надеюсь, что мы сумеем вскоре переодеть всю нашу армию как полагается за месяц-другой, но пока должно быть хоть какое-то единообразие.

А пока мы усиленно готовились к контрнаступлению. Минск оставлять было нельзя. Разумеется, армейская разведка получила задачу связаться с теми, кто готов продолжать борьбу в оккупированном городе. Но пока нам важнее, чтобы люди себя берегли. И пока нам достаточно только разведданных и информации из первых рук. Минск — город крупный. Наверняка немцы и французы разместят там свои штабы. Но и у нас будет место для манёвра. Думаю, что наладить связь труда не составит. А самое главное, нужно начать партизанскую войну на оккупированной немцами белорусской земле, которая соответствует трети территории Беларуси.

В Польше партизанская война уже идёт. Но в Польше партизанские отряды возникают стихийно, практически без нашего надзора и помощи, но в этом они сами виноваты. А вот в Беларусь необходимо направить подготовленных диверсантов, которые будут действовать наверняка.

Ну что ж, бой продолжается.

Я всегда уважал белорусов, как нацию. Но всё же такой самоотверженности и боевого духа я от них не ожидал. В первую неделю, как город был оставлен армией, не прекращались уличные бои. Не такие масштабные, как если бы дома защищала регулярная армия, но тем не менее. Удивительно, что жители и оружие отыскали, и сумели организоваться.

Очаги сопротивления вспыхивали буквально на каждом шагу, не давая немцам продвинуться вглубь города. Но сила солому ломит. Все-таки, баррикады, созданные из булыжников, бревен и мебели — ерунда против танков, а плохо вооруженные люди не противник для опытных бойцов. Порыв горожан безусловно вызывает уважение и восхищение, но что они могут противопоставить обученным солдатам и военной технике?

Но, опять-таки, уже после подавления сопротивления стали возникать подпольные группы. Удивительно, потому что для создания подполья требуется хотя бы месяца два. Но нет, сопротивление организовалось очень быстро, и продолжало расти как грибы после дождя.

Несмотря на обилие резко возросшего количества подпольных групп в Минске и в части оккупированной Белоруссии, их возросшей активности, информации мне на стол поступало довольно мало. Меня это сначала удивило. Я задал вопрос, почему так? Оказалось, что меня решили поберечь, вернее, мои нервы. Решили, что императору не следует знать слишком много подробностей происходящего в Минске. Плохого, имеется ввиду.

Оказывается, немцы и французы, разъяренные возрастающему сопротивлению, принялись сортировать граждан по их национальному признаку, лояльности к новой власти, а тех, кто не соглашается служить новым хозяевам города, арестовывали и вывозили за пределы городов, и объединяли их в лагеря, которые организовывали на территориях старых тюрем, монастырей и крепостей.

Это что, оккупанты принялись создавать концентрационные лагеря? Они, разумеется, в этом деле не первые. Первыми стали «просвещенные» англичане, обустроившие концлагеря для буров. В моей истории англы и французы учредили концлагеря в Архангельской губернии, и даже за Полярным кругом.

Французы принялись создавать еще и «освободительные отряды», призванные помочь России избавиться от своего тирана — то есть, меня.

Эти отряды формировавшиеся из человеческого мусора, обитавшего на территории Минска и прилегающих территорий, а также из уголовников и людей, содержавшихся в психиатрических лечебницах. Вот они-то и выполняли самую грязную работу — выявляли и истребляли недовольных. Людей хватали на улицах. За малейшее сопротивление жестоко избивали или расстреливали на месте. Иногда людей вешали прямо на улицах. Женщинам приходилось особенно тяжко. Когда читал этот отчёт, у меня аж костяшки на руках побелели. Не скажу, что хорошо знаком с историей оккупации Минска в годы Великой Отечественной войны, но мне кажется, даже в период властвования фашистов, такого не было.

Рокоссовский, видимо, испытывая вину за то, что он сдал Минск, совершил буквально чудо, умудрившийся расставить войска таким образом, чтобы нам хватило солдат и для удержания укреплений, и оставить что-то в резерве. Нужно было собрать достаточно войск, чтобы попробовать контратаковать по Минскому направлению и постараться отбить город.

Минск — слишком важный город, чтобы просто так оставлять его в руках неприятеля.

Войска собирались в концентрированный мощный кулак в том месте, где, как докладывала наша разведка, врагов было меньше всего, где еще нет «закостенелой» линии обороны и где им можно будет нанести как можно больше ущерба. Для решения этого вопроса Рокоссовский вызвал в срочном порядке Жукова, который успел себя зарекомендовать, как прекрасный тактик. К тому же он сам вызвался, проявив большой интерес к этой задаче и пообещав, что постарается отбить город. Почему-то для него это было важным. Ну а мне, как и империи, важен результат. Впрочем, даже если это какие-то амбиции — прекрасно. Любой военачальник просто обязан иметь такие амбиции, потому что не только солдат мечтает стать генералом, но и генерал — маршалом. Ну, исходя из реалий империи, генерал от инфантерии желает получить погоны генерал-фельдмаршала. Жаль, дальше расти уже некуда. Может, есть смысл ввести еще и звание маршала для карьерного роста полководцев? Маршал рода войск, маршал Российской империи? Надо подумать. Главное, чтобы карьерный рост не строился на гибели солдат. Касательно же Георгия Константиновича Жукова в моей истории бродило столько разных сплетен, а кроме этого ещё и научных трудов, то не знаю… Но в Румынии генерал Жуков зарекомендовал себя как толковый командующий, что бережет жизни своих солдат.