Пучки проводов среагировали на мановение механизмов, словно кучка оголодавших червей при виде угощения. Лапа мистера Вулписа тоже непроизвольно дрогнула, привлекаемая неведомой силой. Корпус ладони раскрыл себя для контакта, с которым часть сознания Александры проникла в голову мистера Вулписа.

Лис очухался спустя доли секунды, но для него будто прошла целая жизнь. Его ввергло в реальность криками Жанны и протестами Александры.

Мистер Вулпис не успел сообразить, что произошло. Он увидел взвинченную стальную клешню, летящую с размаху прямиком в мордочку Жанне, и бессознательно спрятал кошку в объятиях, изготовившись принять удар на себя.

Но ему не пришлось.

— Не надо, папочка! — воскликнула Александра. И вдруг вокруг завязалась на тугой узел тишина.

Мистер Вулпис и Жанна отлипли друг от друга, чтобы посмотреть, что могло такого стрястись, чтобы грозный великан передумал.

— Не надо, папочка, не надо, — тише повторила Александра, раскинув в стороны руки, как будто её голографическое тело было физическим препятствием. — Пожалуйста, давай уйдём. Умоляю тебя. Этот мир больше не для нас. Комплекс умирает, и проблема вовсе не в том, что у меня отказывает сердце… Папочка, дорогой, посмотри на этих зверей! — Александра немного отошла влево, приглашая отца присмотреться к тем, на кого он поднимает руку.

Мистер Вулпис и Жанна всё ещё держались рядышком, трусоватый, но верный Зузу приткнулся между ними.

— Они уже не просто звери, папа! Не просто питомцы! — продолжала Александра. — Они — наше наследие. Снаружи комплекса процветает новая цивилизация, цивилизация разумных животных. Давай не будем повторять ошибок прошлого, не будем устраивать войн и доказывать, кто прав, а кто виноват. Жизнь сама разрешит все конфликты. Без оружия. Без убийств. Любая ее форма — бесценна. Неважно — звериная или человеческая. В конце концов, боль чувствует все одинаково…

— Но как же мы? Как же наше светлое будущее?

Александра упала на грудь отцу почти по-настоящему. И тот также почти по-настоящему замер и так же почти по-настоящему ответил на её жест.

— Папочка, мы уже сто лет не обнимались, не так ли? Если ты меня любишь — обними меня, — попросила девочка.

— Я и так почти обнимаю тебя…

— Обними меня не «почти», обними меня по-настоящему…

— Но тогда…

— Да. — Александра была кратка, и ни Жанна, ни мистер Вулпис сперва не смекнули, к чему она клонит. Что же касается отца… для него же ответ был исчерпывающим. Старый великан с выколотым глазом не мог выразить во взгляде то, что чувствовал. Не мог он и проронить слезу.

После недолгого раздумья великан окунул лиса и кошку в свою бесформенную сине-черную тень. Но уже не для атаки.

Двинулся он прямо в направлении капсулы.

— Ты уверена, что хочешь этого? — спросил великан, замявшись. Его клешня в сомнении щелкала возле панели с кнопками.

Александра придержала отца за плечо своей тоненькой фантомной рукой и сказала удивительно мягким тоном:

— Больше всего на свете.

— Что ж, так тому и быть. — Великан тронул переключатель, и голограмма растворилась. После ввода кода на панели дренажный насос специфически хлюпнул. Жидкость, пузырясь и булькая, стала выкачиваться из капсулы в бак фильтра. Когда уровень жидкости опустился, пискнул тревожный сигнал.

Блокировка снялась, стеклянная крышка открылась, и Александра в первые за сотню лет увидела отца не сквозь голограмму, не сквозь замутненное зелёной жидкостью стекло, а своими собственными живыми глазами.

Спустя секунду девочка ощутила недомогание, её сердце ускорило пульс, кардиограмма издала предупредительный сигнал. Искусственная система вентиляции лёгких резала и жгла грудь, насильственно снабжая их воздухом. Но девочка уже и сама могла дышать. Как и новорождённому младенцу, делающему первый вздох, ей хотелось закричать и заплакать. Но этого никак нельзя было устроить, так как отец не осилит страдание дочери и раздумает идти на столь радикальный для него шаг.

Великан, без всяких прелюдий, привлёк к себе ледяными клешнями дочь и застонал.

Александра не воспротивилась бы, пожелай она того. Мышцы её за эти годы ослабели, и вся она, как мокрая выжатая тряпочка, лежала в объятиях отца, улыбаясь прохладе на щеках.

— Идём! — поторопил мистер Вулпис остолбенелую Жанну. — И, нет, я знаю, что делаю. Сегодня, сейчас же, мы и все обитатели комплекса улетим отсюда раз и навсегда!

— Как?

— Александра любезно прислала мне инструкции! — расплылся сведущей улыбкой лис.

— В смысле прислала?

— Объясню по дороге! — И мистер Вулпис побежал на выход, маня за собою кошку.

Глава 41

Лифт

С разогнанной по телу кровью, бег Жанны стал менее деревянным. Малыш Зузу летел, отставая от мистера Вулписа, будто поощряя кошку за малые успехи в смирении с концом, за скорость, с которой та наступала лису на хвост, хотя умела бегать в стократ быстрее.

Когда они пересекали «детскую», свет полностью погас, а из недр горы, словно отринув хранимое веками молчание, прокатился по всему комплексу исступленный рык.

— Что это? — Жанна так и приросла к полу животом.

Мистер Вулпис также не был готов к отключению электричества и к толчкам из-под земли, из-за которых когти непроизвольно царапали мрамор.

— Всё в порядке! — убедил её лис. — Но давайте не будем мешкать, время поджимает!

— Но куда мы бежим?

— К ковчегу!

У Жанны на мордочке поселился вопрос, который не был озвучен по той причине, что посреди синеющего отлива облаков, между арками, предстал искореженный полумраком многолапый силуэт.

Кошка тормознула, но скользкий пол всё равно пронёс её на полтора метра вперёд, словно безвольную шайбу на льду.

Тогда силуэт расщепился на три отдельные фигуры, контрастирующие между собой в размерах и пропорциях, и та, что была самой высокой, поймала Жанну двумя сильными лапами и возрадованно подняла к потолку:

— Жанна! Какое счастье, ты жива!

— Боуи? Боуи!

Теперь глаза Жанны ясно видели в синеве полумрака большого серого волка с тремя затягивающимися царапинами на морде, подаренными тому стальным ударом лапы Фога Вулписа в ночь их побега из Крысиного Королевства. Пугающего вида оружие отягощало Боуи одно плечо, потому поза его была не совсем натуральна. Под мохнатыми бровями темнела залеженная усталость. Вопреки очевидным внешним факторам, лучше любых слов говорившем о том, каковы в действительности дела у Боуи, в голосе его звенела не испорченная жалостью к себе участливость:

— Что же здесь стряслось?

— Небольшая стычка господина управляющего и хозяина… — постаралась не быть депрессивной в ответе Жанна.

— Вы уверены, что всё хорошо? Я видел следы крови…

Сердце Жанны будто замкнуло, миг она не дышала, прокручивая в голове прощание сеньора Эрнандеса. Наверняка, кровь принадлежит ему. А кому же ещё? Больше никого из живых на этаже быть не могло.

— Давайте обсудим это позже, — вмешался в беседу мистер Вулпис. — Пожалуйста, — добавил он, и незаинтересованно миновал молчаливых Ариэль и Корги.

Боуи пришлось знакомить Жанну с его собачьими подругами прямо на бегу. Хотя все трое жили в комплексе с раннего детства, поладить у них не получилось уже с первых минут общения. И не потому что кто-то сказал что-то не так.

Наиболее необходительно из них двоих повела себя Ариэль, когда узнала, что подруга Боуи — это кошка по имени Жанна.

Собака хмыкнула, бросив морозным тоном:

— Приятно познакомиться. Жанна. — И после этого высокомерно отвернулась.

Корги же отреагировала на знакомство с Жанной каким-то сдержанным отчуждением, который, однако, показался Боуи не менее оскорбительным, чем фраза Ариэль. Упрекнуть их обеих было не за что — ничего плохого по отношению к Жанне они не сказали и не сделали. Вот только Боуи всю дорогу вниз по лестнице чувствовал странный дискомфорт в душе и колючую злость под сердцем, хотя ни первое, ни второе — ему не были свойственны.