Жанна беспомощно поглядывала на мистера Вулписа, но тот сейчас был сам у себя на уме и не отрывал взгляда от протеза Ганца. Его можно было понять. Если Жанна могла хотя бы уткнуться носом в тарелку и тем самым ненадолго спрятаться от неловкости, то мистер Вулпис был обделен такой возможностью. Не удивительно, что он просто замкнулся в себе в ожидании того, когда все поедят.

Когда пытка закончилась и Ганц без лишних слов собрал со стола посуду, лис объявил:

— Если хозяева не против, мы погостим здесь еще пару дней.

— Вот ещё! — буркнула Семь. — С чего бы это?

— Мисс Хикс плохо себя чувствует. Я не могу рисковать её здоровьем, так ведь, мисс Хикс?

Жанна быстро сообразила, что к чему, и зашлась в кашле.

— Ах, это так!

Ганц всерьёз распереживался:

— Ну почему ты не сказала нам, что больна?

— Понимаешь, Ганц, мы и так две недели состояли у вас на иждивении. Мне было бы неловко признавать, что я вновь простудилась!

— Она врёт, Ганц! — вскрикнула Семь. — Врёт и не краснеет!

— Я не вру, кхе-кхе, мне так плохо, так плохо, что я вот-вот потеряю сознание!

— Семь, пожалуйста, разреши мисс Хикс остаться, — взмолился Ганц.

Но Семь все стояла на своём:

— Что ты задумала? Что вы оба задумали?

— Ганц, — вздохнул мистер Вулпис, поднимаясь из-за стола и помогая сделать тоже самое «немощной» кошке, — тебе ведь нравится мисс Хикс?

— Да, очень! — отвечал олень.

— И ты будешь расстроен, если с ней что-то случится?

— О, вы ещё спрашиваете!

— Ганц, они пытаются тебя облапошить! Не слушай их! — билась в истерике мышь.

Жанна демонстративно громко ойкнула, прикладывая лапу ко лбу, и с криком «Умираю!» обмякла в лапах мистера Вулписа.

Ганц был успешно одурачен, а маленькая учёная мышь, которая больше всего на свете боялась ранить его чувства, была вынуждена проглотить злость и позволить гостям побыть у них ещё несколько дней.

Глава 9

Ганц

Ганц постелил мисс Хикс постель рядом с печной трубой, которая ещё не успела остыть. Раньше на третьем этаже спал он, но с тех пор, как заявилась Жанна, порядки в доме поменялись. Ганц уступил комнату кошке, довольствуясь спальным местом в столовой.

Несмотря на свои странности, олень был приветлив и добр, а его тёмные глаза озаряли мир теплом и радушием.

Ганц пожелал гостям спокойной ночи и откланялся. Когда копошение в коридоре и на этажах стихло, мистер Вулпис снял подвесной фонарь, который имелся в комнате, и поставил его у изголовья кошачьей постели.

— Можете просыпаться, мисс Хикс, — сказал он, и кошка, как по команде, открыла глаза.

Сладко зевнув, она посмеялась:

— Ну наконец-то! Я чуть и в самом деле не задремала! Ну как я отыграла?

— Очень профессионально.

— Спасибо-спасибо! Оваций не надо! Ну так и каков ваш гениальный план, господин управляющий?

— Пока не знаю.

Жанна, чей энтузиазм бил через край в предвкушении ночной авантюры, была готова лопнуть от разочарования.

— Как не знаете⁈ Зачем же я тогда упала в обморок?

— Мой единственный план заключается в том, чтобы уйти отсюда с Зузу. А для этого нам нужно потянуть время, в чем, собственно, вы мне только что посодействовали.

С бездельным видом распластавшись на постели, Жанна сухо процедила:

— Понятно. Тогда я спать.

— Мисс Хикс!

— Что⁈

— Вообще-то я хотел обсудить с вами порядок действий на ближайшее время.

Жанна повернулась на бок и сонно заморгала:

— М-м, я вся внимание.

Окна во всём доме — за исключением первого этажа — были низкие, круглые. На оконной раме виднелись дырки от гвоздей — в лютые холода окна заколачивали досками, а по наступлению весны их снимали.

Мистер Вулпис устроился у одного такого окна и посмотрел на Жанну:

— Вы не знаете, когда Зузу обычно возвращается домой?

— Не могу сказать. Иногда его не бывает сутками.

— Хм…

— Кроме того, по возвращению он сразу летит в лабораторию.

— Лабораторию?

— Да. Там Семь хранит свой механический аватар гончей.

Мистер Вулпис вздернул брови:

— Значит, чёрный волк с электро-пушками на спине, мне не приснился?

— Я думала, вы уже обо всём догадались.

— Ну знаете! Трудно поверить, что маленькая сумасшедшая мышь столь одарена умом.

Пока мистер Вулписа одолевали размышления, Жанна забавлялась:

— О, что я слышу, господин управляющий! Вы завидуете?

— Нет, мисс Хикс, — серьёзно сказал лис. — Возможно, вам трудно в это поверить, но я никогда не ставил цели быть умнее всех.

— Только не говорите мне, что поверили словам этой чокнутой!

— Что вы имеете в виду?

Мисс Хикс откинула одеяло и встала с постели. Уши её были опущены, а хвост напружинился и хлестал по сторонам. Она подсела к лису, и выглядело это так, будто сейчас его будут отсчитывать.

— Только не говорите мне, что вас задели ее слова. Семь заставила вас усомниться в самом себе, но почему? Вы ведь и раньше понимали, что другой. Что же изменилось?

Мистер Вулпис задумался:

— Пока я был в отключке, я видел воспоминания. И я понял, что не знаю, кем был до того, как меня нашёл мистер Вулпис…

— Простите, но… разве вы не Фог Вулпис?

Лис осознал, что ляпнул лишнего, но идти на попятную было уже поздно. Глаза Жанны полыхали любопытством — очевидно, что она не отстанет, пока не вырвет у него правду с корнем. Весьма смело для той, чья личность соткана из сплошных тайн.

Мистер Вулпис издал нечто среднее между смехом и кашлем:

— Ну вот, проговорился, — признался он. — Я Фог, но не мистер Вулпис. Это имя моего учителя. Несколько лет тому назад назад он откопал меня во льду и вернул к жизни, если можно так сказать. Когда я проснулся, я не помнил ничего из того, кем был. Возможно, моя память повредилась. А может… может мистер Вулпис нарочито её стёр, чтобы воспитать из меня того, кого он хотел видеть… — Лис вздохнул. — В любом случае, это вполне подтверждает теорию Семь о том, что я — просто система механизмов. Сейчас я Фог Вулпис, лис, который старается жить по совести. Но тогда, столетиями назад, я мог иметь диаметрально противоположные взгляды на мир.

— Нет, — перебила его Жанна.

— Нет?..

— Нет. Пусть вы и многое забыли, вы — это вы, и вы будете собой, даже если вам раз за разом продолжат стирать память. Поэтому сейчас же выкиньте из головы этот бред и сосредоточьтесь на спасении Зузу!

* * *

Ганц встал ни свет ни заря и первым же делом отправился готовить завтрак. Он растопил печь остатками дров, налил в чайник воды и, как только та закипела, всыпал в кипяток пару горсточек сушёных трав и орехового порошка для сладости.

Семь не пускала Ганца в лабораторию, потому что считала его неуклюжим и глупым. В слух она этого никогда не говорила, но олень и так всё знал и относился к её мнению с пониманием.

Ганц умел и любил готовить, хотя его блюда — максимально незатейливые — состояли из двух или трёх простых этапов и не требовали каких-то особых кулинарных навыков. Чаще всего на его столе можно было увидеть суп со всевозможными добавками. Он просто закидывал в воду всё, что имелось в кладовой, и варил, варил, варил… пока овощи не разваривались и суп не принимал пюреобразную консистенцию. Тем не менее, еда его была вполне пригодна для потребления, и не избалованной жизнью Семь, не к чему было придраться.

Ганц также не мог похвастаться физической силой, но с элементарными бытовыми делами справлялся на ура. Они с Семь вместе строили дом на дереве, она руководила, он — исполнял. И в этих ролях оба прекрасно преуспели.

Ганц водрузил стаканы на поднос, прикрывая рукавом чай, чтобы сберечь тепло, и, с трудом балансируя на покатой лестнице, ворвался в спальную комнату.

Жанна ещё спала, а мистер Вулпис, так и засевший у окна в имитации сна, поднял веки в совсем не утренней бодрости: