— Тут все так умеют.

— Все да не все. Этот куда как злее. Он тут сразу заявил, что будет казнить любого, кто поперек станет. И дикарей многих умертвил почем зря.

— Давайте поговорим об этом, — предложил я. — Но прежде устроим ваш жену с ребенком. Незачем им лишний раз слушать подробности. Наверное их нужно накормить?

— Я займусь, — вызвался Шелопухин и увел женщину.

Остались мы с Чихоткой и Спиджиком.

— Хотите виски? — предложил Спиджик.

— Виски?

— Хлебное вино, — пояснил я.

— Что ж, не откажусь.

Спиджик разлил виски по серебряным стопкам. Одну подвинул гостю.

— Мы высадились здесь в гавани в прошлом июле, — выпив залпом, начал рассказ лекарь. — Природные жители, как только узнали, сразу же бросили свои жила и отошли на соседний остров. Они называют его Ситка Лидак или как-то похоже. Там все их роды начали собираться с силами. Есть у них укромное местечко, что-то вроде крепостцы. В небольшом заливе на той стороне острова.

Мы разом повернули головы к окнам кормовой галереи. Спиджик опустил фонарь под стол. Это мало чем помогло. Рассмотреть на фоне почти беззвёздного неба удалось лишь силуэты гор. В любом случае их высота не позволила бы увидеть отсюда океанский берег. Мы шли вдоль него, когда обходили остров, но ничего похожего на укрепление не заметили. Просто потому что не искали.

— Там высокий утес, саженей пять, а то и больше. А на нём домы стеной к стене, — пояснил гость. — С моря не подберешься, разобьет о камни волнами. С берега только во время отлива можно пройти по узкой косе. Но пока дойдёшь, дикие с камня перебьют стрелами.

— Просто какой-то Мон-Сен-Мишель, — заметил я.

Название никому ничего не сказало, а наш француз Шарль находился на берегу с десантом.

— Добрая крепость, что и говорить, но против пушек с мушкетами ей не устоять, — продолжил Бритюков. — Григорий Иванович собрали людей и сказали, мол, умышляют дикие против нас, хотят напасть. Предложили первыми ударить.

Лекарь посмотрел на ополовиненную бутылку виски, Спиджик подлил ему, потом подумав разлил и по остальным.

— Но как пушки на тот берег перетащить, если надо через весь остров пробираться, а кругом горы, овраги? — поставил вопрос Бритюков. — Нашёлся, однако, калга один, которого те коняги у себя насильно держали, показал фьорд, что через весь Ситка Лидак идёт и ровно почти до самой до той скалы.

Наши на лодках подобрались, ударили из пушек и мушкетов. Многих убили. Сотню или две, бог весть. Женщины, старики, детишки. Дикие прыгали со скалы от страха или не желая попасть в полон. Тех посчитать невозможно.

Каким-то удалось утечь, других поймали. Самых вывели к сопкам, а там кого застрелили, кого порубали, кого запытали до смерти.

Остальных ясаком обложили или в услужение взяли. Кому как повезло.

— Ясаком? — удивился я. — На каком основании?

— Основании? — прищурился Бритюков. — Да разве нужно Григорию Ивановичу основание?

— Что ж, за это можно зацепиться, — подумал я вслух. — Хотя вряд ли Шелехова за рвение сильно осудят. А то и наградить могут, если дело подаст как надо.

Этого жука так просто не раздавишь. Настучишь, он запросто выдвинет встречную жалобу о нападении на мирное русское поселение. И пойди потом, доказывай.

— У него знакомцев много в начальниках, — подтвердил Бритюков. — И с губернатором Якобием в друзьях. А ежели сам не сможет за себя постоять, так его товарищи по компании похлопочут. Они уж в дворянстве. И живут в Петербурге. Им проще.

Расклад сам по себе выглядел плохо, но кое-что было до поры скрыто даже от соратников Шелехова. Их патрон собирался утвердить на американском берегу как российскую монархию, так и торгово-промысловую монополию. Ради этой цели он устроил террор работникам и аборигенам, ради этого будет интриговать, давать взятки, подминать конкурентов. Политическая система империи была таковой, что достаточно настырный человек, если он оказался ближе других к Петербургу, сможет сорвать банк. Мне же к большим властям путь был заказан.

Так что эти парни, хотят они того или нет, пришли не за одними только мехами. Как и мы они собирались наложить лапу на всю северную часть Тихого океана. И если такое случится, нам придется выйти из тени, чтобы отстоять своё. А я не уверен, что мы уже достаточно подготовились к открытой схватке.

— А много ли среди работных людей недовольных Шелеховым? — спросил вдруг Чихотка.

Хороший ход! Как он мне самому не пришёл в голову? Но Чихотка начинал с низов и отлично чувствовал, где можно найти поддержку.

— Много кто недоволен, — махнул рукой Бритюков. — Из набольших Измайлов с Олесовым, шкиперы наши, да все передовщики: Семачев, Сакутин, Патраков. А работных так каждый второй.

— Поможете нам с ними переговорить? — предложил я. — А я вам должность дам хорошую. В лазарете. Оклад годовой положу в пятьсот рублей. Для начала. Дом на семью от общества выделим. Нам лекари нужны.

— Это где же так? — поёрзал Бритюков на стуле. — В городе с каменными львами, про какой у нас сказки бают?

— В нём самом. Ну так как, по рукам?

— Я за Охотской конторой числюсь, — вздохнул лекарь.

— Что с того? — фыркнул я. — Сам в Камчатской избе служу. Только не видели меня там ни разу. Подумайте, Мирон Семенович. Инструмент любой, библиотека лучше чем в Лефортовской госпитали.

Шелопухину при посредничестве лекаря удалось наладить контакт с другими беглецами, что прихватив под шумок запасы алкоголя, укрылись в сопках отдельно от шелеховских. Часть из них согласилась перейти на нашу сторону. Другие хотели подождать, куда вывернет дело.

Даже мне такое приобретение не казалось особо выгодным. Ясно что на Острове прибавится разве бродяг, а сними и хлопот. С другой стороны, заранее нельзя предвидеть, какие таланты могут раскрыть работники, когда с них спадут путы долгов, а крик начальства утихнет. Суровых морей и диких островов люди боялись, от того и буянили, а в уютном городе часто становились вполне милыми людьми.

Мы не тронули поселение. Разорять дома и магазины, означало обречь отступивших вглубь острова беглецов на голодную зиму. Вряд ли они тут много охотой добудут, вряд ли что-то осталось в туземных жилах. Для нас это означало бы окончательно закрыть дорогу к переговорам с шелеховскими.

— Оставьте им всё, — предложил я Чихотке.

— И шкуры? — удивился тот.

В одном из лабазов нашли кипу шкур, которые могли потянуть на несколько тысяч рублей по охотским ценам. Законный трофей.

— И шкуры, — вздохнул я. — И от цинги лекарство надо бы добавить. Да они, дураки, всё равно не поймут.

Взяв на борт перебежчиков и освобожденных коняг, эскадра отправилась к Павловской гавани. На обратном пути, Бритюков показал нам одинокую скалу, которую едва можно было отличить на фоне прибрежных гор.

— Вот на ней всё и случилось, — произнес он.

Белая пена прибоя конкурировала со снегом. За прошедший год здесь не осталось ни тел, ни костей, ни истлевшей одежды или вещей. Море, дожди и ветры полностью стёрли следы резни, а что не стерла стихия, растащили птицы.

Оставив эскадру в Павловской гавани, чтобы присматривала за конкурентами и прикрывала союзных конягмиутов, сам я поспешил вернуться в Викторию.

— Теперь у нас нет другого выхода, кроме как перехватить Колычева до его возможной встречи с Шелеховым, — сказал я Тропинину. — Тут как в том кино «или я веду ее в ЗАГС, или она ведет меня к прокурору».

— Думаешь, он поверит ему?

— Запросто. Тем более у Шелехова в партнерах дворяне из Питера, могут найти общих знакомых. А вообще жаль, что не довелось поговорить. Шелехов достаточно амбициозный человек и мог бы принести много пользы, направь мы его энергию в нужное русло.

— В нужное нам, — ухмыльнулся Тропинин.

— Верно. Но как и ты сам прежде он верит в Империю, в монополию, а времени чтобы переубедить его у нас нет.