— Однако!

Кое что в снабжении кораблей он понимал, не зря провел столько времени в Ливорно при казенных закупках.

— Правда взамен я обязался поставлять верфям железо по ценам не выше сибирских. И поначалу это было делом убыточным, но теперь налажена добыча на континенте. Железо там пока скверное, много угля уходит на выделку, однако это лучше чем тащить через всю Сибирь.

Мы не стали дожидаться достройки второй шхуны, тем более третьей, а отправились вниз. Демонстрация заняла пять часов и Лёшка уверял, что это был рекорд сборки, а обычно уходило восемь.

— Конечно, сегодня я нагнал вдвое больше народу, а в цехах имелся запас всех узлов и деталей, — признался Тропинин. — Тем не менее, при желании мы можем выпускать шхуны быстро и в любых количествах.

Сюда мы добирались на лодке Аткинсонов, но обратно Лёшка решил прокатить капитана на конке. Почти все рабочие были на верфи и пассажиров кроме нас не оказалось, так что мы могли говорить свободно.

— Это не просто коммерческий флот, — сказал я, покачиваясь из стороны в сторону из-за неровных рельсов. — Случись, скажем, большая война, каждый второй судовладелец выкатит из сарая запасные пушки и поставит на палубах батареи. А волонтеров в городе всегда было с избытком.

— Что смогут ваши канонерки против настоящей эскадры?

— Ну, пожалуй, эскадру линейных кораблей мы не осилим, — согласился я. — Однако кто решится посылать сюда эскадру? А главное, что она сможет здесь сделать? Тысячи вёрст побережья не удержать кораблями. Пока они будут гоняться за нами по всему океану и обыскивать бухты, мы отстоимся в проливах, или спрячемся в заливе Сан-Франциско под защитой береговых и островных батарей.

И что дальше? Линейные корабли, даже фрегаты — дорогие игрушки. Рано или поздно запасы иссякнут, а пополнения в этой части океана нашим противникам взять негде. Даже многочисленные испанские миссии вряд ли прокормят тысячи ртов. Рано или поздно, эскадра уйдёт восвояси. Тут-то мы вылезем из щелей и отыграемся на тех, кто замешкается. Поверьте, налёт на Макао, Батавию или Манилу для нас не вопрос, не говоря уж об испанских портах этого берега. Только головешки от их торговли останутся. Мы можем блокировать коммуникации вплоть до Индостана.

Глава тридцать третья. Вызов

Наши с Колычевым отношения двигались к поединку. Нет, не к тривиальной битве на шпагах или дуэльных пистолетах. Там многое зависит от случайности, пусть даже от хладнокровия, выучки или опыта; там выявляется превосходство личного плана, но никак не высшая истина, чего бы не утверждали предки, превозносящие поединок. Мы с Колычевым не соревновались в крутости, но жаждали утвердить именно правду. Каждый свою. И потому шли к какому-то особому поединку, эпическому, способному расставить точки над «и».

Я вложил в дело душу, мозги и большую часть сознательной жизни. Разумеется, после этого я считал, что всё вокруг создано моей волей и должно оставаться в ней (что немного входило в противоречие с желанием получить самодействующую систему). Капитан же считал, что монаршая воля, которую он пусть и опосредовано представляет, главнее моей. И, конечно, не только и не столько борьба за власть были корнем наших разногласий. Мы были продуктом разных эпох, причем он находился в своей, а я вломился без спроса. Это определяло различную ментальность, опыт, подходы к общественному устройству и экономике. Как я, так и он вполне понимали противоположную точку зрения, но не принимали её.

Для меня в этом противостоянии имелся ещё один важный аспект. До сих пор я бросал вызов самой природе, историческому процессу, социальным законам, чему-то умозрительному или слишком обширному, аморфному, а трудно бороться с тем, что не имеет сущности, либо сущность эта запредельна. В Колычеве я, наконец, персонифицировал противника. Причём он был посланцем обеих суровых дам — истории и империи.

Выбор «оружия» я оставил за собой. И так все удачно сложилось, что как раз в это время вернулся с задания Анчо.

В наших завоеваниях до сих пор оставалась серьёзная прореха. Мы втянулись в освоение прибрежных земель и развитие городов, затем увлеклись заморскими походами, оставив до лучшей поры земли тлинкитов, а вместе с ней и внутренние территории Аляски. Мы просто не знали, как одолеть первых и подступиться к белому безмолвию. Небольшие экспедиции не приносили успеха. Меховщики пытались проникнуть вверх по небольшим рекам, вроде Медной, но натыкались на неприступные горные хребты. Лазейки наверняка были, но их ещё следовало отыскать. И нужно было спешить. В противном случае мы рисковали опоздать.

Из пяти плацдармов, запланированных в самом начале авантюры, мы захватили четыре (Уналашку, Кадьяк, Викторию и Сан-Франциско). Два первых и два последних. Загнув на ладони все пальцы кроме среднего можно было составить ту самую фигуру, которой дразнила нас мать История.

В принципе с тлинкитами можно было и вовсе не связываться, оставить в тылу и подождать пока колонии не разрастутся настолько, чтобы задавить туземцев числом. Однако их владения запирали наиболее удобный путь вглубь материка. Путь, ведущий к золотым россыпям Клондайка. И не следовало забывать, что Компания Гудзонова Залива продвигалась к этим территориям с другой стороны, почти не испытывая сопротивления.

Многочисленные племена тлинкитов нам приручить так и не удалось. Никакие подарки на Потлач не могли убедить их вождей потесниться. Воинственные племена сохраняли независимость и неохотно сотрудничали с чужеземцами. Я подумал, что если бы у них нашёлся кто-то похожий на героев восточногерманской киноиндустрии, кто-то, кто смог бы объединить разрозненные и соперничающие кланы в нечто похожее на нацию, этот народ смог бы долго сопротивляться и американцам, а возможно и создать собственное королевство, подобно гавайцам нашей реальности.

Анчо пытался объяснять местным вождям, что горстка поселенцев из России гораздо меньшая угроза для племён, чем сотни тысяч европейцев, что придут на смену русским. Но вожди не вняли предостережению. Они вообще оказались не такими рассудительными, как принято показывать в ревизионистских вестернах.

Поэтому мы сосредоточили усилия на узком участке. И несколько лет назад старания Анчо, богатые подарки и заверения в больших возможностях союза, привели к единственному успеху, всё значение которого понимали до поры только я и Тропинин. Небольшое племя чилкат, в обмен на привилегию в торговле и защиту пушками от враждебных соседей, позволило создать факторию на месте, которое они называли Дей-шу — узкой полоске земли на полуострове, разделяющем крупную реку и глубокий морской фьорд. Место удобное для торговли, складирования, стоянки судов, перевалки грузов с морского пути на сухопутный или речной. Это то, что видело большинство. Я же видел немного больше и не зря указал Анчо это место на карте. Оно было ключом для продвижения вглубь континента.

Мы устроили там небольшой форпост, понемногу торговали, но к основному плану ещё не приступали. Приход на наш берег английских торговцев и назначение Колычева спутали карты, заставив отложить экспедицию на несколько лет. Теперь пришло время наверстать упущенное.

В этот раз перед Анчо стояла ещё более сложная задача — уговорить индейцев чилкат провести наших людей через горы во внутренние области континента, или хотя бы не мешать экспедиции. По многим причинам они не желали указывать путь и пускать кого-либо на свои тропки. Но Мухоморщик каким-то чудом (может, с помощью тех же мухоморов) справился с заданием. По части чудес на переговорах с ним мало кто мог сравниться.

Чтобы заслушать отчет мы собрались в операционном зале северного крыла Конторы.

Подробная карта Аляски, неизвестная никому в этом мире, висела на стенде в качестве наглядного пособия.