— Пиратские клады меня не интересуют, мистер Блейн.

Продолжалась работа и по поиску кадров. В Лондоне и пригородах обитало множество людей, у которых бизнес не задался. Мне удалось получить гравера, часовщика, мебельщика. К каждому из специалистов я прикрепил по паре учеников из помещичьих крестьян, чтобы не терять время.

Пока Лёшка пытался изобретать на основе обрывочных знаний, я вносил свою лепту в прогресс занимаясь технологическим хищничеством и промышленным шпионажем. Тянул всё, чо попадалось под руку. Ведь на наших землях английские патенты не действовали. Поставив это дело на широкую ногу, мы станем своеобразным Китаем своего времени.

Хотя многие отрасли находились под контролем ливрейных «достопочтенных» компаний, а люди пребывали в путах цеховой этики, недовольных всё же хватало. На них я и сделал ставку. Но действовал осторожно, чтобы не вызывать подозрение у сильных мира сего. Так, недавний бунт ирландцев в Спиталфилдсе позволил мне подобрать ключики к прежде закрытой корпорации ткачей. Заговорщиков, разумеется, повесили, многих отправили в тюрьму, а остальные влачили жалкое существование. Контракт на работу в колониях мог обеспечить некоторым из них безбедную старость. Но я не занимался благотворительностью. Проводя собеседование, исподволь интересовался, знакомы ли кандидаты с современными изобретениями, вроде машин Аркрайта? Знания всех деталей от них не требовалось, важно было понимание принципов. Остальное допетрит Лёшка или его КБ. В компанию к ткачам я нанял разорившегося красильщика из Нориджа. Он разбирался в тех красителях, что были в ходу в Европе, и мог дополнить наш бенгальский ассортимент.

Все приобретения, как и новых пассажиров я отправлял с одним из проверенных моряков на карете. Иногда успевал сам их и встретить. Грузы, которые поднимались на борт, часто вызывал у бывалых моряков удивление. Токарный станок, пивные котлы, части мельниц, отжимных механизмов, машина для резки соломы. Дорогой мебелью из красного дерева мы могли обставить даже каюты простых матросов, если бы они жили в каютах. Причем я покупал лишь самые выдающиеся образцы — с хитрыми шкафчиками, дверцами, откидными столиками, тайниками и прочими придумками — собираясь использовать образцы для развития фантазии у наших столяров.

Наиболее ценные вещи доставлял лично. На лодке.

— Что это, мистер Эмонтай?

— Это типографский пресс, мистер Спиджик. А там в лодке другое оборудование, краска, бумага, литеры. Будьте добры, распорядиться о погрузке.

Когда большинство вопросом мы худо-бедно утрясли, то озаботились выбором маршрута. С этой целью я созвал на совещание компаньонов, офицеров и всех знающих навигацию моряков. Корабельные каюты в этот момент перестраивали под значительное число гостей, корму красили, украшали, продолжались погрузочные работы. Мы не смогли бы спокойно разговаривать в этом хаосе. Большинство заведений Ярмута были слишком тесны и полны народом, поэтому ради важного мероприятия мы арендовали просторный салон в таверне «Голова Герцога», что стояла на набережной неподалеку от корабля.

Салон был светел и просторен, мебель удобна, слуги по первому требованию готовы были принести напитки или еду. За стеной в соседнем помещении играли в бильярд, и стук шаров придавал какую-то особо уютную атмосферу этому месту. Оно вообще показалось мне чрезвычайно подходящим для жизни. Я даже переговорил с хозяином, чтобы он маякнул, когда освободится приличная комната. Куда лучше жить рядом с кораблем, чем пробираться всякий раз по узким роу, рискуя получить нож в спину или ведро помоев на голову.

Сдвинув два стола, мы развернули карты (в том числе сделанные нами с Тропининым отчасти по памяти, отчасти на основе известных открытий). Кроме того, я выложил на стол публикации о путешествиях, заметки мореходов, выдержки из судовых журналов — всё, что удалось достать по интересующему меня направлению.

— Предлагаю идти по графику Кука, — предложил я. — Имея в виду его первое кругосветное плавание. Он прошел этим маршрутом сравнительно легко, в то время как многие просто не смогли обойти Горн.

— Там жуткая обстановка, — согласился один из моряков.

В эту эпоху еще не наработали достаточную статистику, хотя уже стало ясно, что Горн никогда не бывает приветлив.

— Если не получится пройти Гон в течении месяца, можно повернуть на восток и пройти через Австралию. Будем рассматривать это, как запасной вариант.

— Австралию, сэр? — не понял Спиджик.

— Я хотел сказать Новую Голландию, — мой палец пробежал по сороковой широте общей карты. — Такой путь выйдет в два раза больше по расстоянию и в полтора по времени, зато ветер и течение попутные. Если всё время держаться этой широты нас просто вынесет к Тихому океану.

— Если сперва не потопит, — мрачно добавил Скипджек.

— Если не потопит. Но на всем пути нет ни островов, ни скал, насколько я знаю.

— То есть негде будет набрать воды, случись что, — заметил Скипджек.

— Да. В том числе поэтому Горн предпочтительнее. Но в основном мне бы не хотелось терять время.

— Мы не пройдем Горн, если не сможем давать шесть узлов на галсе круто к ветру, — заметил старый помощник боцмана по имени Дэнни. — Противное течение соединяется с ветром и вас сносит к востоку, а волны столь высоки, что в ложбине между ними даже топсели опадают.

— Приходилось бывать там?

— Нет, мы шли к Мысу, потеряли конвой, и капитан, опасаясь голландцев зашел далеко к югу. Это было в пятьдесят девятом, сэр.

Я подошел к окну и посмотрел на «Палладу». Матросы поднимали на борт стопку досок.

— Газеты писали, что фрегат довольно резв, — сказал я и взглянул на Спиджека. — Как он вам показался?

— Это правда, — заверил тот. — Французы умеют делать хорошие корабли. Если грамотно уложим груз и удифферентим, шесть узлов круто к ветру я вам гарантирую.

— Отлично. Во время первого путешествия Кук прошёл от Англии до Таити за семь с половиной месяцев, а во время третьего — от Таити до Гавайских островов за сорок дней. Таким образом, я надеюсь уложиться в год.

— Из-за войны с испанцами нам придется обойти Канарские острова, — заметил Скипджек. — Но мы можем зайти на Азорские, где заодно прикупим вина и фруктов.

— Согласен.

— И остров святой Екатерины, — добавил Спиджик.

— Рио? — переспросил я. — Кажется они холодно приняли Кука. Там не возникнет проблем?

— У капера? Не думаю. Португальцы, возможно, боятся флотских офицеров, те могут что-то разнюхивать. Но если мы просто зайдем, чтобы взять воду и продовольствие проблем не возникнет. Были бы деньги.

— Хорошо. Деньги будут. Итак. Если придерживаться графика Кука, то выходить нам лучше в середине августа, имея, допустим, пару недель в запасе.

— При всем уважении, сэр, Кук выходил из Плимута, — поправил Спиджик. — А мы в Ярмуте. Нам ещё следует пройти весь Канал, и тут многое будет зависеть от погоды.

— Хорошо. Пусть будет только неделя в запасе. Мы успеваем подготовить корабль?

— Думаю да, — Спиджик пробежал взглядом по лицам петти-офицеров, но возражений не последовало. — Успеваем. Если, конечно, получим письмо марки и репрессалии.

С получением каперского патента и правда выходила странная заминка. Шляпник не был пробивным человеком, но это дело и не требовало каких-то особых связей. Обычно письма выдавались сразу, едва вы предъявляли корабль и уплачивали залог. Тем не менее, в Адмиралтейском суде начали волокиту. Мне даже пришлось выдернуть в Лондон Спиджика, чтобы разобраться с проблемой, но тот вернувшись из Монтджой Хаус лишь плечами пожал.

— Говорят, что скоро будет решение, — сказал шкипер.

И это «скоро» тянулось неделю за неделей. Мы рисковали пропустить график Кука, а значит столкнуться с более мощными ветрами и штормами.

Продолжая наведываться в Лондон я совершал иногда необычные находки. Однажды, приобретая несколько морских барометров в лавочке на Корнхилл, я увидел каучук. Его продавали здесь в качестве стирательной резинки.