Светомира закончила и выжидающе посмотрела на брата.
– Что ты хочешь от меня? – спросил сестру Великий звездный.
– Отмени трибунал. Спаси Таноса. Он бесстрашный и умный командир. Мы не вправе разбрасываться такими.
– Ответь, только честно. Когда Танос летел на Кобран, он знал, что ты находишься на планете?
– Нет. Охрана посоветовала не сообщать об этом Таносу, на случай, если рилы перехватят разговор.
– То есть, Танос знал, что на планете его жена с группой сотрудников Академии Зоологии?
– Да.
– И как ты предлагаешь поступать с офицером, который без приказа, самовольно, в виду командования, угоняет боевой корабль, чтобы спасти группу гражданских только потому, что среди них его бывшая жена? Оставить без наказания? Ты представляешь, что произойдет с флотом, если подобное сойдет кому-либо с рук?
Светомира закусила губу.
– Вижу, понимаешь.
– Но Танос… Леверинг… – растеряно залепетала принцесса.
– Я выясню, что произошло на Леверинге и насколько обоснованы были действия Таноса там. И приму решение. Но трибунал я отменять не буду. Я тысячу раз благодарен Таносу за твое спасение, но не могу, не имею права в период всеобщей растерянности и постоянных военных поражений не отдать под трибунал офицера, презревшего долг ради личного.
– Брат…
– Всё, сестра! Мне надо идти работать. Одно обещаю. Я сделаю всё, чтобы смягчить приговор Таносу в благодарность за твое спасение.
Великий звездный махнул рукой и вышел из комнаты, оставив родную сестру в расстроенных чувствах.
Сутки спустя, после разговора с сестрой, Великий звездный слушал генерала Орла Венелитина, одного из своих советников по вопросам обороны и безопасности.
– Расследование показало, что, если бы капитан Танос действовал согласно Устава и инструкций, пятьдесят восемь тысяч, спасенных ним с Леверинга, так бы и остались на планете, и были бы убиты рилами. Но не это главное. Главное – действия Таноса по уходу от погони с беженцами с Леверинга и прорыву блокады Кобрана. Они показывают, что Танос умный, решительный, очень талантливый боевой офицер с нестандартным мышлением. Именно тот, кого нам сейчас катастрофически не хватает. Когда флот рилов начал настигать его конвой, уходящий от Леверинга, капитан Танос направил свои звездолеты к астероидному кольцу К(расный)К(арлик)786-15…
XI
– Что ж, господа, – адмирал Менес Сатанас обратился к своим помощникам, посмотрев сначала на капитана первого ранга Кере Альгиона, сидящего от него справа, а затем на капитана первого ранга Типуру Сканта, – дело, по-моему, можно закрывать. Нарушение Устава флота по статьям 97, 121 и 125 налицо. Ваше решение, капитан Альгион?
– Расстрелять!
– Ваше решение, капитан Скант?
– Расстрелять!
– Мое решение будет таким же: расстрелять капитана второго ранга Арно Марина Таноса за нарушение Устава флота по статьям 97, 121 и 125. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! Все за? Решение принято.
Адмирал Сатанас поднялся со стула, на котором сидел. Капитаны Альгион и Скант встали рядом с ним.
Менес Сатанас посмотрел на, стоящего в окружении четырех крепких конвоиров, Арно Таноса.
– Капитан Танос, вы слышали мнение членов трибунала. Вы будете расстреляны! Приговор будет приведен в исполнение в течение ближайших сорока восьми часов. Желаете высказать последнее желание? Есть просьбы?
– О чем можно говорить с мудаками из аристократии, которые, спасая труса и подонка из своей своры, выносят подобные приговоры. Разве что плюнуть им в рожу!
Танос плюнул в сторону, окаменевших от подобной наглости, членов трибунала и, поварачиваясь к ним спиной, обратился к конвоирам.
– Пошли, что ли, ребята. Мне здесь делать точно уже нечего. Да и противно. Слишком уж воняет от этих, из трибунала.
Ошеломленные выходкой осужденного конвоиры разом уставились на адмирала, ожидая его действий. У Государственного защитника Дромада от происшедшего затряслись руки.
Менес Сатанас качнул головой.
Конвоиры восприняли его движение как приказ и вывели Арно Таноса из зала заседания. За ними, пугливо прижимаясь к стене, выскользнул так называемый Государственный защитник.
– Как вам, господа! – к князю Сатанасу, наконец, вернулся голос.
– Поразительно наглый тип. Удивляюсь, как ему, при его данных, удалось стать офицером! – выдавил из себя князь Типур Скант, а князь Кере Альгион заметил.
– Жаль, не имею возможности его лично казнить. Он у меня бы умирал долго и мучительно.
– Теперь понятно, почему князь Ратмир Брегович именно нас назначил в трибунал по делу Арно Таноса, – проговорил князь Скант.
– И наше счастье, что он это сделал. Таких, как этот Танос, давить надо сразу и без жалости! – дополнил коллегу князь Альгион.
– Благодарю вас, господа! – адмирал Сатанас жестом показал коллегам по трибуналу, что они свободны. Сам же подумал:
– Теперь понятно, почему граф Кей Смоленин так настаивал на смерти Арно Таноса. Представляю состояние графа, когда этот наглец нанес ему оскорбление при всех. Тут без свидетелей оскорбили и то сердце чуть не выскочило! А если б при журналистах или просто посторонних… Вот же наглец!
Адмирал, князь Менес Сатанас расстегнул мундир, вынул платок и вытер вспотевшую шею.
Вечером, в комнату, в которой находились Красава и Алтена, ворвался Раст, смотревший очередной выпуск новостей в зале просмотра.
– Мама, бабушка, – с порога начал подросток, – только что передали. Трибунал приговорил капитана Таноса к расстрелу!
– Арно! – Красава схватилась за сердце.
– Мама, что с тобой! – кинулся к ней Раст. Но внука перехватила Алтена.
– Иди, малыш, к себе. Мы тут сами. Иди.
Едва Раст, оглядываясь, вышел, как Алтена склонилась над Красавой.
– Что, доченька плохо?
– Арно, как же так, – по щекам Красавы побежали слезы. – Арно!
Алтена молча села рядом с дочерью. Обняла её. Привлекла к себе, чтобы та могла выплакать горе на груди любимого человека.
В Малом императорском дворце, где проживали братья и сестры Великого звездного, принцесса Светомира Печера, выслушав сообщение о приговоре трибунала капитану Арно Таносу, поставила мужу ультиматум:
– Если на приеме присутствует граф Кей Смоленин – меня на этом приеме не будет. Доведи это до всех знатных Домов империи!
– Сделаю, дорогая! – вздохнул принц Печера.
Утром, через день после трибунала, вся империя узнала из выпуска новостей, что приговор, вынесенный капитану Таносу «за невыполнение приказов командования», «самовольные действия», «создания угрозы жизни представителю Императорского дома» приведен в исполнение.
Красава, с достоинством обреченного, выслушала это известие и, полная печали, в сопровождении матери, сына (глаза последнего сверкали от ненависти ко всем виновникам гибели бесстрашного офицера) и защитника Ля Роша, отправилась в Дом юстиции, к судье Коннолли, который ждал женщину на слушания по ее делу.
Судья Коннолли, многоопытный представитель юстиции шестидесяти лет, понимал, что бракоразводный процесс в семье графа Кея Смоленина, семье, которая еще недавно считалась одной из самых счастливых в империи, привлечет всеобщее внимание. А всеобщее внимание – это когда за каждым движением и словом судьи следит огромное множество любопытных глаз, и любая его, даже мелкая погрешность, получает толкование множества невежд, со всеми вытекающими неприятностями. Потому он вел дело практически втайне от всех, стараясь, чтобы о нем знали только самые доверенные люди. Подобное ведение процесса вполне устраивало Красаву, Алтену, защитника Ля Роша. Еще больше устраивало графа Кея Смоленина. Последнему страшно не хотелось, чтобы о его поведении на Леверинге всем любопытным излагали б не третьи лица, а любимая жена. Потом доказывай – не доказывай, что она больна – ее лечить надо, ничего не поможет. Клеймо позора прочно ляжет на безупречном послужном списке и репутации графа. Потому, когда судья Коннолли пригласил графа к себе и в личной беседе предложил никого из посторонних не посвящать в процесс, граф был ему благодарен.
