– Почему с девушкой? – вытаращил глаза приятель, – я тебя хотел познакомить с моими друзьями. Ну и с Кристиной, – ты прав.

– У вас с ней всё серьёзно?

Лёша чуть замялся, но потом внезапно бухнул:

– В общем… я сделал ей предложение.

– А она? – уныло спросил Илья.

– Она сказала, что подумает.

– Ну ты даёшь, – протянул Илья, – едва знаком с ней и уже предложение делаешь. Не хочешь проверить свои чувства и так пожить… не расписываясь?

– Ты же знаешь, – покраснел приятель, – я не могу иначе. Только жениться…

– Ясно…

– Лёша, ты меня проводишь? – раздался сзади звонкий голос Кристины.

– Конечно, пойдём. Все уже собрались…

На улице плакал весенний дождь. Остро пахло сыростью, а по воде речки Фонтанки тёмными гвоздиками прыгали крупные капли.

Илья плёлся позади Лёши и Кристины. Плюханье каплей словно глухие звуки контрабаса аккомпанировали звучащей внутри него грустной песни… Душевный подъём, который он ощутил с новыми друзьями, сменился меланхолией и унынием. Он знал, что это последствия и его характера, и его холерического темперамента, когда радость очень быстро сменяла тоску, а безрассудные порывы вдруг уступали место равнодушию ко всему. Знал это, но ничего не мог поделать, мучаясь сам с собой.

Их компания шумно расставалась у метро. Кристина почему-то медлила садиться в такси и вдруг бросила на Илью озорной и многозначительный взгляд. От такой открытой дерзости душу словно обдало горячим ветром, и в груди всколыхнулась смутная тревога за себя и за друга.

Под внешним добродушием Давида скрывались железная воля и самодурные наклонности. О первом Илья узнал ещё в Астрахани, а со вторым столкнулся здесь, в Петербурге, когда ему приходилось подчиняться ему не только на сцене, но ещё и терпеть невыносимые привычки Давида в общей квартире. В душе, как снежный ком, росло желание не выполнять его указания в музыке и сделать что-нибудь нарочно. Лёжа на раскладушке, он вынашивал план мести. Месть должна не испортить их выступление, а показать Давиду, что он не самый умный.

Всю группу, и даже ударника, раздражало желание Давида максимально упрощать их партии, чтобы лучше выглядеть самому. Единственное, что он разрешил Илье – это сыграть знаменитую мелодию Армстронга в своей сложной обработке.

– Никакого пения, – категорично вдруг заявил он, когда прослушал, как Илья искусно копирует голос Армстронга, – просто сыграй и всё.

Сжав зубы, Илья опустил глаза и кивнул, но на конкурсе решил сделать по-своему и спеть. Нужно было только позаботиться, чтобы рядом с роялем оказался микрофон. Но это можно будет устроить…

На конкурсе они выступали пятыми. Одетые в чёрные костюмы с белоснежными бабочками на таких же рубашках, они все выглядели эффектно, кроме Лёши. Тот из-за своей худощавости всё равно походил на студента. Зато Давид своим недовольным лицом, вероятно, изображал из себя Бенни Гудмана, с его непомерной важностью и пакостным характером, о котором в мире джаза ходили легенды.

Они слушали конкурсантов, и иногда Илье казалось, что лучше сыграть нельзя. Публика понимала толк в музыке и после страстных, эмоционально захватывающих соло, хлопала и свистела от восторга. От волнения пробирала дрожь, но Илья надеялся, что на выступлении он сможет её победить, тем более что ему предстояло осуществить свой тайный план…

Заглянув в перерыв в концертный зал, как раз после четвёртой группы, Илья с радостью обнаружил за кулисами, рядом с роялем, запасной микрофон. Чуть спрятав его за инструментом, чтобы не насторожить Давида, Илья вышел в коридор. Там его ждал сюрприз. Рядом с Лёшкой стояла почти вся компания, с которой Илья познакомился в ресторане. Лариса приветственно помахала программкой, а Дима и Сергей, уже как старые знакомые, крепко пожали руки и пожелали удачи. Илья благодарно кивал и всё думал, придёт ли Кристина? Не спрашивать же у Лёши… Кристина пришла. Илья даже не представлял, что можно так стильно выглядеть в джинсах и свитере-тельняшке, который, казалось, был ей большеват и всё время сползал с одного плеча… От волнения то ли из-за предстоящего выступления, то ли от вида девушки, у Ильи пересохло в горле.

– Мы будем вам громко хлопать, чтобы все поняли, кто самая лучшая группа, – проговорила она, глядя на Алексея, но Илье показалось, что это было сказано для него.

– Кстати, Илья, – вдруг с деловым видом подошёл Дима, – мой знакомый официант из того самого ресторана, где мы в прошлый раз сидели, помнишь?.. спрашивал про тебя. Говорит, что их джазовый дуэт увольняется, и им нужен хотя бы пианист. Пойдёшь играть в ресторан?

От изумления Илья внезапно забыл все слова и только кивнул. Он откашлялся и, наконец, прохрипел:

– Конечно, пойду! Нужен мой телефон?

– Да нет, просто зайди к администратору ресторана и скажи, что ты пианист… Ну, можешь добавить, что от меня.

– Спасибо, – Илья схватился за плечо Димы и потряс его, тревожно глядя на дверь в зал.

Комиссия во главе с маэстро Голощёкиным медленно шествовала на свои места. Наступала их очередь.

– Вы играть собираетесь или здесь будете стоять? – словно ниоткуда вырос перед Ильёй и Лёшой Давид. Они собирались и поэтому быстро пошли за кулисы.

Когда Илья уселся за рояль, то все сомнения и страхи, что он может испортить выступление, исчезли. Он не любил в джазе эффект погремушки, когда артисты демонстрировали свою технику, но не вкладывали душу. Илья считал, что в такой игре нет смысла – одна пустота. В своё соло он вложил больше песенности, чем это было принято в современном джазе. Именно поэтому Давид и зарубил его пение. Но Илья был не согласен.

Когда наступила его очередь исполнять соло, то после первых же слов блюза воцарилась странная тишина. В зале, где люди пили кофе и даже что-то жевали, никогда не было такой атмосферы… От волнения голос Ильи стал ещё более хриплым и походил на мурлыканье большого кота, заставляя вслушиваться в каждое слово печально-задумчивых стихов про романтический город. В проигрыше он изобразил и дождь, такой частый в этом морском климате, и игру солнца в золотых куполах величественных соборов, и что-то неуловимое, что он сам ощутил, гуляя по старым улочкам.

Давид словно окаменел и лишь слегка тактировал, будто всё идёт по плану… Но Илья, глядя на его профиль, видел написанное на нём выражение холодной ярости.

Они победили. В коридоре их трясли за руки, спрашивали, откуда они приехали, кто пишет обработки? Давид отвечал всё подробно, благодарил, давал свои координаты и… старательно избегал взглядом Илью.

Обратно они ехали в полном молчании. Илья чувствовал себя двоечником, которому сейчас достанется, но тут же одёргивал себя с внутренней усмешкой – если бы не он, то не видать бы им первого места.