– Тут будешь жить, Гульнара! В этой комнатке когда-то мамка твоя жила. Теперь вот ты будешь жить…

Гуля зашла в комнату и села на край аккуратно заправленной кровати, Снежок подбежал к ее ногам и лёг рядом, тихо поскуливая. Гулю вдруг накрыло чувство, которое часто возникает в душе, когда впервые оказываешься в незнакомом месте. Чувство неуютности – как тоска, только острее и неприятнее. Гуля обхватила себя руками. Еще чуть-чуть, и она разрыдалась бы, но от тяжелых мыслей ее отвлекла баб Дуся. Она принесла старое фото в деревянной рамке и поставила его на тумбу рядом с кроватью. С фотографии широко и беззаботно улыбалась девочка – щекастая, озорная, с двумя растрепанными косами.

– Мамка твоя! – сказала баб Дуся, – такая озорница была! "Шило в попе" – так ее называли в детстве. Я ей в тот день говорю, мол, Галенька, фотограф придет, будет тебя снимать, не носись, как конь, по двору да платье новое побереги! Так она по двору-то носиться не стала, ушла тайком с ребятами на поляну, и там до того они разыгрались, что пришла она домой, а весь подол-то у нового платья рваный. Пришлось фотографу ее только по пояс снимать. Попало ей, конечно, от меня тогда!

Баб Дуся уставилась в пол, лицо ее сделалось грустным и задумчивым. Гуля накрыла ее морщинистую руку своей рукой и проговорила:

– Интересно ты, бабушка, рассказываешь. Мама мне почти ничего о своем детстве не говорила.

– Потом еще расскажу, теперь уж поздно, спать пора, – тихо сказала баб Дуся, – ох, Галенька моя, Галенька…

Гуля выждала пару минут, в течение которых баб Дуся горестно вздыхала и вытирала слезы, а потом спросила:

– За стенкой твоя комната?

– Моя. Но она всегда заперта. Не ходи туда, Гуленька. Я и мамке твоей туда ходить не разрешала. Я молюсь часто, у меня там иконы, свечи, ничего интересного. Не люблю, когда их трогают.

Гуля кивнула и усмехнулась про себя: “Бабушка-то, видать, со странностями!”

Баб Дуся встала и ушла на кухню, оставив Гулю одну. Какое-то время девочка задумчиво рассматривала потемневший от времени потолок. Потом взгляд ее скользнул по стенам, оклеенным желтыми обоями с незамысловатым рисунком. Когда-то ее мама смотрела на них. Она попыталась представить маленькую девочку с густыми каштановыми косами – Галеньку. Наверное, она так же, как Гуля сейчас, смотрела перед сном на извилистые линии и плавные переходы этого узора. Интересно, была ли она здесь счастлива? Было ли ей здесь спокойно и хорошо? Гулю немного утешала та мысль, что она теперь будет спать в маминой кровати. Может, когда-нибудь, она сможет почувствовать себя здесь, как дома?

– Ну вот, Снежок, это теперь наш дом. Привыкай, – прошептала Гуля и потрепала пса за ухом.

Снежок посмотрел на хозяйку, повел ушами и внезапно бросился прочь из комнаты с громким лаем.

– Снежок! Ты куда? – крикнула Гуля и выбежала за ним.

Но пес не унимался, лаял и лаял, прыгая передними лапами на запертую входную дверь.

– Он кого-то почуял за дверью, бабушка. Может, кошку? – сказала Гуля, – Я выйду с ним во двор, выгуляю его, заодно подышу воздухом.

Она уже собиралась отодвинуть тяжелый засов, как вдруг баб Дуся схватила ее за руку.

– Нет! – воскликнула она, и в глазах ее промелькнула тревога, – Нет там никаких кошек! Пес твой просто устал в дороге, вот и тявкает зазря. Да и ты сама устала, Гуленька. Обоим вам пора спать.

Гуля растерянно посмотрела на дверь, а баб Дуся в это время сунула сухарик Снежку в пасть.

– Ешь-ешь! Не тявкай больше! – приказала она псу.

Снежок с аппетитом съел лакомство, вернулся в комнату, запрыгнул на Гулину кровать и свернулся калачиком. Девочка удивленно наблюдала за ним. Обычно, Снежок не проявлял такого послушания.

– Ладно, я, пожалуй, тоже лягу спать, бабушка, – тихо сказала Гуля.

– Иди выпей молока с хлебом, а потом уж ложись, – сказала баб Дуся и поставила на стол стакан молока.

Гуле не хотелось пить молоко, но бабушка так строго посмотрела на нее, что она села за стол и сделала маленький глоток. Молоко было густым и странным на вкус, как будто прокисло. Гуля сморщилась.

– Пей! Это козье, к нему просто привыкнуть надо.

Кое-как допив стакан молока, Гуля легла в кровать, укрылась с головой одеялом и вскоре уснула. Девочка спала и не видела, как баб Дуся подошла к ней, спящей, наклонилась и внимательно присмотрелась к ее лицу. Убедившись, что Гуля крепко спит, она подошла к окну и отодвинула в сторону плотную занавеску.

Ночь над Заозерьем стояла черная-черная и густая, точно овсяный кисель. Баб Дуся прищурилась, всматриваясь в непроглядную тьму, как будто хотела разглядеть там кого-то. А потом улыбнулась и проговорила:

– Она спит. Заходи уже, не стой под окном…

Гуля проснулась от назойливого жужжания над ухом. Открыв глаза, она увидела большую муху, кружащую под потолком. Деревянные створки были открыты, муха сделала еще несколько кругов по комнате и вылетела в окно. Девочка протерла глаза и позвала Снежка. Все четыре года, с тех пор, как мама подарила ей Снежка на день рождения, Гуля первым делом с утра обнимала его за шею и желала ему хорошего дня. Снежок был ее лучшим другом. Поэтому теперь она удивилась, что он не смотрит на нее своими преданными глазами, не скулит, радуясь тому, что она, наконец, проснулась. Ей даже стало не по себе от этого.

– Проснулась, Гуленька? Долго же ты спала! Пес-то твой давным-давно на улицу убежал! – баб Дуся широко и радостно улыбнулась, заглянув к Гуле в комнату.

– Как на улицу? Один? – обеспокоенно спросила Гуля, – Бабушка, зачем ты его отпустила, он же потеряется!

Баб Дуся громко рассмеялась.

– Где ж ему здесь теряться? Три улицы да десяток домов! Не в лес же он побежит!

Гуля быстро натянула шорты и футболку и выбежала во двор. Бабушкины овцы, испугавшись ее, побежали в разные стороны, громко блея. Снежок спокойно лежал возле крыльца, вытянув лапы на солнце. Вид у него был спокойный и счастливый. Увидев Гулю, он поднял голову и лениво помахал хвостом. Казалось, Снежок уже вполне освоился в деревне и привык к здешней жизни, в отличие от Гули.

– Снежочек! Миленький! Я же потеряла тебя! – Гуля присела рядом с псом и обняла друга за шею, – никуда не убегай со двора. Понял?

Пес лизнул хозяйку в лицо и сильнее завилял хвостом.

– Хорошего тебе дня, любимка, – улыбнулась Гуля.

– Ну вот, убедилась? А теперь иди умывайся и завтракать! Умывальник вон там, у сарая висит! – крикнула баб Дуся, наблюдавшая за Гулей с крыльца, – Зря только распереживалась. Не дурак же твой пес! Больно ему нужно бежать куда попало!

Гуля пошла к сараю умываться. Проходя мимо калитки, она заметила, что та отворена.

– Бабушка, а почему калитка открыта? Вчера же закрывали!

– Так я Вишенку на поле гоняла, вот и не прикрыла. У меня, Гуленька, утро-то ранехонько начинается! К десяти часам я уже сто дел успеваю переделать. Эх ты, горожаночка моя!

Баб Дуся улыбнулась, а Гуля подошла к открытой калитке и закрыла ее, чтобы Снежок уж точно не выбежал со двора. Еще раз погладив пса, Гуля быстро умылась и почистила зубы, а потом вошла обратно в дом, где с кухни уже доносился запах блинов.

***

Несколько дней Гуля осваивалась в доме баб Дуси. Она снова и снова обводила глазами свою комнату и кухню, пытаясь скорее привыкнуть к новой обстановке. Старые обои, пожелтевшие газетные вырезки на стенах, герань на узких подоконниках, громко тикающие часы со сломанной кукушкой, выцветшие половики на полу, несколько старых фотографий, на которых смеющаяся, молодая баб Дуся стоит под руку с жизнерадостным мужчиной – Гулиным дедушкой.

Только одно место в доме оставалось для девочки загадкой – бабушкина комната. Дверь туда всегда была плотно закрыта. Баб Дуся несколько раз в день уединялась там и молилась в одиночестве. Гуля из любопытства прижимала ухо к двери и слушала монотонный бабушкин голос, но слов разобрать не могла. Когда бабушка молилась, ее нельзя было тревожить, она заранее предупредила об этом Гулю.