Стол для ужина тетя накрыла на веранде.
— Я слышал разговоры о какой-то банде? Это правда? — спросил Пауль.
— Там не просто воры.
Пауль внимательно посмотрел на дядю.
— Ну, а… полиция?
— Изредка вылавливает кое-кого.
Калитка скрипнула, во двор вошел молодой крестьянин. На плечи у него был наброшен городской пиджак.
— Заходи, Войку, — радостно позвал его дядя.
Войку подошел.
— Привезли какие-нибудь новости, господин Константинеску?
Учитель не ответил прямо на вопрос. Разговор шел обрывистый, с недомолвками и намеками, из которых Пауль с трудом понимал, о чем идет речь, и продолжался, с короткими перерывами, допоздна. Войку, активист местной организации Фронта земледельцев, сообщил, что директор школы Винтилэ собрал крестьян в примэрии[9] и выступил перед ними с реакционной речью. Войку был в бешенстве и только из уважения к собеседнику не повышал голоса и старательно выбирал слова. Затем он вроде заколебался и рассказал о новой листовке Рукэряну.
— Я нашел ее сегодня утром под дверью…
Издалека раздался приглушенный свист. Войку насторожился, потом успокоился.
— Говорят, что будто бы прибыли какие-то подкрепления, — сказал учитель. — Военные подкрепления.
Войку утвердительно кивнул.
— Я тоже слышал, — и тут же сурово добавил: — Надо так или иначе покончить с мерзавцами.
Он не стал засиживаться, пожелал доброго вечера и ушел. Тетя Ортенсия собирала посуду.
— Обстановка беспокойная, — ответил дядя на вопросительный взгляд Пауля и забарабанил пальцами по спинке стула. — Но ты думай только о своем здоровье…
С болота доносилось кваканье лягушек.
— Парнишка, который привез меня на подводе, Петрикэ, рассказал мне о каком-то Милитару. Кто этот Милитару? — поинтересовался Пауль.
— Капитан…
— А Рукэряну?
Дядя сжал виски ладонями.
— Был моим другом… Мы приехали сюда почти в одно время. Прекрасный врач. Мог бы устроиться в городе… Предпочел, однако, помогать обездоленной бедноте, а вот неожиданно переметнулся на сторону этого негодяя капитана… Прислал мне письмо и предложил последовать его примеру. Не понимаю, мне очень трудно понять такое, — в недоумении развел руками дядя и убавил фитиль в лампе. — Его все уважали. Крестьяне приходили к нему не только за лечением, но и поделиться своими заботами и бедами. — Дядя задумчиво откинул рукой назад седые волосы. — Вот так-то!
Вернувшись к себе, Пауль выбрал на этажерке книгу и уткнулся в нее. Через полуоткрытое окно в комнату вливался прохладный свежий воздух. Легкие, едва различимые шорохи витали вокруг. Изредка лаяли собаки. Петухи пропели полночь, когда он наконец потушил лампу. Разбудило его пение скрипки. У дяди была старая скрипка и ворох музыкальных нот, лежащих на верхней полке шкафа. Пауль представил себе, как дядя стоит в квадратной полутемной столовой, опершись на круглый стол посередине комнаты, и водит смычком по струнам. Эта сцена врезалась в память с детства. Он на цыпочках подошел к двери, как вдруг услышал во дворе чужие голоса.
— Целую руку, госпожа… Господин Константинеску дома?
Пауль отодвинул занавеску. Войку и еще кто-то стояли около сарая и молча свертывали цигарки.
Молда, другая молодая собака, как две капли воды походила на свою мать. Унаследовала и белую шерсть, и черные пятна, и свисающие уши, и резвость. К Паулю она поначалу относилась настороженно, подозрительно, держалась на расстоянии, но так было только первое время.
Однажды вечером, набродившись вдвоем по лугу и берегам полувысохшего озера, они весело дурачились во дворе. Пауль теребил собаку за хвост и за уши, чесал ей брюхо, а Молда радостно кувыркалась по траве, часто дыша и высунув язык. Вдруг она вскочила и с лаем бросилась к воротам. Какой-то мужчина в домотканых штанах, в кителе с протертыми локтями вошел во двор.
— Назад, Молда! — крикнул дядя.
Незнакомец отдал честь и спросил:
— Нет ли у вас работы? Может, вам нужно в огороде поработать?
— Откуда ты? — поинтересовался дядя.
— Издалека.
— И как ты попал в наши края?
— Война. — Незнакомец держался с обезоруживающей уверенностью.
— Ладно, найму, — согласился дядя и позвал его к столу.
Тетя Ортенсия принесла брынзу и горячую мамалыгу. Незнакомец перекрестился и принялся за еду. Он выглядел угрюмым, не произносил ни слова. Только сказал, что зовут его Некулай.
Потом дядя показал ему огород и повел в каморку, где была уже приготовлена постель. Некулай все молчал. Лишь когда дядя собрался уходить, решился попросить:
— Цигарку можно?
Дядя не курил, однако в доме всегда были одна-две пачки сигарет на всякий случай. Дал ему пригоршню «Национальных». Некулай закурил и сел на порог. Так сидел почти час. Потом лег спать.
— Не надо было его нанимать, — вздохнула тетя боязливо. — Ты что, не видел, какие злые взгляды он бросал украдкой? В такое время нечего брать в дом неизвестных людей. А если он вор или бандит, прости господи? Как бы не поджег нас!..
— Наверно, просто голодный, бедняга, и все, — попытался успокоить ее дядя.
— А как он глядел?
— Он озлобился от несчастий… Зачем еще и мы будем его ожесточать бесчеловечным отношением? — неуверенно возразил дядя.
В этот вечер все были встревожены и заснули с трудом. Около шести часов утра дядя вышел на крыльцо. Дверь каморки была приотворена. На огороде Некулай в одной рубашке вскапывал грядки под капусту. Он работал так увлеченно, с таким удовольствием, что даже не почувствовал приближения хозяина. Дядя внимательно посмотрел на него и тут же ушел, даже не окликнув его.
Тетя разбрасывала зерно курам.
— Это крестьянин, — сказал ей дядя. — Давно не брался за лопату, соскучился. — Он повернулся к Паулю, который прилаживал поплавок к леске. — Ты не видел его лица… Жаль! Оно было, честное слово, одухотворенным…
В обед на улице у ворот остановился военный патруль. Молоденький лейтенант в сопровождении трех вооруженных солдат вошел во двор. Молда тявкнула несколько раз, но быстро спряталась за сарай. Лейтенант принялся объяснять, что именно его интересует, а дядя внимательно его слушал.
— В селе у них есть какие-то подозрительные связи… — сказал офицер. — Может быть, вы что-нибудь знаете?
Дядя отрицательно покачал головой.
— Именно потому, что мои убеждения и чувства известны, те, кто поддерживает подобные связи, остерегаются и обходят меня…
Лейтенант уселся на скамью, вкопанную под орехом.
— Понимаю.
Тетя Ортенсия угостила его малиновым вареньем.
В калитке, ведущей в огород, появился Некулай. Он несколько раз ширкнул лопатой о камень, лежащий возле каморки, чтобы заострить ее. Вздрогнул и остановился на миг в нерешительности. Затем приставил лопату к стене сарая и направился к колодцу. Вытащил бадью, досыта напился, потом плеснул воды на руки.
Лейтенант внимательно смотрел на него.
— Подойти-ка сюда, любезный!
Некулай подошел.
— Фамилия?
Некулай назвался.
— Он местный? — спросил офицер учителя.
— Нет.
Лейтенант ткнул в сторону Некулая пальцем.
— Документы.
— Нет… — пробормотал Некулай.
— Как так… нет?
Один из солдат подошел ближе.
— Он живет в селе… в горах, — вмешался дядя. — Работал у меня и раньше.
— Это правда, господин учитель? — Лейтенант пристально посмотрел на дядю. — Вы понимаете, надеюсь… Мы не можем позволить себе сейчас неуместные благодеяния.
— Он очень усердный… очень работящий… — не уступал дядя.
Патруль ушел. Некулай наточил лопату и поспешно ушел работать.
— Перекуси что-нибудь, пообедай… И отдохни малость.
— Сначала закончу, — хрипло возразил Некулай. — Да я не шибко проголодался.
Сел он к столу лишь на закате солнца, ел много, жадно. Потом собрался уходить.
— Все? — удивился дядя.
— Все, — ответил Некулай. — Дела есть…
Дядя заплатил ему. Сверх всего дал еще пачку сигарет и пару ботинок.