Непроизвольно вздрагиваю, припоминая, как менялось его лицо: от беспомощно умиленного, до неконтролируемого шторма агрессии, выливавшемся наружу рукоприкладством и бранью.

Пару месяцев назад мы перекрыли крышу.

Чешу шрамики, оставшийся от неудачного падения со стропил на старый шифер. В тот день я зареклась, что больше никогда не сделаю ничего противозаконного. Как убежденная неверующая я разглядела в этом падении знак свыше.

Мое прозрение длилось недолго. Сегодня я снова сделаю то, за что заслуженно получу по шапке. Если не от вселенной, то от полицаев точно.

Поэтому, быть пойманной не просто плохой вариант, а не вариант вовсе.

Я – самая обычная девушка на прогулке – твержу себе, но не верю ни единому слову.

Выхожу за две остановки до нужной и вальяжно прогуливаюсь между серыми многоэтажками.

Как люди вообще ориентируются в Москве?

Бетонные муравейники загородили едва припекающее весеннее солнце.

Это в последний раз. Клянусь. В последний. Да, именно так.

Подхожу к нужному дому. В нем всего два этажа. Покатная алая крыша блестит новизной. Засовываю руку в карман ветровки и достаю оттуда бледно-голубую пачку сигарет и зажигалку.

На оборотной стороне коробочки из тонкого картона яркая картинка, заключенная в рамочку. Кровь, какие-то трубки и большая надпись черными буквами «Страдание».

– Я не верю в знаки.

Нервно сглатывая невесть откуда образовавшийся в горле ком.

Помни для чего всё это.

Пробираюсь мимо деревьев, высаженных вдоль склада. Неумело поджигаю сигарету и зажимаю ее губами, не куря. Ветви клёнов усыпаны почками. Бросаю взгляд на часы на левой руке. Ремешок потрескался. Половина шестого. Перебираю ногами и отворачиваюсь от камеры при входе, будто прячусь от ветра, пока постукиваю по сигарете, стряхивая пепел. Со мной равняется пара школьников. Класс, может, одиннадцатый. Они стреляют по сигарете, и мы втроем сворачиваем за угол. Надеюсь, при просмотре для полиции я сойду за одноклассницу. Случайно вдыхаю едкий дым, заворачиваю за угол, к пожарной лестнице. Мальчишки проходят вперед и исчезают в дверях ближайшего подъезда. С трудом сдерживаю кашель и сбрасываю ветровку и парик в пожухлые серые кусты. Воздух пропитан запахом мочи и прелых листьев. Кругом куча мусора: пивные бутылки и разноцветные жестяные банки, пустые пачки из-под сигарет и чипсов и бесчисленное множество окурков. Пытаюсь почесать голову через косы, но ничего не выходит. Подворачиваю простенькие широкие джинсы и смотрю на грязно коричневые гаражи, поросшие ржавчиной и прошлогодними листьями, гниющими на крышах. Кругом ни души.

Разве не идеальное место для тайного курения малолетней девчонки?

Подпрыгиваю и хватаюсь за шершавую лестницу. Отталкиваюсь ногами от расписанной граффити стены.

Маленький рост усложняет задачу. Кто вообще крепит пожарные лестницы так высоко?

Подтягиваюсь, игнорируя боль в мышцах.

Ну почему я бросила спорт? А начинала ли?

Забираюсь на первую ступень и поднимаюсь выше. Грязно-белые жалюзи показываются из открытого окна. До него около метра. Упираюсь носами кроссовок в криво сваренный стык между ступенькой и водосточной трубой. Протягиваю руку, пытаясь ухватиться за угол рамы, но касаюсь ее лишь кончиками пальцев.

– Черт. – шепчу, вставая на ступеньку поудобнее.

Маме нужно вылечить кота. Я обещала привезти ей хлебопечку. Нужно купить лекарства от её вечных болей в суставах. Она достойна лучшей жизни после всего, что ей пришлось пережить.

Отталкиваюсь от лестницы и повисаю на деревянном подоконнике. Белая краска растрескалась и больно впивается под ногти. Поднимаю тело и заползаю, переваливаясь внутрь. Пыхчу, давясь еще холодным воздухом. Руки горят огнем, а ткань водолазки, надетой под жилет, прилипает к телу от пота, как вторая кожа. Поправляю жалюзи, пытаясь высмотреть кого-нибудь на улице, но там пусто. В окнах близлежащий домов тоже никого.

Конечно, ведь нормальные люди в это время на работе!

Оглядываюсь по сторонам. Серые стены тупика выглядят как больничные. Зловеще. Подхожу к щитку, висящему совсем близко, и, открыв дверцу с громогласным «Не влезай! Убьет!», выключаю каждый из нескольких десятков переключателей.

Лучше перебдеть, чем недобдеть.

Вскоре коридор, что раскинулся передо мной, полностью лишенный окон, погружается во тьму. Тусклый дневной свет подгоняет меня в спину. Я быстро иду вперед, опираясь одной рукой о холодную отштукатуренную стенку. Тело переполняет адреналин, иначе не могу объяснить внезапно охвативший меня приступ уверенности в своей безнаказанности. Стараюсь шагать бесшумно, чувствуя пыль со стены на пальцах. Тьма впереди сгущается. Лестница. Едва не убиваюсь на первой же ступени, когда нога соскальзывает в пустоту. Я лечу вперед, но, в какой-то момент все же ухватываюсь за перилла. Меня мотает то вперед, то назад. С трудом удерживаю рот на замке и обхожусь без воплей. Замираю, тяжело дыша и прислушиваясь. На миг мне кажется, будто я уже умерла. Кругом непроглядная темнота и настолько тихо, что у меня перехватывает дух.

Последний раз и мне больше никогда не придётся этого делать.

Продолжаю идти, замедлив шаг. Я оказалась на узкой площадке между вторым и первым этажом. Где-то совсем недалеко слышится телевизор. «Обстановка на севере ухудшается. Из-за землетрясения пострадало свыше двухсот человек.» Иду на звук и вновь чуть не падаю со ступеней, но вовремя отскакиваю назад.

Закрыть дверь на ключ.

Достаю его из кармана и до боли сжимаю в руке. Каждый последующий шаг тише предыдущего. Звук телепередачи все громче, а значит я – ближе к своей цели. Голоса телеведущих скрипучие и надменные. Впереди, из небольшой щели между полом и дверью виднеется легкое сияние.

Запри его. Скорее.

Приоткрыта. Плохо. Всего на пару сантиметров, но я едва не взвываю от досады.

«Гуманитарная помощь была отправлена незамедлительно. Власти региона выразили благодарность нашему президенту, отметив, своевременность и оперативность…» Медленно прикрываю дверь, затаив дыхание. Миллиметр за миллиметром. Она не издала ни единого звука. Запираю ее на ключ, оставив его в замочной скважине. Быстро шагаю по лестнице вниз. Ноги подкашиваются от страха вперемешку с радостью. Состояние на грани истерики. Цокольный этаж. Двигаюсь наугад в темноте подвала, пока не вспоминаю о фонарике в кармане. Белесый луч пляшет по стенам, натыкаясь на межкомнатные двери со вставками из стекла посередине полотен. Случайно натыкаюсь на нужную мне, едва припоминая нарисованный на салфетке план подвала.

Надо было изучить бумажку более детально.

Отпираю замок одной из самых незамысловатых отмычек.

Всё не может быть так просто.

Воздух пыльный и сухой. Луч света рассекает мрак, попадая на деревянные ящики и сейфы, растянувшихся внушительными рядами вдоль стен. На каждом из них маркировки из букв и цифр. Взгляд бесцельно мечется между белыми бумажками с непонятными обозначениями. Иногда на глаза попадаются совсем громоздкие вещи, бережно накрытые бежевой тканью. Наверное, мебель.

– Я это сделала. – не веря самой себе шепчу, истерично усмехаясь. Дальше все как в тумане: вскрываю сейфы и ящики набором самодельных отмычек и судорожно распихиваю увесистые старые украшения по карманам. Камни блестят в свете фонарика, а их обрамление из драгоценных металлом приятно позвякивает руках. Не вычурные идеально огранённые бриллианты, как в ювелирных. Крупные рубины, шпинель чуть меньше глазного яблока, морганит в форме сердца карат на пятнадцать, сапфиры, изумруды, такого глубокого болотного цвета, что глаз не оторвать. Лица с картин, приставленных к стенам и сейфам, глядят с презрением.

Я бы присмотрела себе парочку для спальни, но меня не интересует искусство. Я родилась не в том времени и не в том месте для этого.

Опьяненная ощущением победы я позволяю себе ненадолго расслабиться. Все заканчивается, когда я слышу шаги на лестнице.

Так не должно было быть.