Журналистка Любовь Агеева, побывавшая на закрытом концерте Высоцкого в Молодежном центре Казани 1 марта 1979 года, говорила, что «фотографировать, писать об этом выступлении было нельзя — Высоцкого в ту пору внесли в запретительный список Главлита. И никому не хотелось проблем на свою голову»2^.
И лишь на таком фоне можно оценить усилия, с которыми была «пробита» статья Вениамина Смехова «Мои товарищи — артисты» в вышеупомяутом журнале «Аврора»: «…сдав в “Аврору” мои заметки о Славиной, Демидовой, Золотухине, Табакове и Высоцком, получив от смелой Людмилы Будашевской, редактора журнала, уверение в том, что все пять портретов идут в печать, я сообщил об этом Володе. В “Авроре” уже пробовали выпустить подборку его стихов, но проиграли битву с Главлитом. Меня не удивила резкая реакция Володи: “Врут они тебе! Меня им никто не разрешит!”. Как я сразу захотел его разубедить! “Давай на спор — напечатают, уже пошло в набор!”. Пари мы заключили. Я названивал Людмиле, дело шло к успеху. Сорвалось! Главному редактору нехорошо намекнули — он велел снять главу о Высоцком. Еще год прошел. Мне предложили опубликовать четыре портрета. Я не разрешал публиковать усеченный вариант и позвонил писателю, другу и автору Таганки, Федору Абрамову, а он, используя низовую лексику (по телефону, конечно) и возмущенный “трусами”, помог мне.
В мае 1980 года вышла красненькая книжка “Авроры” № 5, и в июне я дарил ее моим героям. Высоцкому — в последнюю очередь. К тому времени отношения наши усложнились, и мне казалось, что его расстроит моя грустная фраза о том, как он меняет “друзей — на фаворитов”… В начале июля, в нашей гримерной, Володя не попросил, а потребовал: “Золотухин сказал, что ты ему и Демидовой подарил и что я там есть! Неси мне, Венька!”. Я подарил Высоцкому журнал 7 или 8 июля, за два “Гамлета” до кончины… и надписал, не раздумывая, что благодарен судьбе за то, что я с ним знаком. Он ответил: “Спасибо, Венечка!”»214
По словам Вадима Туманова, прочитав статью Смехова, Высоцкий воскликнул: «Вот, блядь, впервые читаю про себя не на латинском шрифте..»215.
Вознесенский же в 1974 году попытался еще раз опубликовать стихи его, но сделал это так, чтобы… они не появились в печати. Послушаем рассказ журналиста Анатолия Иванушкина: «Вознесенский в жизни был очень осторожным человеком. Это мой вывод, основанный на деловом сотрудничестве с ним. Вот приехал он в журнал “Студенческий меридиан”, где в 70-х годах я работал, привез свою подборку стихов. Конечно же, посидел с главным редактором. Уходя, он отдал мне пять страничек текста. Стихи Владимира Высоцкого с его предисловием. Спрашивается, а почему эту подборку не оставил главному? Почему сам, лично не попросил главного опубликовать стихи артиста? Если кому-то хотят помочь, поступают именно так.
Вот передо мной давнее предисловие к стихам: “Песни В. Высоцкого, известного 33-летнего драматического и киноактера, звучат с экрана, с пластинок, их любят шахтеры, студенты, олимпийские чемпионы, бывшие фронтовики, таксисты. И я люблю этот хрипловатый, искренний, берущий за сердце голос. Я рад, что в ‘Студенческом меридиане’ будут впервые напечатаны лирические тексты Владимира Высоцкого”.
Согласитесь, что это написал ревностный завистник, понимающий: Высоцкий — это великая личность, поэт с большой буквы. Он даже нигде не употребил слово “стихи” — лишь “лирические тексты и слова”. Да и стихов-то в этой подборке он не предложил. Представил уже вышедшие на пластинках миллионными тиражами песни.
Тут еще есть момент. Вознесенский много печатался в комсомольских газетах, журналах, издательствах. Комсомольская верхушка Высоцкого официально не признавала. Поэтому Вознесенский и осмелился “похвалить” артиста, но представил для публикации официально изданные песни»[3316] [3317] [3318].
Странно, однако, что в предисловии Вознесенского упоминается «33-летний» Высоцкий. Вряд ли он носил его стихи в «Студенческий меридиан» в 1971 году, когда Высоцкому действительно было 33 года. Но, возможно, предисловие было написано в 1971-м, а в редакцию журнала Вознесенский пришел лишь три года спустя…
Журналист Иван Гудов дает более подробную цитату из предисловия Вознесенского: «И вот Андрей Андреевич вроде сделал попытку напечатать даже не стихи, а уже исполняемые песни Высоцкого. Но каким иезуитским способом хитрейший Вознесенский осуществляет свой замысел! Идет к главному редактору и… договаривается о публикации своей очередной подборки в популярнейшем издании. А выйдя из его кабинета, направляется в отдел литературы и оставляет там, то есть в обычном порядке, несколько исполняющихся песен Высоцкого со своим предисловием? 17 Но как унизительно, высокомерно представил мэтр Андрюша великого Высоцкого:
“У Асеева в поэме ‘Маяковский начинается’ есть лунные строки о том, как примолкший поэт слушает песню ‘Мы на лодочке катались…’. Дослушав, Маяковский резюмирует:
Я б считал себя
законченным поэтом,
если б мог
такое
написать…
В этом есть непознанное чудо песни — она растет сама, как лес, трава, кустарник. Законы ее распространения и человеческого отклика пока необъяснимы. “Пошла песня” — и все тут. Песни В. Высоцкого, известного 33-летнего драматического и киноартиста звучат с экрана, с пластинок, их любят шахтеры, студенты, олимпийские чемпионы, бывшие фронтовики, таксисты. И я люблю этот хрипловатый, искренний, берущий за сердце голос. Содержание песенок Элвиса Пресли или Джонни Холидея — бездумно, облегченно: за словами В. Высоцкого стоит современный город, с его судьбой, болью, работой. Я рад, что в вашем издании будут впервые напечатаны лирические тексты Владимира Высоцкого”. Конечно, “тексты” не напечатали»?18.
Действительно, Вознесенский предстает здесь не в самом приглядном виде.
Свою версию событий приводит другой сотрудник «Студенческого меридиана» — Анатолий Курчаткин: «Это было в 1974 году. В период после окончания Лит-института и до вступления в Союз писателей (что произошло в 1977 г.) я работал редактором. В начале 1974 г. я пришел заведующим отделом литературы и искусства в только что созданный журнал “Студенческий меридиан”. Раздел поэзии самого первого номера открывался подборками стихов Степана Щипачева и Андрея Вознесенского. Должен сказать, что не имел к приглашению ни того, ни другого отношения: когда я пришел в редакцию, подборки их уже были в портфеле — поработал главный редактор Владимир Токмань. С Щипачевым я так и не увиделся, а с Андреем именно тогда, с той подборки, наши отношения и возникли.
И вот Андрей, когда мы немного присмотрелись друг к другу, в одно из своих появлений в редакции, вытащив из какой-то папочки, подал мне несколько машинописных листков не самого свежего вида и попросил: не получится ли напечатать?
Это были тексты песен Высоцкого. Свидетельствую: когда говорят, что его друзья-поэты пытались помочь ему с публикацией, это абсолютная правда.
Сделаю все, чтобы напечатать, сказал я.
И это оказалось совсем не трудно. Владимир Токмань (давно уже покойный, царствие ему Небесное), прочитав тексты, согласился на публикацию без всяких разговоров, тотчас. Попросив меня при этом не тянуть, как можно быстрее связаться с Высоцким, авторизовать тексты — и в набор.
После чего начался СЮЖЕТ.
До первого нашего с Высоцким телефонного разговора состоялось всего два-три промежуточных звонка. Сейчас нет, тогда-то будет, нет, еще не появился, а, вот как раз — и в трубке его характерный, с жестяной бархатистостью голос: “Слушаю”. Андрей передал, журнал готов, главный ответил согласием, сообщил я в трубку. Да, хорошо, без особого энтузиазма ответила трубка и смолкла. Я принялся договариваться о встрече: тексты нужно авторизовать, все же они получены не от вас, может быть, какие-то неточности, захотите что-то исправить… и прямо бы скорее, скорее, да вот хоть сегодня, после спектакля. Нет, сегодня не получится, отозвался Высоцкий. И завтра у него не получалось, и послезавтра. Давайте через неделю созвонимся, предложил он.
