Точно так же фактом оказывается и другой «слух»: «Слушай, слышал — под землею город строят. / Говорят, на случай ядерной войны».
Именно так всё и было: «Одним из самых известных из подобных сооружений является подземный город под Пекином. Он был построен в период с 1969 по 1979 гг., когда существовала опасность ядерной войны между Китаем и СССР»[1596]°о.
И, наконец, в строках: «А вы знаете, Мамыкина снимают, — / За разврат его, за пьянство, за дебош», — обыгрывается отставка тренера футбольной команды ЦСКА Алексея Мамыкина: «К слову сказать, Мамыкина тоже сняли буквально через месяц. А ЦСКА чудом удержался в высшей лиге. Тогда еще была шуточная песня Высоцкого: “А вы знаете? Мамыкина снимают. / За разврат его, за пьянство, за дебош! / И, кстати, вашего соседа забирают, негодяя, / Потому что он на Берию похож! / Словно мухи, тут и там / Ходют слухи по домам…”. Это шутка, конечно. Но, я слышал, что Высоцкий писал свои песни, отталкиваясь хоть от малейшего, но фактического материала. Так что наш скандальчик выполз за рамки клуба»[1597].
Таким образом, слухи в «Песенке о слухах» («Говорят, шпионы воду отравили самогоном, / Ну а хлеб теперь — из рыбной чешуи») перемешаны с фактами.
Но вернемся к теме всеобщей обреченности в условиях советской власти и обратимся к документальному фону.
Еще 6 октября 1969 года Валерий Золотухин записал в дневнике высказывание Геннадия Полоки в связи со съемками Высоцкого в его фильме «Один из нас»: «На него несколько дел с соответствующими материалами, которые в любой момент могут быть пущены в ход…»[1598]. Более подробной информацией поделился Александр Митта: «На него в разработке одновременно было пять дел. По каждому делу могла быть и тюрьма. <…> Я помню, он сам говорил — пять. И они его звали, говорили ему, намекали, что он у них в руках. Но он как-то так вы^о^1«^… <.. > Он никогда с ними ни на какой компромисс не шел. Но чтобы он не задирался уж слишком, так сказать… Дилемма заключалась в том, что его все любили. И там, в КГБ, его так же любили, как в любом другом месте. И люди, которые разрабатывали его дела, готовы были и приглушить, только чтобы они сами не полетели, чтобы погоны у них не полетели. Назвать это компромиссом — нет. Это умение жить в этой среде»[1599].
Дела, заводившиеся на Высоцкого, упоминает и Георгий Вайнер: «Высоцкий получал зарплату 120 рублей. Все остальные деньги, и немалые по советским масштабам, были нелегитимные, так скажем, если не уголовные. Это левые концерты. И на Высоцком всегда висело два-три уголовных дела по расследованию неразрешенной трудовой… я уж не помню, как называлось. Это уголовное преступление было. И его администраторы всегда крутились в сфере нелегалки, чтобы заработать»[1600].
Приведем также уникальное свидетельство подполковника полиции, начальника Музея московского уголовного розыска ГУ МВД России по Москве Геннадия Владимировича Сарычева. Рассказывая о фильме «Место встречи изменить нельзя» (1979), он сообщил следующее: «…с Владимиром Семеновичем Высоцким, исполнителем главной положительной роли в этом фильме, были большие проблемы. Его очень сильно невзлюбил тогдашний всесильный шеф КГБ Юрий Владимирович Андропов. Он был большой эстет. С юмором у него тоже не очень было хорошо. А Владимир Семенович был не столько как артист известен широким массам, сколько как исполнитель своих авторских песен. Песни были на грани, в том числе с уголовной, лагерной тематикой, что-то про Сталина. Юрий Владимирович, послушав эти песенки, углядел в них антисоветчину, порочащую наш советский строй. Он дал своим чекистам команду шить дело по 58-й антисоветской статье. Когда в Госкино, куда пришла “черная метка” из КГБ, узнали, что Высоцкий номинируется на главную роль в этом фильме, ему наотрез отказали в предоставлении этой роли. В том, что он ее получил, заслуга Николая Анисимовича Щелокова, это тогдашний министр внутренних дел. Он очень любил Высоцкого, его песни. Когда он узнал об этой ситуации, он приложил весь свой административный министерский ресурс, добился того, чтобы эту роль отдали именно Владимиру Семеновичу Высоцкому»1[1601].
Тот же Андропов старательно «зачищал» Москву в преддверии Олимпийских игр: «Обсуждали приближавшуюся Олимпиаду-80, - вспоминает администратор Владимир Конторов. — Высоцкий сожалел, что Москву очистили и она, по его словам, потеряла своё лицо. Он не был страстным болельщиком и отзывался об Олимпиаде без восторга»[1602].
Подобным же образом Высоцкий относился к предыдущей Олимпиаде, которая проходила в Монреале. Как говорит врач советской футбольной сборной Савелий Мышалов: «Через год я встретил Высоцкого и Марину Влади в монреальском универмаге, во время Олимпиады-76. Я поднимался на эскалаторе, а они спускались, но мы заметили друг друга и договорились встретиться. “Володя, приходи в олимпийскую деревню. Ребята будут счастливы”. — “Там партийная власть. Мне там делать нечего”. Даже видеть их не хотел»[1603].
В другой раз он рассказал об этом так: «Парадокс, но я случайно встретился с Высоцким в следующем году на Олимпиаде в Монреале. Воспользовавшись неожиданно выпавшей паузой, заскочил в один из местных крупных торговых центров, чтобы купить сувениры. И вдруг на встречном эскалаторе замечаю — ба, знакомые лица: Владимир Высоцкий и Марина Влади. Я, конечно, окликнул. А они дали знать, что подождут меня на сходе с лестницы. Так мы встретились. Володя представил меня Марине. Недолго поговорили. В общем-то, ни о чем. Однако я успел предложить: “Володя, может, найдешь время — приедешь в олимпийскую деревню? Ребята будут рады вновь пообщаться”. — “Нет, — ответил он. — Туда не поеду!”. И, видимо, уловив в моем взгляде вопрос, опередил: “Знаете, почему? Очень уж мне руководство Спорткомитета не нравится!”. Возглавлял тогда Спорткомитет СССР Павлов. Вот, похоже, его-то персонально Высоцкий и имел в виду»[1604].
В действительности Высоцкий к тому времени уже получил от Павлова отказ: «Там мы случайно встретились во время Олимпиады. <…> А я на следующий день должен был выступать в Олимпийской деревне. И говорю: “Неплохо было бы, Володя, если бы ты завтра принял участие в концерте, попел для ребят”. Он мне: “Да, Лёва, с удовольствием, только проблема в том, что я здесь — без официального приглашения”. В то время с этим было строго. Но все же Володя предложил мне перезвонить на следующее утро. Так я и сделал. Но услышал в ответ: “Ничего, к сожалению, не получилось. Извини…”. Он связывался с Павловым Сергеем Павловичем, который был ответственным, что ли, за нашу команду, и получил отрицательный ответ»^[1605].
Теперь вернемся к Олимпиаде 1980 года и процитируем воспоминания Нины Вусс, организовывавшей выступления Высоцкого, об их совместной поездке на машине на концерт в подмосковные Люберцы 3 июля 1980 года: «В Москве везде объезды: “Скорее бы кончилось…”. Когда объезжали в Олимпийской Москве всякие заграждения, говорит: “Как к похоронам Сталина готовятся…”»[1606] [1607] [1608] [1609].
Еще жестче высказался Высоцкий в разговоре с Эдуардом Володарским: «Мы ехали с ним в машине. Уже шла подготовка к Олимпиаде. Мы остановились на перекрестке. Володька долго смотрел на олимпийские плакаты, потом сплюнул и сказал: “Ух, как я это ненавижу! Как бы им обосрать эту Олимпиаду!”»14^ (приведем еще два его аналогичных высказывания: «Больше с этим сраным телевидением дела иметь не хочу! Удавятся они! И сегодня на “Кинопанораму” не поеду! Пусть сами обходятся! Ничего, покрутятся!»1416; «Он просто балдел от Ташкента, повторял: “Остался же кусочек человеческой жизни в этой сраной стране!”»1^7).
