Но страшиться времени у нас не оставалось. В середине октября Джейн Остен прибудет к Генри в Лондон, и начнут разворачиваться события, в которых нам предстояло оказаться замешанными; было чувство, словно мы пытались поймать волну и уже изрядно отстали.

– Все будет окей. Ты справишься, – сказала я ему, хотя уверенности в этом у меня не было.

Едва войдя в дом, мы услышали вопль и грохот. Переглянувшись, мы направились к источнику звука, который находился в гостиной на втором этаже: в очаге виднелось черное тряпье и чья-то босая нога. Под тряпьем я обнаружила мальчишку, чумазого и неподвижного, и присела, дабы рассмотреть его поближе. Его дыхание было частым и поверхностным; от него воняло гарью. Я потрепала его за плечо.

– Ты меня слышишь?

Его глаза распахнулись и посмотрели на меня. Радужки были карие, а белки сильно контрастировали с черной от сажи мордашкой.

– Ты меня слышишь? – повторила я. Он кивнул и зашевелился, но я не дала ему сдвинуться с места. – Это чувствуешь? – Я стиснула сначала одну его ступню, затем другую. – А это?

– Да, мэм, – произнес он сдавленным голосом и зашелся влажным кашлем.

– Можешь пальцами на ногах пошевелить? А на руках?

Он пошевелил. Я ощупала его позвоночник сквозь обноски, но признаков повреждения не обнаружила.

Я отстранилась и села на пятки, окинула его взглядом, а затем дернула шнур колокольчика, висевшего у камина. Но Дженкс уже стоял в дверях – с ошарашенным видом.

– Можно нам чаю?

Он усмехнулся.

– Откуда взяться кипятку, если трубочист здесь и огня в очагах нет?

– Я начинаю понимать, что ты имела в виду, – процедил Лиам, незаметно подошедший ко мне сзади, а затем громко добавил: – Дженкс! Тогда пусть будет портер. Принеси нам полпинты. Если у нас его нет, то сходи и купи.

– Да, сэр, – бросил тот и исчез.

Мальчишка тем временем успел сесть и теперь растирал глаза своими грязными ручонками.

– Прекрати, – сказала я, но прозвучало это куда жестче, чем мне хотелось. Он застыл, и я протянула ему свой носовой платок. – Держи, утрись этим. Иначе сажа в глаза попадет, и станет только хуже.

А он все глазел на платок. Я сменила тон на более ласковый:

– Не бойся его испачкать, у меня достаточно платков. Голова болит?

– Не-а.

– Как тебя зовут?

– Том, – скорее выдохнул, чем сказал он.

Я поднялась на ноги.

– Меня зовут мисс Рейвенсвуд. Сходишь со мной на кухню, Том? Возможно, мы сумеем тебя отмыть.

Я протянула ему руку, и он схватился за нее своей ладошкой, чем очень меня удивил. Когда он встал, весь в черной саже, оказалось, что он едва достает мне до талии, и у меня сжалось сердце.

В непривычно холодной кухне нашлись миссис Смит – она наводила порядок в пряностях – и Грейс, полировавшая столовое серебро.

– Я велела найти трубочиста, который не отправляет в дымоходы мальчишек.

Обе женщины шокированно уставились на нас с Томом.

– Я передала ваше пожелание, мисс.

– Можешь разжечь камины. Сегодня мы трубы больше чистить не будем. – Ладошка Тома в моей руке дрогнула. – Грейс, мне нужна горячая вода для ванны.

Она не сводила глаз с Тома.

– Ванну принести к вам в комнату?

Купание было действом, в котором фигурировали теоретически переносная медная ванна и множество ведер горячей воды.

– Нет, оставь ее в прачечной. Это для Тома. Думаю, он почувствует себя лучше, когда выкупается и что-нибудь съест.

Мы обернулись на шорох – в дверях стоял мужчина, судя по всему, старший трубочист. Ему могло быть от двадцати до шестидесяти лет; низкорослый и сухощавый, он был одет в костюм из бумазеи, сшитый явно на кого-то покрепче, и чистым выглядел только в сравнении со своим помощником.

– Эт еще чего? – прорычал он, уперев взгляд в Тома. Протиснувшись мимо Лиама, он шагнул в кухню и бросился к мальчишке, который с писком спрятался за мной. – Что тут творится? – Он приближался, и я выставила руку, чтобы его остановить.

– Дело вот в чем, – заговорила я. Все глаза обратились на меня, и я слегка растерялась. Рядом с Лиамом в дверях возник Дженкс с пивной кружкой – вид у него был хмурый. – Ваш мальчик упал и ушибся, мистер… как вас зовут?

– Браун, – буркнул он.

– Ваш мальчик упал и ушибся, Браун, и ему нужно время, чтобы прийти в себя. Поскольку случилось это в нашем доме, думаю… мы оставим его здесь и дадим ему отдохнуть. Мы заплатим вам оговоренную сумму, но сегодня ваши услуги нам больше не понадобятся. – Ни сегодня, ни когда-либо еще, мысленно добавила я.

Все молчали, и я решила было, что возражений не последует.

– Спасибо, Дженкс. Можешь заплатить ему и проводить к выходу? – Я протянула руку к кружке с портером.

Дженкс проигнорировал мой жест и посмотрел на Лиама.

– Сэр? – вопросительно начал он. – Вы же понимаете, что работа не сделана.

– Заплати ему и выпроводи отсюда, – сказал Лиам скучающим тоном, каким обычно общался со слугами, и забрал у Дженкса кружку с портером.

Браун юркнул мне за спину и схватил Тома за локоть. Тот заскулил, а когда Браун выкрутил ему руку и неразборчиво, но грозно что-то прошипел, и вовсе заплакал.

– Отпустите его! – сказала я.

– Без мальчишки нипочем не уйду. – Он тряхнул Тома. – Хорош тебе, гляди веселей.

Том повесил нос. Из-за сажи разобрать, что выражало его личико, было невозможно, но поникший вид говорил о том, что он абсолютно несчастен, – рука, которую схватил Браун, была вывернута под неестественным углом, а сам он сжался в комок, будто хотел уменьшиться до предела либо вообще исчезнуть.

– У вас нет выбора, – резко ответила я. – Подите прочь. Дженкс…

– Я пять фунтов отвалил за него в работном доме, с тех пор и года еще не прошло. Оставить его тут? Вы умом тронулись?

Когда он потянул Тома к выходу из комнаты, я преградила им путь. Браун остановился. На лице у него заходили желваки, он засопел, но отпихнуть меня не решился.

– Я дам вам за него пять фунтов, – сказала я.

В комнате повисла тишина: Грейс застыла у входа в прачечную, Дженкс и Лиам – в дверном проеме, что вел в коридор. В ступор не впала только миссис Смит, которая разжигала кухонную плиту, однако я чувствовала ее напряженное внимание.

– Пять фунтов и ту сумму, которую мы заплатили бы вам за чистку дымоходов. Такое не каждый день предлагают.

Браун долго сверлил меня взглядом, и я успела засомневаться в том, что затеяла.

– Десять. Я кучу времени потратил, чтобы его обучить. Кормил его со своего стола, крышу давал.

– Шесть. – Я скрестила руки на груди и уперлась в него взглядом. – Шесть – или сделка отменяется.

– Семь.

– Договорились.

Он присвистнул.

– Надо же! У богатых свои причуды. – Он отпустил мальчишку и легонько его толкнул. – Том, дружище, ты знаешь, где меня искать, когда тебя вышвырнут в канаву. Если повезет – найму обратно.

Когда Тома отмыли, выяснилось, что у него темно-русые волосы, которые торчат во все стороны, как иглы дикобраза, милое тревожное лицо, шрамы на локтях и коленях и синяки по всему телу. Он робко убеждал меня, что ему десять лет, хотя с виду я дала бы ему шесть. Мы одели его в одну из рубашек Лиама, закутали в одеяло и усадили в углу кухни возле плиты, где миссис Смит дала ему портера, а также хлеба, молока и ветчины. Когда я собралась наверх, она догнала меня в коридоре.

– Можно вас на пару слов, мисс?

Мы зашли в комнатушку, где обычно совещались по утрам.

– Что вы собираетесь делать с парнишкой? – спросила она, закрыв за собой дверь.

– А что вы посоветуете?

Она не ответила.

– Думаете, я поступила неправильно?

– Понимаете, это дитя из приюта. Вот что тот Браун имел в виду, когда сказал, что купил его в работном доме. Мальчик скорее всего сирота, плод какого-то постыдного союза.

– Что, вообще-то, не его вина.

– Никто так и не считает, мисс.

Мы помолчали.

– Дадим ему отдохнуть, а потом? Может, оставим его у нас, нам ведь не помешают лишние руки, не правда ли?