– Согласен, я тоже об этом размышлял и стал наводить справки. Стал расспрашивать некоторых людей из «Яркого Созвездия». Главная в совете директоров – Тантанова, без нее не принимаются никакие действия. Это она что-то замутила… Так вот, покопавшись, я кое-что разузнал. Пошли слухи, что что-то там случилось с Тантановой, что-то произошло. Не то она ударилась в религию, не то она заболела, не то она попала в аварию и чудом избежала смерти, это я не выяснил. Говорят, решение о выплате компенсации приняли до того как стало известно о изменении закона, просто так совпало, что из редакции «Яркого Созвездия» мне позвонили в тот же вечер как выступал президент с предложением поправки. Все говорит о том, что это совпадение.
– Подозрительное совпадение. Я не спешу радоваться, Толь.
– Я лично разговаривал с Тантановой по телефону. Я не знаю, что с ней произошло, но голос у нее был так плох, будто она похоронила всю свою семью. У нее случилось какое-то горе, о котором она не говорит, но это изменило ее характер. Она уверяла, что выплатит всю требуемую сумму, она даже клялась! Только нужно отозвать иск.
– Если так, то… – Веерская откинулась на гамаке и расслабилась. – Лучше не придумаешь! Значит она хочет выплатить нам всю сумму без судебных решений?
– Точно! Она готова откупиться полюбовно!
– Здорово! Ты молодец, Толь, что договорился с ней! Я уж думала, что это мегера непробиваема как бетонная стена!
– Единственный нюанс – отозвать иск мы можем только когда ты вернешься в Москву. Нужны твои подписи.
– Ну и плевать, – сказала Веерская. – Вернусь и все подпишу.
– Отлично! Ты говоришь, что вернешься через две-три недели? Эх, было бы не плохо пораньше, боюсь, Тантанова может передумать.
– Раньше не могу. Через семнадцать-двадцать дней. Я считаю по календарю. Представляешь, Толь, еще семнадцать-двадцать дней совершенного счастья!
– Жаль, меня нет. Я тоже хочу совершенного счастья.
Веерская покосилась на дремлющего в соседнем гамаке Абеландо, тот за все время разговора только раз пошевелился, лениво мазнуть себя кремом по лодыжкам.
– Да, – ответила актриса в трубку. – Тебе бы тут понравилось, Толя.
– Не сомневаюсь.
Они поболтали еще немного.
Потом Абеландо спросил, кто это звонил, на что Веерская ответила, что это ее адвокат по поводу одного дельца. Она ответила правду. Абеландо зевнул, хорошенько потянулся, разминая мышцы рук, и, лукаво улыбнувшись, позвал Веерскую в бунгало. Он сделает ей кое-что, что он называет «попугай клювом достает семечки из апельсина». В роли клюва попугая кубинец имел в виду свой нос, а в качестве апельсина… Веерская засмеялась, допила волшебный коктейль и спрыгнула с гамака.
Еще семнадцать-двадцать дней кайфа! А в Москве ее ждет денежный мешок от Аллы Тантановой!
Пенза
Две недели Петр Шмюльц не находил себе покоя, не мог думать ни о чем кроме выпуска программы с его участием. Те суточные смены, что он проводил на «Пластдекоре +» были для него в тягость. Внутренне он уже конкретно чувствовал себя суперзвездой (ну или просто звездой), но в цеху об этом еще не знали. К его разочарованию ни один его товарищ не относился к нему должным образом. К нему продолжали обращаться по имени и занимать сорок рублей на бормотуху. Шмюльца это коробило, но он терпел. «Ничего, – думал он, настраивая температуру и давление на первой линии и слушая матерную ругань Плотникова. – Ничего! Еще три дня и вы меня увидите! Это сейчас вы ничего не знаете, но скоро вы меня сами будете водкой угощать!»
Он продолжал страстно и ревностно следить за новостями из мира селебрити, не упуская ничего, что не происходило бы на просторах отечественного шоубиза. Он знал все обо всех, но о нем ни знал никто. За половину июня о Петре Степановиче ни в каких новостях не упоминали, его словно и никогда не существовало вовсе, в медиапространстве его не было. Время прошло, на смену старым новостям быстро пришли новые, потом следующие, потом следующие. Пенза хоть и тихий город, но не маленький и ежедневно наполняется теми или иными происшествиями. Как то – ливневки не справляются со своими непосредственными обязанностями, у замминистра энергоснабжения запоздалый ковид, сильная авария в Арбековской Заставе, ярмарка трикотажа, на картофельные поля напал колорадский жук и юношеский хоккейный клуб уступил победу сборной из Перми со счетом 3:2, в одном из магазинов сантехники скидки на фитинги для молодожен и пенсионеров до 50%. И это только за прошедшие сутки.
Шмюльц маялся. Когда проходили московские съемки ему сказали, что эфир будет через четыре дня, однако череда событий в России заставили редакцию телеканала заказывать у передачи «Оксюморон» новые выпуски, актуальные именно на момент происходящего в стране. В скоростном режиме снимались другие выпуски, а выпуск эфира со Шмюльцем все переносился и переносился. Шмюльц злился и недоумевал, как можно было снять программу и не показывать ее? То, видите-ли, какое-то ЧП в аэропорту, то кто-то кого-то пытался отравить радиоактивным веществом, то США разрабатывают очередной пакет санкций против нашего государства, то не вовремя скончавшийся лидер одной из партий, то еще какая-то фигня в Калининграде и в дипломатической миссии на Филиппинах. То-есть, все что угодно, только не обсуждение папарацци. Но вот наконец со Шмюльцем связалась какая-то женщина из Останкино и сообщила, что выход программы с его участием запланирован на такое-то число, то-есть через три дня.
Обрадованный Шмюльц обзвонил всех друзей и знакомых, всех родственников и соседей. Вообще практически всех, чьи телефоны были вписаны в память его мобильника (включая свою любовницу «Вячеслава Борисовича»). Кроме этого он попросил Маргариту обзвонить всех своих знакомых, чтобы аудитория была максимально обширной.
Только была одна проблемка. Совсем небольшая проблемка. В день долгожданного эфира у Петра Степановича была суточная смена на «Пластдекоре +», а там телевизором даже и не пахло. Будучи на работе, Шмюльц не мог посмотреть на себя. Это очень даже озадачивало Петра Степановича и он уже даже придумал предлог, что бы отпроситься и поменяться сменой с Гусеницыным. Но в последний момент Гусеницын позвонил и сказал, что не сможет заменить Шмюльца, потому что у него кто-то там помер. Шмюльц был просто взбешен и проклинал Гусеницына всеми матерными словами, которые вспомнил, и это не смотря на то, что у Гусеницына умерла родная сестра. Хорошо, что Шмюльц проклинал своего коллегу когда Гусеницын уже опустил телефонную трубку иначе досталось бы Петру Степановичу от товарища кулаками по почкам.
Ригин тоже никак не мог выйти в смену. Его причина была проще – он со смены как раз пришел и подряд на вторые сутки его не смогла бы оставить даже владычица морская!
Шмюльц приплелся на работу злой как собака. В его голове сменялись разнообразные мысли, касающиеся того, как бы уйти. Если он уйдет просто так – Плотников его моментально уволит и даже не заикнется о зарплате. Если он придумает какую-то причину – все сразу поймут, что никакой причины нет, а ему просто захотелось увидеть себя в телевизоре. Реакция от Плотникова – штраф, мат, увольнение.
Что-же делать? Передача длиться один час и ему надо отлучиться хотя бы только на это время. Он долго думал, как это сделать. Потом он думал, где вообще есть телевизор. Потом он думал, как его можно посмотреть. Ничего не придумывалось, но зато до него дошло, что он же может как-то включить эфир на своем смартфоне. И стал думать, как это сделать, в смартфоне он не умел пользоваться почти ни одним приложением, а спрашивать стеснялся.
Да еще четвертая линия стала гнать брак и гребанный Игорь Валентинович Плотников решил остаться на вечер и проконтролировать наладку. Разумеется, со Шмюльцем. Петр Степанович готов был рыдать и рвать волосы! До начала программы оставался какой-то там час с небольшим, а он тут колупается с четвертой линией, да еще под чутким руководством Плотникова, которого он готов был растерзать собственными зубами!
