– Теперь люди будут думать черт знает что обо мне! – сказала она не сколько своему агенту, сколько самой себе. Ее очи оторвались от черных окон-провалов чиновничьих кабинетов и взглянули на продюсера. В них стояли слезы.

– Крэстина, ты не плачь, моя хороший. – Лоу заботливо вытер ей мокрые глаза. – Это делать глаза красный. А завтра у тебя съемки. Не плачь, моя хороший. Мы это будем разбирать в суде. Я куплю адвоката. Эта газетт пожалеть о своих делах. Все будет хороший! Все будет хороший, Крэстина…

Он сгреб мокрый журнал с капота своего «Мерседеса», смял его и вышвырнул в темноту кустов.

Пенза

В ночную смену Петра Шмюльца научили скачивать приложения из «Гугл Плея» и он впервые в жизни самостоятельно закачал себе «VK». Сидел в этой соцсети полночи, даже не обратив внимание на окончание рабочей смены. Его сменил Гусеницын, а Шмюльц продолжал сидеть в дальнем углу цеха и листать «VK».

Шмюльц не разбирался в интернетовских названиях и терминах, но как он понял, он вошел на публичную страницу, модератором которой была Майя Козочка. Суть странички заключалась в высказываниях пензенцев о жизни так называемых звезд. Посмотрев повнимательней, Шмюльц понял, что здесь не просто мнения обывателей – раздел был направлен на то, чтобы требовать от правительства того, что бы в конституцию Российской Федерации были внесены какие-то поправки. Среди прочего на страничке было и его данное Майе Козочки интервью. Вот что он искал! Перечитав свои ответы тринадцать раз Петр Степанович пригладил усы и включил раздел с комментариями:

«Нужно подать петицию в правительство! Эта статья должна быть отменена или хотя бы изменена. Настали другие времена и эта статья морально устарела» – писал некий «Павел Горбылев».

«Павел прав, звезды шоу-бизнеса должны быть открыты для нас» – автор этого предложения значился под именем «Варвара Юлкина».

«Все люди должны быть открыты для всех! Не только звезды! Все! Люди, вы слышите меня? Вы должны быть открыты! Да прибудет добро на планете Земля! Вива!» – это писал некто «Паша Радужный».

«Какая такая питиция?Я не знаю такое слово.надо байкотир овать выбор ы. Надо гоосовать пртив всех.Па ра добиватся чтобы нас услышлаи. Мы не дуроки штобы нас не слушали! Мы хочим изменить закон и с нами должны сщитаться! Мы интелигенция мы умеем д у мать.Почему нами витирают жопы?» – такое написал «Эдуард Афиногенов».

«ЯЯЯ ХХХОООЧЧЧУУУ ЗЗЗНННАААТТТЬЬЬ ВВВСССЁЁЁ ПППРРРООО БББББББРРРРРРРРРЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЖЖЖЖЖЖЖЖННННННННННННЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕВВВВВУУУУУУУУУУУ!!!!!!!!!!!!!!! ВВВВВВЕЕЕЕЕЕЕЕРРРРРРАААААААААА, ЯЯЯЯЯЯ ТТТЕЕЕБББЯЯЯ ЛЛЛЮЮЮБББЛЛЛЮЮЮ !!!!!!!!!!!!!!!!!» – «Олег Зиновьев» был, наверно, переполнен чувствами, а может не вполне вменяем.

«Действительно, эта статья устарела. Она более не нужна. Ее надо отменить. Она более не нужна» – это было написано «Виктором Задорожским».

«Хочу поделиться тем, что я имею честь знать. Моя профессия – политический журналист, по моей профессии я часто присутствовал при обсуждении тех или иных поправок в законопроекты. Так вот в ноябре и декабре 1999 года на повестке дня стояла та самая статья конституции РФ. Члены фракции ЛДПР подняли в думе вопрос об изменении этой статьи как устаревшей. Владимир Жириновский и Алексей Митрофанов предлагали внести поправки в пункт «В» и «Г». По их мнению, в современное время, когда интернет, мобильная связь с фото- и видеокамерами и мгновенной отправкой любого изображения в любую точку мира делают эту архаичную статью физически недоказуемой. К ним также присоединилась фракция «СПС», однако дальше второго чтения этот вопрос не прошел. Было решено возвратиться к этим поправкам после новогодних каникул, но как известно, в новогоднюю ночь Борис Ельцин ушел в отставку. Пришел Путин. Упразднение этой статьи стало для него невыгодно и об инициативе Жириновского как-то позабыли» – Петр Шмюльц перечитал это два раза. Это написал «Святослав Равинович». Шмюльц не знал, действительно ли Святослав Равинович был политическим журналистом или все это выдумал, но он искренне поверил в его текст.

«Даешь отмену!» – восклицала «Лилия Малореченкова».

«Хватит обманывать народ! Хватит пудрить нам мозг! Звезды придумывают про себя, черт знает чего! Имена придумывают, фамилии придумывают, прошлое придумывают, настоящее придумывают, любовь придумывают, сексуальную ориентацию придумывают. Всё придумывают! Сколько же можно вешать нам лапшу? Звезды должны быть честны и открыты перед народом! Народ должен знать правду о своих кумирах, в этом Паша Радужный прав на все сто двадцать пять процентов!» – Шмюльц не мог не согласиться с высказыванием «Кондратия Зазибека»

«ЯЯЯ ЛЛЛЮЮЮБББЛЛЛЮЮЮ ВВВВВВЕЕЕЕЕЕЕРРРРРРРРОООООЧЧЧЧЧЧЧККККККККУУУУУУУУ!!!!!!!» – продолжал настаивать на своем «Олег Зиновьев».

«Зизибек тему мутит реальную! И Павел тоже реальный чувак! Дело базарят!» – написал «Евгения Уварова».

Шмюльц решил тоже внести свою лепту. Тем более что это можно было сделать прямо сейчас:

«Я тоже согласен со всеми и тоже требую, чтобы личная жизнь всех звезд была известна тем, кому это интересно. О звездах должна быть только правда. На выдумки ни я и никто другой не согласны. Я не знаю какие нужно отменить законы и статьи, и какие нужны для этого поправки, но то что необходимо что-то менять – это совершенно точно!»

Проверив написанный текст на предмет ошибок, Шмюльц нажал кнопку «ОТПРАВИТЬ». Через секунду его послание встало в ряд со всеми остальными. Оно было последним, но уже через минуту за ним появилось другое послание:

«Это ты тот Шмюльц, чье интервью взяла Козочка?» – писала Лилия Малореченская.

«Да, это я и есть» – ответил обрадованный Шмюльц.

«Ну ты чувак реальный!»

Разбудораженный Шмюльц принялся тыкать пальцами в смартфон, стараясь написать что-то там про то, что ему очень приятно и все такое… Но его прервал звонок мобильного.

– Алло, батек, это я! – это была его дочь Алена.

– Да, Ален.

– Ты домой еще не пришел?

– Еще нет, я немного задержусь. А что?

– Ну тут, короче… такая тема… Ну в общем я это… Я сейчас в школу пойду, а у нас дома будет один мой друг…

– Не понял? Кто у нас будет?

– Ну один мой друг. Он у нас пока поживет немного…

– Чего? – встрепенулся Шмюльц, чуть не подскочив на стуле. – Как поживет? Кто?

– Его зовут Джафид, он из Афганистана…

– ЧТО? Ален, ты шутишь?

– Бать, ну что тебе жалко, что ль? Пусть поживет два дня.

– Ты… – Шмюльц не находил слов. – А… А мама что сказала? Она ведь не могла разрешить!

– А она еще не приходила. Я ей позвонила, она не взяла трубку. Бать ну ты понимаешь, тут такое дело… Джафиду негде жить, он у меня переночевал и я решила, что пусть останется ещена день. Он заплатил деять косых, бать.

– Он у тебя переночевал?!! В смысле – у нас?! Пока я был на ночной смене? А мать где была? Опять всю ночь в «Эвересте»? – закричал Шмюльц. – И ты решила? Как ты можешь такое решать! Ален, ты соображаешь? То-есть как это он поживет у нас? Кто это вообще такой? Я не разрешаю!!!

Алена его не дослушала, она повесила трубку.

Петр Шмюльц, забыв про интернет, вскочил с пыльного мешка с сырьем и ни с кем не прощаясь пулей вылетел в раздевалку, в спешке переоделся, одев футболку наизнанку, в припрыжку выбежал на пахнущую пивным сырьем улицу, сел в маршрутку и, изнемогая от злости, поехал к себе домой. По пути он беспрестанно набирал номер сотового своей жены, но ему отвечали только длинные гудки.

Снова пришлось ехать с пересадкой. Наконец, выскочив на улицу на нужной остановке, он чуть ли не бегом помчался к своему дому, крыша которого виднелась поверх тополиных крон. На бегу он решил еще раз позвонить Алене, но ее телефон оказался вообще отключенным. Ну конечно, она же на уроках в школе, а там не разрешают пользоваться сотовыми. Шмюльц вдруг нахмурился и приостановился… А вдруг его дочь просто пошутила над ним?