Еще до начала военных действий византийцев, по свидетельству Прокопия Кесарийского, решительно выступили против вандальского господства местные жители в ряде районов страны. В окрестностях Триполи один из туземцев, по имени Пуденций, возглавил восстание и попросил помощи у Византии. Прибывший ему на помощь небольшой византийский отряд помог восставшим освободить от вандалов всю провинцию, после чего Пуденций признал верховенство императора. В Сардинии вандальский военачальник Года объявил себя федератом Византии и обратился к императору за помощью. Вандальский король послал против него свои войска, что ослабило королевские силы в Карфагене.

В начале сентября 534 г. византийская экспедиция подошла к мысу Капут Вада, в пяти днях пешего пути до Карфагена, где высадились пехотинцы и конники. Отсюда Велизарий послал нескольких лазутчиков в г. Сиклет, которые связались с епископом и первейшими гражданами города. Начальник публичной почты перешел на сторону византийцев и передал им всех лошадей, а первейшие горожане вручили им ключи от городских ворот, вскоре сюда подошли византийские войска, наступавшие на Карфаген. По свидетельству Прокопия Кесарийского, участвовавшего в походе, «жители ничего не укрывали, продавали все охотно и оказывали воинам поддержку»[167].

По пути в Карфаген войска разбили несколько вандальских отрядов, одно время и сами оказались в тяжелом положении, но затем разгромили главные силы во главе с Гелимером.

Горожане Карфагена открыли византийцам ворота, а когда к гавани подошел византийский флот, карфагеняне разорвали железную цепь, преграждавшую вход в порт, и впустили флот[168]. Сторож королевской тюрьмы, увидев приближение кораблей, выпустил всех заключенных и бежал с ними.

Византийцы не встретили никакого сопротивления в Карфагене. Вандальский гарнизон разбежался в поисках защиты в храмах.

Все предводители мавро-берберских войск в Мавретании и немногие из Нумидии отправили к Велизарию поверенных и обещали ему помощь[169].

Остатки войск Гелимера и прибывшие к нему на помощь войска из Сардинии были разгромлены в битве при Камароне. Гелимер несколько месяцев скрывался в горах, а затем сдался.

По возвращении в Константинополь Велизарий отпраздновал свой триумф, а в цирке на обозрение народа были выставлены захваченные у вандалов сокровища, золотые ткани, сосуды, драгоценности и вазы из храма Соломона, увезенные Гейзерихом из Рима[170]. В императорском дворце в серии картин на стенах и потолках были изображены эпизоды войны с вандалами и показан энтузиазм местных жителей, предлагавших колосья и лавры. Гелимер был изображен в позе побежденного, распростертого у ног императора[171]. Вероятно, художник отразил реальную действительность, иначе он мог подвергнуться осмеянию со стороны участников войны.

Вандальские воины были перевезены в Византию. Часть их была влита в состав армии, остальные расселены в Малой Азии, в области Ангоры.

Африканский поэт Коррип говорит о «быстром успехе этой войны против безбожного Гелимера, этого бандита, который пытал и губил Африку»[172]. По его словам, Средиземное море стало свободным от пиратов, «мир благоденствует и плодороден. Повсюду поют торговцы, слышны на земле песни и радостные голоса. Здесь — это земледелец, поющий от радости, там — путешественник. Свобода была тогда всеобщей»[173].

Но радоваться угнетенным массам пришлось недолго. На смену вандальскому гнету пришел византийский. Под угрозой оказались и независимые от вандалов владения мавро-берберов, их государства. Византийцы предприняли попытку расширить свои владения за счет их территории. По свидетельству Захария Ритора, мавро-берберы по-прежнему продолжали сопротивляться завоевателям, на этот раз византийским[174]. Владения мавро-берберов теперь стали очагами сопротивления местных жителей византийскому господству и восстановлению рабовладельческих порядков.

Реставрируя рабовладельческие порядки, император Юстиниан разглагольствовал: «Да знает вся Африка милосердие всемогущего бога, и да вспоминают ее обитатели, насколько они, освободившись от жесточайшего порабощения и варварского ига, заслужили свободную жизнь под нашим счастливейшим правлением»[175]. Действительность оказалась иной. Как свидетельствует Прокопий Кесарийский, «Юстиниан тотчас же послал земельных оценщиков и стал устанавливать непосильные налоги, которых прежде не было»[176]. Католической церкви возвращались ее владения, дома, церковные украшения. Земля подлежала возвращению ее прежним владельцам и их наследникам (трем поколениям наследников). Лучшие земли император присвоил себе. Закон, изданный в 552 г., требовал возвращения крупным землевладельцам «колонов, которые во время вандалов бежали из поместий и жили среди свободных»[177]. А это означало, что колоны, бежавшие от вандальского господства к мавро-берберам и жившие там как свободные, возвратившись после поражения вандалов, попадали в крепостную зависимость к крупным землевладельцам.

Во главе Северной Африки Юстиниан поставил преторианского префекта, позже получившего звание экзарха, с 396 чиновниками при нем, а во главе провинций — 4 консула и 3 презида с 50 чиновниками при каждом. Были расквартированы войска, перед которыми поставили задачу подчинить Византии все провинции в тех размерах, которые они имели до появления вандалов в Африке[178]. Как верно подметил Прокопий Кесарийский, «Юстиниан, устраивая здесь все по своему произволу, хотел иметь возможность высосать все соки из Ливии и ограбить ее целиком»[179].

Вандальское и византийское завоевание Северной Африки задержало ее нормальное социально-экономическое развитие, обессилило ее, чем воспользовались африканские степные кочевые племена, а вслед за ними и арабские завоеватели.

В III–IV вв. в Северной Африке развивались процессы феодализации, связанные с достигнутым уровнем ее производства и невыгодностью применения рабского труда при таком уровне. Крупные землевладельцы стали пополнять естественную убыль рабочей силы за счет местных людских ресурсов путем закрепощения различных категорий местных тружеников. Связь с Римом и зависимость от него была главным образом политической. Ничего не получая от Рима, страна снабжала его продовольствием и платила многочисленные налоги.

Перестройка народного хозяйства на крепостнический лад, сохранение многих остатков рабовладельческого строя, закрепощение местных тружеников и низведение их до положения рабов, вымогательства чиновников и сборщиков налогов, своеволие военачальников привели к обострению социально-политической борьбы.

Социальный протест тружеников выливался в массовых восстаниях агонистиков-циркумцеллионов, еретических движениях, в бегстве к мавро-берберам горных и пограничных районов.

Часть местной социальной верхушки, недовольная неспособностью Рима гарантировать внутренний мир и внешнюю безопасность страны, видела выход в создании местного государства и местной церковной организации в виде донатистской церкви.

Мавро-берберские племена горных и пограничных районов могли стать союзниками африкано-римской знати в борьбе за независимость от Рима и против опасности со стороны степных кочевников, но они оказались в конце IV — начале V в. ненадежными, поскольку сблизились с революционными и оппозиционными слоями местных жителей, искавших у них убежище, и приняли христианство по донатистскому обряду.