Матросы не подумали предложить место в шлюпках, даже раненным офицерам, офицеры, же считали для себя недопустимым просить об этом, оставаясь на миноносце, молча наблюдая за уходившими все дальше и дальше шлюпками…

Вы думаете, что это уже верх подлости, когда «революционные» матросы бросили всех своих офицеров, на тонущем корабле?

Нет, уважаемый читатель, впереди еще у «революционных» балтийских матросов предательство высшей пробы — отказ выполнить Боевой приказ, матросами минного заградителя «Припять», в момент наступления германского флота. Это позорное событие вообще не имеет аналога в истории Российского флота!

События в Рижском заливе приближались к развязке….

Германский морской штаб, разрабатывая операцию по захвату Моонзундского архипелага, под названием «Альбион», планировал ее начало на конец сентября 1917 года. Германское командование имело в своем распоряжении 320 кораблей, судов и катеров, девять дирижаблей и 94 самолета. Морские силы Рижского залива нашего флота были существенно меньше — около 116 кораблей и катеров и 30 самолетов.

сентября 1917 года отряд из четырех катеров 2-го дивизиона проводил разведку в районе мыса Церель. Еще в начале разведки на катере СК-19, на котором находился начальник дивизиона, забарахлил мотор и катеру прошлось вернуться. Капитан 2 ранга А.Д.Кира-Динжан перешел на борт сторожевого катера СК-17, которым командовал мичман Б.Садовинский. Под берегом, в районе к W от маяка Михайловского, были обнаружены силуэты малых судов — ими оказались неприятельские катера. В Ирбенском проливе завязался неравный бой между тремя нашими и десятью германскими катерами.

Вот как докладывал начальнику Минной дивизии об этом бое своим рапортом начальник 2-го дивизиона сторожевых катеров капитан 2 ранга А.Д.Кира-Динжан.

Начальник 2-го Дивизиона Сторожевых катеров

«26» сентября 1917 г.

№ 16

Рапорт

СЕКРЕТНО

Начальнику Минной Дивизии

Доношу Вашему Превосходительству

25-гo сентября в 15 ч. 12 м. вышел на разведку к неприятельскому берегу с четырьмя катерами:

«СК-19» — командир Мичман Крийск

«СК-17» — командир Мичман Садовинский

«СК-1» — командир Лейтенант Степанов

«СК-2» — командир Лейтенант Давыдов и Мичман Виленчиц. Цель разведки заключалась в определении типа судов дымы и мачты которых Церель видит на SW. Кроме того, по соглашению с кап. 1 р. Кнюпфер, предполагалась проверка возможности и действительности радиокорректировки стрельбы 43-ей батареи по невидимым целям.

В 15 ч. 30 м. из-за повреждения в машинах на «СК-19» пересел с Мичманом Крийск на «СК-17», а первый отправил в гавань. С уходом в гавань «СК-19», на котором имелась радиостанция, вопрос об испытании корректировки отпал.

В 16 ч. 13 м. идя курсом 200 и будучи в y=57 град. 75 мин. 05 сек. и l = 22 град. 00 мин. 45 сек. увидел 5 неприятельских аппаратов, вылетевших от Михайловского маяка на N.

В 16 ч. 19 м. — по направлению от Люзерорта — 2 наприятельских аппарата.

В 16 ч. 23 м. — оттуда же летят еще 2 аппарата.

Последние 4 аппарата летят на ONO на соединение с первыми, вылетевшими от Михайловского маяка и все 9 на высоте вероятно не более 1000 с небольшим метров. На нас они не обратили никакого внимания. Не имея в своем распоряжении радиостанции — я не мог предупредить Церель о готовящемся налете.

В 16 ч.25 м. по курсу, т. е. на SW от Цереля, увидели на горизонте 2–3 пары дымов, повидимому, больших тральщиков, работающих в районе плавучего маяка Люзерорт.

В 16 ч. 25 м. выяснилось, что дымы принадлежат судам типа коммерческих, очевидно морским тральщикам, идущим на S или около того. В 16 ч. 40 м. продолжая идти на открытые у Люзерорта тральщики будучи в y=57 град. 42 мин. и l = 21 град. 54 мин. заметили под берегом, к W от Михайловского маяка, приблизительно по пеленгу 190 гр. силуэты малых судов.

Пошли на сближение с ними.

В 16 ч. 45 м. 2 неприятельских аппарата, возвращаясь с налета на Церель, летят на пересечку нашего курса, на высоте не более 300 метров.

В 16 ч. 45 м. со «СК-17», единственного из трех, имевшего 47 мм орудие на противоаэропланной установке, открыли огонь по ним. Кроме того со всех трех катеров открыли стрельбу из пулеметов. Т. к. ни одна шрапнель не разорвалась, в 16 ч. 50 м. окончили стрельбу за бесполезностью. В промежетке между 16 ч. 49 м. и 16 ч. 51 м. оба аппарата обстреливали катера из пулеметов, причем оба наводили по видимому по «СК-17», бывшему головным, т. к. полосы всплесков от пуль прошли между «СК-17» м «СК-1» шедшим вторым.

За время борьбы с самолетами неприятельские катера, часть которых, по-видимому тралила в районе:

y=57 град.38 мин. 00 сек. и l = 21 град. 50 мин.

y=57 град.38 мин. 30 сек. и l = 22 град. 00 мин. ушли от нас несколько на W, т. к. мы потеряли время, ибо я изменил курс с таким расчетом, что бы курс самолетов пересек наш под прямым углом.

Окончив с самолетами, я вновь пошел на сближение с неприятельскими катерами.

Мичман Бруно Садовинский был в своей стихии. Куда-то вглубь сознания ушла вся революционная муть и лозунговая демагогия последних месяцев. Впереди по курсу — враг. Все было ясно и понятно.

Полчаса назад они отбились от двух германских аэропланов. Потерь не было… Начальник дивизиона, находившийся рядом на мостике, дал команду идти на сближение с германскими катерами. Бруно насчитал десять силуэтов.

Три против десяти, — промелькнуло в уме…

В этот момент дистанция между катерами уменьшилась до 28–30 кб.

Прицел…, целик… залп!

Носовая пушка гулко выстрелила и гильза во звоном покатилась по палубе. Снаряд лег перелетом и мичман скорректировал огонь.

В ответ открыли стрельбу и немцы, стреляя на недолетах. Уже все наши катера вели огонь.

Есть! Попадание! — не удержался от возгласа Садовинский. Было видно, как один из германских катеров задымил и, вывалив-

шись из строя, направился к берегу.

Кто из наших сторожевиков подбил немецкий катер, было не разобрать. Но это и неважно, — думал Бруно. — Главное, на одного врага стало меньше.

Бой продолжался, дистанция между катерами сократилась до 18–22 кб. осколки германских снарядов секли воду слева и справа от наших катеров.

Легкая рубка катера совершенно не защищала находившихся в ней офицеров и, казалось, лишь притягивала вражеские осколки. Но в пылу боя об этом никто не думал.

Подробно ход и результаты боя капитан 2 ранга А.Д.Кира-Динжан описывал на приложенной к рапорту кальке маневрирования катеров.

Как видно из прилагаемой схемы маневрирования, из положения А перешел в положение Б. Это я сделал тогда, когда увидел, что 4 неприятельских катера направились на NO. Т. к. мы впервые встретились с ними и нам не были известны их боевые элементы — не исключалась возможность и того, что, идя этим курсом, они нас отрежут от Цереля.

Какое у них вооружение? Какой ход? — мы не знали, только видели, что они значительно больше наших катеров. Вероятно увидя, что мы легли на курс близкий к Осту, 4 неприятельских катера повернули на W и присоединились к остальным. Тогда из Б я перешел в В, идя опять на сближение с ними.

Сначала, до выяснения их намерений, нащупывая их, я сближался медленно. Но подходя к В я увидел, что они поворачивают на Ост и дают большой ход, что видно было по сравнительно крупным бурунам у форштевней и пене за кормою. Тогда я приказал открыть огонь из орудий на «СК-17», немедленно же, следуя моему движению, открыли огонь «СК-1» и «СК-4». Вместе с тем, я лег на 120 град., прибавив ход до полного.

Я намеренно привожу рапорт А.Д.Кира-Динжана полностью. Этот уникальный документ никогда ранее не публиковался и об этом бое мало кто знает. Но не это главное. Главное — стиль написания казалось бы сухой, официальной бумаги, благодаря которому рапорт Андрея Дмитриевича читается как увлекательное литературное произведение.

Эскадренный полный ход, уже с середины сентября, для моторов несших усиленную службу в Ирбенском проливе, был не больше 17 узлов. Принимая во внимание это, а также то, что при ветре и волне от WSW непр. катерам было легче идти и держать курс (при значительно большем, по-видимому, водоизмещении) и что мы их догоняли довольно медленно, надо заключить, что их ход близок к 14–15 узлам.