Быстро пролетели Рождественские и новогодние праздники. 1917 год вступил в свои права, и заявил о них крепким морозом и снегом. Зима на Балтике, как и в предыдущий год, была ранней и суровой. В отчете о деятельности флота Балтийского моря командующий флотом адмирал А.И.Непенин сообщал, что со второй половины декабря «…наступило полное затишье на театре и флот окончательно перешел на зимнее положение… Ледовый покров сковал не только берега Ботнического, Рижского и Финского заливов, но распространился по восточному побережью Балтийского моря до Данцига». Затянутый льдом Гельсингфорский залив, с впаянными в его лед дредноутами, терялся в морозной дымке. Линкоры 1-й бригады линейных кораблей флота Балтийского моря — «Гангут», «Полтава»,

«Севастополь», «Петропавловск» и часть 2-й бригады — линкоры «Андрей Первозванный» и «Император Павел I», с поднимавшимися над ними струйками белого пара и дыма, казались издали, с берега, небольшими хуторами, разбросанными то тут, то там по заснеженной равнине.

Между боевыми кораблями были протоптаны дорожки, огражденные раскрашенными столбиками, прямо как на картинах входившего в моду художника Кустодиева, изображавшего ярко и красочно, жизнь русской провинции. Кое-где виднелись еще не расчищенные, после недавнего снегопада, катки, организованные для катания нижних чинов приказом нового командующего флотом адмирала А.И.Непенина.

В январе 1917 года эскадренный миноносец «Расторопный» находился в ремонте на швартовых в заводе «Сокол», на паровом отоплении с берега. Экипаж миноносца жил в казармах Береговой роты Минной обороны «Сернес», переселившись туда с корабля в декабре прошлого года. Офицеры «Расторопного» снимали комнаты в городе, поблизости от завода.

Флотская служба требовала, чтобы команда постоянно ощущала присмотр за собой со стороны офицеров: присмотр за обмундированием матросов, их внешним видом, за порядком в казарме и на корабле, за здоровьем тела и духа. Мичман Садовинский, по должности, был ближе всех к команде. Это он, в первую очередь, воспитывал матросов, поощряя их или наказывая. Он же и награждал их, ежемесячно, жалованными государем за верную службу деньгами, которые и назывались: «жалованьем». Конечно, жалованье мог бы выдавать и фельдфебель, но матросы должны получать деньги из рук офицера и помнить об этом.

Зимние стоянки миноносцев, большую часть года проводивших в плаваниях, где дисциплина поддерживалась боевой обстановкой и военной необходимостью, были заслуженным отдыхом для экипажей, но приносили проблемы с дисциплиной нижних чинов. Для поддержания дисциплины требовалось знать, что волнует матроса, о чем он думает и что читает. Поэтому в казарме, на книжках, читаемых матросами «Расторопного», стояла подпись: «Разрешаю. Мичман Садовинский». По требованию военного времени, мичману приходилось просматривать и все письма, отсылаемые нижними чинами на родину. С некоторыми матросами мичману Садовинскому приходилось беседовать и убеждать их в том, что дисциплина нужна и на берегу:

Что из того, что корабль в ремонте, стыдно, хороший матрос, а нарушаешь, надо подтянуться.

С кого-то необходимо было жестко потребовать соблюдения дисциплины, а кого и поощрить.

В бытность командующим Минной дивизией капитана 1 ранга А.В.Колчака, миноносцы, в зависимости от ледовой обстановки, и зимой не застаивались у причалов. Иначе обстояло дело с линейными кораблями. Линкоры флота Балтийского моря мало участвовали в боевых действиях, их берегли, поэтому большую часть времени они простаивали в Гельсингфорсе, изредка выходя на артиллерийские стрельбы. Многочисленные команды дредноутов, составлявшие от 850 до 1200 человек, занимались обслуживанием заведований, проворачиванием оружия и общекорабельными работами. Поддержание дисциплины на этих кораблях всегда было «головной болью» флотского начальства, поэтому матросов не только загружали службой, но и организовывали их досуг, чтобы у нижних чинов было как можно меньше свободного времени. С этой целью в летнее время начальство всячески развивало у матросов любовь к спорту, поощряло катание под парусами, рыбную ловлю, разрешало устраивать на кораблях спектакли. Зимой, линкоровские матросы, члены лыжных и хоккейных команд кораблей, часто увольнялись в город на тренировки. Для тех же матросов, кто оставался на корабле, командование организовывало традиционные занятия: судовые библиотеки, кружки по интересам. В новогодние праздники устраивались для них елки. Кроме этого, на линкорах были оборудованы собственные кинозалы, где моряки смотрели военные хроники и развлекательные фильмы.

Один из нижних чинов линкора «Гангут», служивший на нем в начале 1917 года в Гельсингфорсе, матрос Д.И.Иванов в книге «Это было на Балтике» об этом времени вспоминает так: «…Никак не могли дождаться обеда, ведь после обеда команду отпускали до 7 вечера на прогулку. В направлении к Свеаборгу и Гельсингфорсу от каждого корабля утоптаны дорожки. По ним спешат матросы — радостные, веселые… Каждому хочется побыстрее пройти ледяное поле, побывать в городе, посмотреть, как там живут люди. На берегу возле портовых сооружений можно наблюдать интересную картину: матросы обнимались, хлопали по плечам, до боли сжимали друг другу руки… Завязывались оживленные разговоры…».

В основном, матросы с кораблей, стоящих в Гельсингфорсе, посещали парк развлечений «Брунс-парк», расположенный в 10–15 мин ходьбы от порта. В парке можно было посидеть в кухмистерской, перекусить, поговорить со знакомыми. Хотя, с началом войны спиртные напитки и были запрещены, но в пивных торговали крепким финским пивом «кале», а из под-полы — еще и кое-чем покрепче.

При желании, можно было посетить увеселительное заведение

«Карпаты», ярко освещенное и шумное по вечерам, познакомится с девицами легкого поведения. Главное, «Брунс-парк» располагался близко от порта, и матросам можно было не боятся опоздать на корабль из увольнения.

На каждом корабле имелся приказ по строевой части, где имелся список кофеен Гельсингфорса, разрешенных для посещения нижним чинам: ул. Георгиевска д.10, ул. Софийская д.2, ул. Казарменная д.26, ул. Высокогорная д.25, Северная наб. д.4, ул. Ушонская д.29, ул. Западная Генрикская д.18…

Добротное флотское питание в 1914–1917 годы было привычно для матросов. Они отлично питались даже тогда, когда в городах начались перебои с хлебом. В день нижнему чину полагалось 307 грамм свежего или соленого мяса, от 136 до 300 грамм крупы, в зависимости от дня недели, 43 грамма сливочного масла, 170 грамм квашенной капусты или свежей (по сезону) зелени, 780 г сухарей или 1 кг 205 г хлеба, уксус, соль, чай, сахар.

Недельный рацион питания матросов на линкоре «Полтава» в июне — декабре 1916 года состоял по дням недели:

понедельник: завтрак — хлеб, масло, чай, сахар; обед — щи; ужин — рисовая каша;

вторник: завтрак — хлеб, масло, чай, сахар; обед — рыбно-грибной суп, гречневая каша; ужин — грибная похлебка;

среда: завтрак — хлеб, масло, чай, сахар; обед — щи; ужин — суп с макаронами;

четверг: завтрак — хлеб, масло, чай, сахар; обед — щи; ужин — гороховый суп;

пятница: завтрак — хлеб, масло, чай, сахар; обед — грибной суп, гречневая каша; ужин — суп с макаронами;

суббота: завтрак — хлеб, масло, чай, сахар; обед — щи; ужин — картофельное пюре;

воскресенье: завтрак — хлеб, масло, чай, сахар; обед — рассольник, компот из сухофруктов; ужин — густые макароны.

Хорошая пища, красивая форменная одежда и наличие сравнительно больших карманных денег, позволяли многим матросам за время службы не только получить образование и специальность, но и приобрести внешний лоск и апломб. Самыми «богатыми» из нижних чинов, были машинисты, окончившие по первому разряду курс машинной школы по классу машинных унтер-офицеров самостоятельного управления.

К маю 1917 года жалованье специалистов из нижних чинов доходило до 60 рублей, а с учетом морского довольствия и более. При экономном расходовании денег, нижний чин, после отбытия срочной службы, мог вернуться домой довольно состоятельным человеком.