Русские люди лежали на грязном снегу, убитые русскими же людьми…
Свои же — по своим! Эх, что за проклятие на род людской, — не выдержав, выругался Садовинский…
Мичман на собственном опыте знал, что после нескольких месяцев боев сердца у людей становятся каменными, душа черствеет или умирает вовсе. Это естественная защита человеческого мозга, чтобы не сойти с ума на войне. Но когда это происходит с миллионами людей за несколько лет — это дико! И когда еще совсем недавно это были нормальные люди, которые и не помышляли никогда, что смогут заколоть бывшего товарища или обворовать в траншее умирающего солдата — это чудовищно!
Вновь вахтенный журнал эсминца «Расторопный»:
2 апреля, среда 1919 г. Астрахань.
Окончили окраску подводной части. Производили работы по ремонту судна.
Воробьев
5 апреля, суббота 1919 г. Астрахань.
8:00. Начали приборку всей наружной части корабля.
9:15. Прибыл на поход начальник отряда миноносцев Попов. 9:30. Окончили приборку.
9:50. Снялись со швартов и пошли на пробу машин вверх по Волге. 16:55. Пришвартовались к эск. мин. «Москвитянин». За время по-
хода дали 22 узла при 305 оборотах.
Воробьев
9 мая 1919 г. Залив Тюб-Караганский.
6:02. Снялись с якоря дали полный ход, курс 360. Пошли переменными курсами
Воробьев
В период с 11 по 14 мая эсминец «Расторопный» стоял на якоре в заливе Тюб-Караганский. Экипаж миноносца «Расторопный» интенсивно учился и приводил материальную часть корабля в готовность к походам и боевым действиям на Каспии.
Слава Богу! Судьба не свела сослуживцев по миноносцу «Расторопный», бывших кадровых офицеров Российского императорского флота Бруно Садовинского и Александра Перротте в открытом бою. «Разведенные по разные стороны баррикад» и разделенные расстоянием более полутора тысяч километров, они не стреляли друг в друга…
Именно в это время, в середине мая, мичман Б.Садовинский отличился в жестоких боях с частями красных под Холмогорами. После боев, в мае 1919 года он был произведен в чин лейтенанта и продолжил службу во Флотилии Северного Ледовитого океана в Архангельске.
Точную дату присвоения Садовинскому звания лейтенанта установить не удалось, но в Журнале исходящих бумаг (апрель — июль 1919) командования Морскими Силами Правительства Северной области за май 1919 года сохранилась запись № 1912 от 23 мая 1919 года:
«КОМАНПОРУ» с предложением выдать лейтенанту Б.Садовинскому 1000 руб. авансом.
В приказе от 7 мая об убытии в командировку в Холмогоры Садовинский еще мичман, а в записи от 23 мая 1919 года Бруно СтаниславАдольфович уже лейтенант. Значит, между 7 и 23 мая 1919 года, после возвращения из командировки в Холмогоры ему был присвоен чин лейтенанта. По старой флотской традиции новое звание офицер флота обязан был «обмыть». Поэтому-то новоиспеченный лейтенант обратился к командованию с просьбой об авансе в тысячу рублей… Требуемую сумму ему выдали 23 мая 1919 года…
Семьи у Садовинского не было, а родные его находились далеко на Украине, поэтому можно предположить, что деньги ему потребовались, что бы, как водится среди флотских офицеров, «обмыть» свой новый чин с боевыми друзьями и сослуживцами.
В каком ресторане Архангельска это происходило, невозможно установить, но то, что третья звездочка на золотых погонах Бруно Садовинского была «обмыта», в этом сомнений нет.
В Российском императорском флоте первое офицерское звание — это мичман. На мичманских погонах на золотом поле с одним просветом располагались справа и слева от просвета две маленькие серебристые звездочки. Следующее звание — лейтенант: на золотом поле погона с одним просветом располагались три маленькие звездочки, две по бокам просвета, третья чуть впереди на просвете.
В 1919 году лучшим в Архангельске считался ресторан «У Лаваля». Этот ресторан всегда был пристанью и местом отдыха моряков и флотских офицеров. Как писал В.С.Пикуль в своем романе «Из тупика» о событиях 1918–1919 года в Архангельске:
«По вечерам “чистая” публика отдыхает в ресторане “У Лаваля”, который с незапамятных времен известен в Архангельске за обитель всех плавающих. …Как обычно собирались после служебного дня офицеры из штабов и управлений».
За столом в ресторане Бруно Садовинский был в форменной тужурке с погонами лейтенанта.
Слава богу! — думал Садовинский, — вот я и отмечаю присвоение звания лейтенанта по прежнему времени.
Рядом были его боевые друзья и товарищи… На столе преобладали тарелки с северной закуской: семгой, лососиной и балыком, норвежской селедкой, исландскими шпротами, рыжей семужной икрой, грибочками и огурчиками, горкой высилась нарезанная английская консервированная ветчина, на выбор были нежные телячьи котлеты под сморчковым соусом с картофелем и шпинатом, филе семги обжаренное с имбирем и кунжутом, оленина запеченная на медленном огне на гриле в коньяке, под соусом «рокфор»…
Закуски перемежались потными бутылками «белой головки» и бутылками французского красного вина, на углу стола, в ведерке со льдом, стыло шампанское… Пили за новоиспеченного лейтенанта.
Господа, — поднялся Бруно, — я хочу сказать: я пью за флот, за вас, за нашу борьбу, за смелость, за силу!
В ответ дружно звучало: Бруно, твое здоровье, друг! Офицеры засиделись в ресторане допоздна…
За прошедшие десятилетия, традиции Российского императорского флота, как ни вытравливали их политорганы советского флота, сохранились, несмотря на то, что флот перестал быть Императорским, затем перестал быть Рабочее-Крестьянским Красным флотом и стал Военно-Морским Флотом СССР.
По стечению обстоятельств, свою третью звездочку на погонах, то есть звание старшего лейтенанта, я получил в 1975 году на Северном флоте, находясь в тех же местах, что и лейтенант Садовинский, только через 56 лет, в Архангельске, точнее в нескольких километрах от него — в Северодвинске. Этот город возник рядом с Архангельском в 1940-е годы, с началом строительства крупного судостроительного завода.
«Обмывал» звездочки своего очередного звания, я, как и положено, в офицерском ресторане «Белые ночи», сокращенно на флотском жаргоне именовавшемся — «РБН». По существовавшей традиции три звездочки нового звания опускались в рюмку с «белым вином № 21», как издавно на флоте именовали 40-градусную водку. Эта рюмка выпивалась до дна, стоя.
Рядом с рестораном «Белые ночи» находилась, и до сих пор находится, горящая двумя красными огнями вешка и командиры кораблей, при заходе в порт Северодвинска, командовали: «Взять пеленг на “РБН”»! «Взят пеленг на “РБН”» столько-то градусов, докладывали штурмана… При этом у всех офицеров находящихся в центральном посту подводной лодки или на мостике корабля, заходящего в Северодвинск, невольно поднималось настроение. Каждый из них знал — в «РБН» их, офицеров, ждут.
В те годы офицерский ресторан «Белые ночи» славился не только своей кухней, но и многим другим, в том числе и тем, что одна из его стен, во всю длину зала, была выложена вырезанном в белом камне рельефом с видами русского севера, поразительно передававшем настроение летних белых ночей.
Как только офицер появлялся у дверей «РБН», швейцар расталкивал томящихся у входа гражданских, окриком: — А ну, назад! и втягивая офицера, громко произносил для окружающих: — Ваш столик заказан, товарищ офицер!
Бывало, в молодые годы, подобным образом попадал в «РБН» и я.
В 1919 году лето в Архангельске выдалось жарким. Старожилы вспоминали, что жара стояла такая, что днем на камнях можно было печь картошку.
Вообще-то лето в этих местах действительно бывает очень жарким, с ярким солнечным светом и высоким голубым небом. В эти дни кажется, что в глубоком небе белый диск солнца плавится и словно переливается. Спасение от солнца — только в тени. Это при том, что по многолетним метеорологическим наблюдениям за год в Архангельске бывает лишь от двенадцати до тридцати ясных дней. Пасмурных дней наблюдается от ста шестидесяти до двухсот пятидесяти. Этот район Севера относится к наиболее пасмурным районам страны. Но иногда, лето такое жаркое, что не укладывается ни в какие рамки метеорологических осреднений…
