А что же таится в сейфе? А в сейфе стоит зеркало на ножке (самое обыкновенное зеркало), мыльница с детским мылом производства Ленинградской фабрики, которое Кощей извлекает из социалистического далёка с помощью пространственно-временной магии (впрочем, самое обыкновенное мыло), а также бритва (хотя и опасная, но тоже совершенно обыкновенная), ну, еще нож для правки бритвы и кусок замши (как вы правильно догадались, обыкновенней некуда).

Раз в три дня Кощей, поминутно оглядываясь в совершенно пустой спальне, запирает двери на английский замок, накладывает на них мощное заклятье, снимает столь же мощное заклятье с сейфа и извлекает оттуда содержимое. Затем Кощей производит действия, столь невероятные, что я решительно отказываюсь верить. Хотя кому тут верить – неужели коту Баюну?

В общем Кощей капает на мыло теплую водичку из самовара, взбивает кисточкой персидского халата пену, наносит ее себе на макушку и тщательно бреется. После чего наводит блеск с помощью замши.

Ну, то есть вы поняли? Кощей вовсе не лысый! Голова Кощея по-прежнему украшена буйными золотыми (ну, ладно, пусть уже седыми) кудрями! Но кудри эти начисто лишают его того особого шарма, который должен иметь каждый уважающий себя государь и маг вне категорий.

Вот и приходится ему регулярно бриться.

Хотя, наверное, это все-таки глупость… Ведь нельзя же, в самом деле, доверять коту Баюну? Или можно?

Случай четырнадцатый. Прощальный дар

– Ну, что? – спросил Кощей кота Баюна, который сидел с недовольным видом под дубом и даже не пытался мурлыкать песню, – Как съездил?

Кот фыркнул и указал лапой на черный ящик, стоявший под самой златой цепью. Ящик имел вид антикварный: покрывавший его лак покрылся сеточкой кракелюров, а медная обивка потемнела от времени.

-Так чего молчишь? Хвастайся! – злорадно настаивал Кощей.

А дело было вот в чем: месяц назад кот получил от своего дальнего родственника, которого он называл племянником, и который племянником ему, конечно, не был (короче, от Кота-в-сапогах) письмо, в котором тот извещал дражайшего дядюшку, что на старости лет решил обрести упокоение в одном из приморских монастырей, а все принадлежащее ему движимое и недвижимое имущество намерен раздать родне, в связи с чем и приглашает их на церемонию под названием "Прощальный дар".

Кот-в-сапогах был известен среди своих, как зверь богатый и обласканный именитым хозяином, зятем короля, маркизом Карабасом. Поэтому Баюн ожидал по этому случаю невиданных выгод и долго ныл в приемной Кощея, выпрашивая себе отпуск. Великий маг поартачился-поартачился, да и отпустил. Но теперь желал узнать, ради чего верный сторож отлучился со своего поста аж на целых две недели, вот и насел на него с расспросами.

Коту очень не хотелось рассказывать. Но пришлось,

– Ну, – сказал он наконец нехотя, – собрались все наши. Бабушка Белинда, кузен Живоглот, двоюродная тетка Лобелия, племянник Ганс с невесткой, и все остальные. Этот (видимо, называть Кота-в-сапогах полным именем Баюн не хотел) достал длиннющий свиток и принялся зачитывать. Имущества у него – страсть! Ренту свою, заслуженную от маркиза Карабаса, передал бабушке Лобелии. Сапоги вручил племяннику. Да, что говорить, всем чего-то досталось. Даже последнему котенку и то заводную серебряную мышку отписал.

– А тебе что?

– А мне вот,  – Баюн ткнул лапой в ящик и фыркнул. – Еще и с издевкой, гад такой! Вам, говорит, мой самозваный дядюшка, как вы есть великий знаток и собиратель фольклора, отписываю сию антикварную вещицу. – Кот нажал на рычажок, торчавший сбоку ящика и черная крышка отъехала. Внутри оказалась прелестная (вернее сказать, когда-то прелестная, ибо краска изрядно осыпалась, юбочка подралась, а левая рука вообще отсутствовала) балеринка. Кот, пыхтя, повернул несколько раз ключик, расположенный рядом с балериной, и раздалась тоскливая, то и дело сбивающаяся и спотыкающаяся мелодия. Балеринка неловко закружилась.

– Ах, мой милый Августин, Августин, Августин, – задумчиво подхватил Кощей.

– Да, – фыркнул кот, – все прошло, все. Вот же ж!.. – от возмущения известный сказитель не нашел слов.

– Ну, могло быть и хуже, – философски заметил государь тридесятого. – Мог и отравить по-родственному.

– Одно слово – француз! – резюмировал Баюн и захлопнул ящик.

Кощей согласно кивнул, немного помолчал, поднял было руку, чтобы почесать кота за ушком, но раздумал и серьезный пошел в свои покои. И только когда остался один в кабинете, позволил себе усмехнуться краем рта.

Случай пятнадцатый. Этическая проблема

Людоед мечтал попробовать Кощея. "Ну и пусть, – рассуждал злодей, – пусть Кощей бессмертный. Мне бы только на ужин к нему попасть, а там бы я изловчился, вилочку бы воткнул в него, ножичком полоснул, отхватил кусок – и в рот. И пусть потом великий волшебник лютует, пусть испепеляет меня или превращает в жвачное животное! Пусть я умру, но умру, покрытый славой и удовлетворенный!".

И Людоед принялся воплощать мечту в жизнь. На всех злодейских посиделках он громко выражал почтение Кощею и непременно поднимал тост "За нашего премудрого учителя", посылал в тридесятое царство корзины фруктов и цветов, снабженные красочными открытками, публиковал в местной прессе исследования на тему связи долговечности швейных игл и выдающихся качеств всем известного мага вне категорий К. И добился-таки своего! Кощей пригласил его на приватный ужин – так, ничего особенного, салатик там, рыбка, может быть, улитки… – с улыбкой пояснил посыльный едва стоявшему на ногах, трясущемуся от восхищения Людоеду.

И вот наш герой сидит за роскошно накрытым столом. Перед ним – сияющая белизной и поражающая тонкостью тарелка. Слева от тарелки – пять вилок (и с тремя зубцами, и четырьмя, и даже с двумя), справа – пять ножей (и с зубчиками, и скругленный, и узкий, и широкий, и еще один какой-то изогнутый), над тарелкой лежат три ложки, крупные, внушающие трепет щипцы, и кривое шило, про которое уж совсем смущенный гость и подумать не может, для чего такое нужно. Напротив сидит Кощей и улыбается ласково.

И что делать несчастному Людоеду? Какую вилку хватать и втыкать в кощееву плоть? Каким ножом эту плоть резать? Вот схватит он вилку, а она окажется десертной. А ножик – предназначенным для рыбы или для какой-нибудь, прости господи, печеной моркови. Поднимет его Кощей на смех и ославит по всем близлежащим царствиям. И ни почета тебе не будет, ни удовлетворения – позор один.

Пришлось Людоеду поужинать салатом из стеблей эндивия, какой-то мелкой рыбешкой, зажаренной до хруста, и склизкими улитками. А под конец, предлагая гостю противные вонючие сыры, Кощей завел разговор об ирландском фольклоре, в частности, о поминальных песнях, и исполнил несколько из них под аккомпанемент заунывной скрипки, так что у бедного моего героя потом еще долго ныли зубы и желудок при воспоминании о злосчастном ужине.

Случай

шестнадцатый

. Кощей и Пикассо

Вообще великий государь тридесятого внешне очень напоминал автора "Девочки на шаре" в периоде, далеко позади эту самую девочку оставившем. Вот найдите портрет Пикассо годов так сороковых прошлого века. Теперь найдите портрет Кощея. И что мы видим? И тут и тут жилистый мускулистый мужчина неопределенных лет. И тут и тут лысый череп угловатого силуэта. И тут и тут умные глаза и саркастический широкий рот. Нос, правда, у Кощея поаккуратнее будет. А так – прям-таки братья. Впрочем, когда Пикассо было за шестьдесят, великий маг в нем уже разочаровался, а Пабло в свою очередь разочаровался в великом маге. Период же обоюдного увлечения пришелся на вторую половину двадцатых годов.