- Во имя Сына, Отца и Святого Духа, Аминь! – Владыко крестообразно выстриг волосы, прикоснулся к поникшей главе. – Нарекаю тебя, сестра новопосвященная, именем София.

- Все, святой отец? – Шигона был наготове в любой момент вмешаться.

- Да, да. – Забормотал митрополит.

Игуменья метнулась куда-то в сторону и принесла черный подрясник. Вдвоем со служкой они с трудом воздели бывшей княгине руки и через голову с грехом пополам натянули на несчастную женщину ее новое облачение.

- В келью! И под караул строгий! – распорядился Шигона. Игуменья обернулась, откуда-то из темноты выскользнули две дожидавшиеся конца таинства монахини, перехватили из рук изнемогавшего уже служки тело новоиспеченной сестры Софии и понесли ее прочь из собора.

- Ну вот и все! – Шигона к образам обратился, перекрестился широко и истово. – Прости мя, грешного, Пресвятая Богородица! – И повернулся на выход, бросив на прощанье остававшимся, и плетью на пол с тряпьем окровавленным, указав. – Уберитесь здесь!

Выйдя на улицу, прислонился к дверям, хлебнул жадно воздуха морозного, рванул ворот на груди, перекрестился трижды:

- Господи! Что творю-то? Прости грешного! – С плетки медленно сползала кровь, капля за каплей разбиваясь о камень паперти…

Из темноты вынырнул Охрюта, взбежал по ступеням, смотрел по-собачьи преданно.

- Пошли в башню. – Кивнул ему.

В тепле, уселся на лавку, к стене откинулся. Сотник услужливо снедь выставлял на стол. В противоположном углу что-то зашевелилось на полу, застонало. Когда входил даже не заметил Поджогин. Глянул вопросительно на Охрюту. Тот метнулся в угол, схватил, поднял и на ноги поставил. Девка. Та самая. Связана, в рот кляп забит, простоволосая, пряди на лицо сбились, но видна свежая ссадина во всю щеку. А глаза, глаза-то сверкают ненавидяще.

- Вот! – осклабился Охрюта. – Аки кошка дикая. Кусаться еще удумала.

Поджогин молчал, пытливо вглядываясь в лицо девушки. Махнул рукой, чтоб ближе подвели. Снова рассматривал. Извивалась вся, от пут освободиться пыталась. Да куда там! Поджогин вспомнил, как дерзко смотрела на него давеча… Чуяла девка! Вспомнил и как выпороть хотел, а потом воинам отдать на потеху… Только схлынула злоба. Там, в соборе осталась… Выдохся Шигона.

- Что же делать-то с тобой, девка? – продолжал рассматривать непокорную. – Не хочу ведь смерти твоей… - вдруг подумал. Охрюта с ноги на ногу переминался, смотрел жадно на девку, ждал, когда хозяин отдаст ему. Хороша! Эх, хороша! И грудь высокая, и стан тонкий, как лоза… Сперва сам натешится, после воинам отдаст, а далее, как Шигона велит – либо камень на шею и в речку, либо петлю, да на дерево. Но хозяин размышлял по-другому:

- Выдь-ка вон! – Приказал.

Охрюте даже почудилось, что не расслышал. Переспросил:

- Чегой?

- Вон говорю! – повторил громче дворецкий.

Изумился сотник, но делать нечего – вышел.

- Слушай меня, девка… - наклонился к ней. Впилась глазами карими. Замерла. – Слушай, и не перебивай. Коли обещаешь не дерзить, не хулить словами, не бросаться, кляп вытащу и веревки развяжу. – Вспыхнула вся, но подумала и кивнула. Шигона поднялся тяжело, шаг к ней сделал, протянул руку, освободил рот. Задышала тяжело. Взял ее за плечи к себе спиной развернул. Нож на столе подобрал, разрезал путы. Снова к себе лицом оборотил. Девка разминала затекшие руки, волосы спутанные пыталась прибрать, пригладить – платка-то не было.

- Сядь! – ногой пододвинул табурет. Села. Сам опустился на скамью, взял ковш, налил кваса, протянул. – Напейся! – Опять послушалась. Пила жадно, потом рот оттерла аккуратно ладошкой, на стол ковшик поставила. Шигона на стол кивнул, на снедь нехитрую:

- Ешь, коли хочешь

Головой мотнула. Нет, мол.

- Ну как знаешь…

- Слушай меня, девка… - Шигона сидел по-прежнему откинувшись к стене. – Нет боле твоей княгини… – Любава побледнела вся смертельно, подниматься было стала, рот открывался в крике, но не успела, - монахиней она стала. – закончил Поджогин. Девка рухнула обессилено на сиденье. Смотрела испуганно. Выдавила чуть слышно:

- Как?

- Обычно. Постриг приняла. Нарекли ее теперь сестрой Софией. И жить она ныне здесь будет. И до скончания века своего.

- Насильно? – Девка снова напряглась.

- А это как хочешь понимай… - пожал плечами Поджогин, взял со стола горбушку отрезанную, крупно посолил, вцепился зубами крепкими, заходил скулами. Любава смотрела на него не мигая – ответа ждала.

- Когда воля княжеская, то хоть силком, хоть с любовью, а исполнена должна быть. – Пояснил, прожевав.

- Княжеская? Но где же князь? Его же не было здесь? – Не унималась девка.

- А зачем ему здесь быть? – Удивился Поджогин. – Ты вроде не глупа, а не смекаешь. Князь в Москве, али на охоте. Надобно ему, что ли проверять, как его волю исполняют.

- Значит, ты с самого начала знал? – Любава опустила голову, закрыла лицо руками.

- Вестимо… - Кивнул.

- А что ж княгиня? – Встрепенулась опять.

- Да ты не о княгине пекись… - поморщился Шигона, - о ней теперь Господь позаботиться, ибо сестра она нынче Его…, и не о князе – он жену себе новую ищет, которая царевича ему выносит…, о себе, девка, думай…

- А вот оно что… - протянула насмешливо. Замолчала, отвернувшись.

- Так что ж с тобой делать? – Произнес задумчиво. – Ума не приложу…

- Что хочешь, то и делай. Мне без разницы. – Буркнула, не поворачиваясь.

- Тебе лет-то сколь?

- Шестнадцать! – чуть слышно ответила.

- Мать, отец?

- Сирота я.

- Эх! - Замолчали оба.

- Отпустить я тебя не могу, а убивать – не хочу, но и здесь оставаться тебе нельзя. А продам я тебя! – решил, наконец.

- Кому? – вспыхнула девка, сверкнула очами.

- А сама выбирай. Или татарину, или ляху, или немцу свейскому. Кого выберешь… Я сказал: на Руси тебе не быть! – Произнес твердо. После добавил помягче. – Уедешь за моря, может, и счастье свое обретешь, сказывают там неплохо.

- Что-то ты раздобрился… - опять насмешливо спросила.

- Да сам на себя дивлюсь… - пожал плечами, усмехнулся. Но построжел. – Решай быстро!

Любава выпрямилась, задышала часто, тонкие ноздри трепетали. Бросила коротко:

- Тогда свеям!

- Охрюта! – тут же крикнул Поджогин. Сам себя торопил – не передумать бы.

Сотник влетел мигом. Под дверью стоял видно. Увидел девку без пут, без кляпа, за столом сидящую, изумления не мог скрыть. Но Поджогин и не давал ему опомниться:

- Отправишь девку в Новгород, сам поедешь и с людьми верными. Продать свеям, но через купцов тамошних, человеку надежному и доброму. После скажешь кому и почем. Проверю! И чтоб волос с ее головы не упал… Ты меня знаешь! Понял?

- Все понял, хозяин. – Охрюта склонился в поклоне.

- И еще…, - Шигона помедлил, раздумывая. Все ждали. Любава безразлично, Охрюта с подобострастием. – В Новгороде вторым наместником сидит покудова боярин Сабуров…

Девушка подняла голову, посмотрела вопросительно на Поджогина. Тот кивнул и повторил для нее:

- Покудова сидит. Сама понимаешь… родня великокняжеская… бывшая теперь. – Поправил себя. – Коли лишнее слово молвишь, что ты, кто ты… беда может стрястись…

- Мне все едино! – Мотнула головой.

- Тебе-то - да! – Согласился Поджогин. – А вот остальному роду Сабуровскому… Подумай в дороге, и мой совет – забудь себя и свое имя, и все, что с тобой было связано. Прощай девка! – Махнул рукой.

- И ты прощай, боярин! – Поднялась.

- Я не боярин.

- Ну так будешь им! – Опять усмехнулась. Охрюта дверь открыл, вперед пропуская, сам за ней хотел было.

- Охрюта!

- Да, хозяин.

- Ты меня понял? Чтоб ни один волос… И мигом назад. Здесь покуда останешься. Глаз ни с кого не спускать! Понял о ком говорю? Чуть что, сразу мне весточку!

- Понял, понял… - закивал.

- Смотри, пес!

Глава 8. Царский узник.