В этой суете Ленуар медленно поднял свой искалеченный велосипед с дороги, взвалил на плечо и понес на остров Сите в казарму. Там должны починить.

Когда он появился в театре «Шатле», первые два балета уже закончились.

– Вы опоздали! – строго сказал капельдинер у входа в партер. – Больше мы никого не пропускаем.

Ленуар не любил использовать свое положение, но, подумав о том, как отреагирует на его отсутствие Николь, кивнул и представился:

– Агент Безопасности Габриэль Ленуар, из бригады краж и убийств. Я здесь по долгу службы.

Капельдинер замялся, но вид агента Безопасности вполне соответствовал его представлениям о том, как должны выглядеть сыщики: пыльные туфли, растрепанные волосы и помятый фрак. Старик покачал головой и сказал:

– Понятно. Прошу за мной. У нас случилось несчастье.

– Мсье Ленуар? Мсье Ленуар, Сергей Павлович сказал, что вы полицейский, это правда? – несмотря на свой уже преклонный возраст, вцепившийся ему в руку старичок держался прямо. Если бы не привычка каждые две секунды вытягивать губы вперед и не славянский выговор, то его вполне можно было бы принять за швейцара отеля Meurice, которого послали не вызывать Ленуара, а доставить важное сообщение английскому королю Георгу V.

– Кто такой Сергей Павлович? – вместо ответа спросил Ленуар.

– Серж де Дягилефф! – потряс программкой у носа Ленуара старичок и покрепче схватил официального представителя парижской префектуры за локоть. – Я Василий, его слуга. Идти за мной. Быстро!

В этот момент Василий показался Ленуару потомком тех казаков, которые в 1814 году в Париже требовали поскорее сервировать им обед и так часто подгоняли нерасторопных официантов криками «Быстро!», что предприимчивые французы, пытаясь отмежеваться от своих медлительных конкурентов, начали вывешивать на свои закусочные надпись «бистро».

Из задумчивого состояния Ленуара снова вывел старичок. Сыщику пришлось на себе почувствовать, что значит «быстро». Не сгибая спины, Василий зашагал в сторону лестницы. А затем, без трости переступая по красному ковру через ступеньку, понесся наверх.

Начался антракт, но здесь еще никого не было. Зрители, словно жужжащие пчелы, только-только появлялись в коридорах. Словно на мед, весь улей медленно устремлялся в главное фойе. Дамы, не торопясь, ждали подъемную машину. Официанты уже встречали первых зрителей в белом зеркальном салоне и предлагали всем шампанское.

Через три минуты Василий открыл перед Ленуаром дверь чьей-то уборной и прошептал:

– Это тут. Нижинский… Надо сменить костюм.

– Здесь? – Ленуар показал пальцем на уборную.

– Менять костюм – в коридоре. Тут – другое. Я все приготовить. У вас есть двадцать минут. Убрать труп. Я держать оборона.

Слуга Сержа де Дягилефф помахал кулаком, затем втолкнул Ленуара в уборную и закрыл за ним дверь.

Официальный представитель парижской полиции огляделся. На полу лежал обнаженный человек. В голове у этого господина была аккуратная дырочка, и из нее вытекала кровь. Значит, он опоздал? И на спектакль, и на более обстоятельный разговор с Брониславой Нижинской?

Николь, наверное, волнуется, что Ленуар так и не пришел в театр. Если бы она только знала, на какую выразительную театральную постановку пригласили Габриэля на пару этажей выше…

Сцена перед его глазами тоже напоминала дурную декорацию с заявкой на эпатаж. Впрочем, все это к лучшему. Обычно агента Безопасности из бригады краж и убийств вызывали по конкретному делу, когда и жертва, и обстоятельства убийства были уже известны. Сегодня все выходило наоборот. Ему не сказали даже имени трупа. Старичок втолкнул сыщика в совершенно незнакомый ему мир. Значит, суфлировать здесь никто не будет. И значит, сыщик мог делать любые наброски картины произошедшего убийства.

Ленуар взглянул на свои карманные часы, провел указательным пальцем по черным усам и приступил к работе.

Волосы убитого были взъерошены. Голова лежала на боку, и лужа крови под ней растеклась ровным кругом. Только левая часть головы и щеки были запачканы кровью, а выходило, что голову после убийства не двигали и убийца стрелял сзади. Если мысленно проследить траекторию пули, то она вылетела из оружия со стороны двери. Штрих первый.

Тело, в отличие от головы, лежало на спине в неестественной для упавшего человека позе: руки вытягивались в слишком прямую линию, впрочем, как и ноги убитого. Значит, тело после убийства передвигали. Штрих второй.

Лицо жертвы было густо измазано черным гримом. Черная краска темнела также на среднем пальце правой руки убитого. Судя по его фигуре и длинным мускулистым ногам с ярко выраженными артритными фалангами пальцев, перед сыщиком лежал труп танцовщика. Штрих третий.

Ленуар присел и слегка приподнял левое веко убитого: пятна Лярше еще не проявились. Получается, что со времени смерти молодого человека прошло не более пяти часов. На вид жертве было примерно двадцать лет. Штрих четвертый и последний. Первый набросок убитого был готов. Часы показывали, что прошло уже семь минут. Оставалось тринадцать.

Сыщик продолжил осмотр. На полу у ширмы валялись вещи и брезентовая сумка. Возможно, они принадлежали жертве. На глаз определить трудно, а трогать пока ничего нельзя. Сыщик достал свою записную книжку и стал записывать.

На полу стояли вазы с цветами. Белые и розовые розы. Из самого маленького букета торчал красный прямоугольник помады и записка. На туалетном столике все предметы были разбросаны в том виде, который Ленуар называл «хаотической композицией».

Из рамки зеркала торчали две карточки с фотографиями и подписью «Вацлав Нижинский». На одной из них он стоял в коротком платье и без грима в позе Синего бога. На второй Нижинский аккуратно сидел на стуле в черном костюме и задумчиво смотрел на фотографа. Ленуар сравнил изображение с телом на полу. По сложению и чертам лица оно напоминало русского танцовщика, но все-таки убитый был не Вацлавом Нижинским.

У ножек туалетного столика были царапины, словно его совсем недавно придвинули к стене. На туалетном столике лежала открытая коробочка с гримом, а слева ее охранял стаканчик с острыми кисточками. Здесь же валялись карандаши с затупленным грифелем и еще несколько открытых писем с видами Парижа. У одной из карточек – массивное платиновое кольцо с сапфиром. Справа лежали закрытые коробки конфет, а сверху – искусственные цветы. Всю композицию объединяли в одно целое два флакона одеколона и большой кувшин с водой и плавающими в ней дольками лимона.

Поднимая взгляд выше, на зеркало, Ленуар увидел жирный след от руки. Он подул на него, и рисунок в форме круга с точкой посередине проявился четче.

В этот момент дверь открылась, и Василий изумленно спросил:

– Труп не убрать? Вы же полицейский!

– Я агент из бригады краж и убийств, а не уборщик, – сделал легкий поклон Ленуар.

– Но… Если сюда прийти репортеры, большой скандал!

– Вы же сказали, что готовы держать оборону? – Ленуар медленно снял перчатки. Василий вошел в уборную и запер за собой дверь. – Кто этот молодой танцовщик?

– Это наш носильщик…

– Василий, не стоит со мной играть в игры. Это артист кордебалета, иначе у него не было бы времени подниматься во время основной репетиции в уборную к Нижинскому. Когда вы обнаружили тело?

– Еще утром…

– Я же сказал, не тратьте попусту мое время. Если бы тело пролежало тут весь день, оно было бы сейчас в другом состоянии. Когда и кто обнаружил тело?

– Я вошел сюда незадолго до премьеры. Это Гришка Чумаков, – выдохнул слуга.

– Кто еще был с вами?

– Ну…

– Вы не смогли бы сами отодвинуть туалетный столик, чтобы повернуть тело. Говорите, кто с вами был?

Василий молча посмотрел на Ленуара. В глазах его читался панический страх.

– Когда я вошел, тут был он, – слуга показал пальцем на труп. – А над ним сидеть Ваца… То есть Вацлав. Нижинский. У него на руках была кровь. Он очень пугаться. Я тоже пугаться. Но он не убить! Нет!