– Значит, через пару дней увидимся?

– Да, – отвечает она.

На вокзале полно народа, Ребекке приходится продвигаться к поезду, лавируя по перрону. Она так сосредоточена на своих мыслях, что, хоть и слышит людскую речь, слова не воспринимает. Когда к ней обращается рослый кондуктор в тесном жилете, Ребекка молча кивает и протягивает билет. Так и не поняв, что было сказано, девушка провожает его взглядом, пока он проходит по вагону. Поезд трогается и скользит сквозь город. Движется вперед, рисуя замысловатый узор, и кондуктор раскачивается на поворотах, как дерево на ветру, хватаясь за спинки кресел, чтобы не упасть.

Только когда поезд выезжает за пределы Стокгольма, Ребекка может наконец расслабиться. Она прислоняется к оконному стеклу. Полночи сегодня промучилась бессонницей, ворочаясь на смятой простыне. В четыре утра встала, пошла на кухню и налила себе чашку чая. Сидела, окруженная темной бездной одиночества, и вглядывалась в немногочисленные окна, в которых горел свет.

Ребекке никак не выбросить из головы вчерашний разговор. Много лет она мечтала о должности старшего менеджера. Представляла себе эту карьерную перспективу каждый раз, когда приходила в офис рано утром или засиживалась допоздна. В очередной раз отказываясь из-за работы от вечеринки, поездки или ужина в приятной компании, Ребекка думала, что ее жертвы не пройдут даром и в один прекрасный день она станет самым молодым старшим менеджером в истории компании «Хеннинг и Шустер». Биргитта, стоящая во главе подразделения, обещала ей эту должность, так почему же назначили Маркуса?

Йуар полагает, что стоит попытаться оспорить это назначение, но Ребекка знает, что толка не будет. Генеральный директор ни за что не изменит своего решения. С тех пор как она указала на сильно завышенную, с ее точки зрения, стоимость нематериальных активов одного из крупнейших корпоративных клиентов их компании, Буман относится к Ребекке с подозрением. Ребекка имела в виду, что клиенту следовало бы провести амортизацию, но Буман предпочел не поднимать этот вопрос. Оглядываясь назад, она понимает, что ее комментарий выглядел как прямая критика руководства.

Состав набрал скорость и привычно постукивает по рельсам, Ребекка ритмично покачивается в кресле. Через проход сидят две женщины друг напротив друга. Одна – на вид ее ровесница – скорее всего, приходится дочерью второй; склонившись над столиком, дамы ведут доверительную беседу и смеются.

Ребекка вспоминает Камиллу – свою мать, с которой не виделась со времени последней поездки в Сконе [1]. Вот уже четыре года, как они общаются исключительно по телефону. Короткие, поверхностные разговоры перед Рождеством или в очередной день рождения. И каждый разговор – тяжелый. Будто разговаривать им абсолютно не о чем, или они говорят на разных языках. Беседа получается натянутой и немногословной, лишний раз подчеркивая, как глубока разделяющая их пропасть.

Бордовый лак начинает скалываться, и Ребекка нервно сдирает его с ногтей. Надо ли было позвонить матери и рассказать о случившемся? Хотя, скорее всего, она и сама знает. Ей, наверное, тоже позвонили из социальный службы. Они, скорее всего, увидятся в больнице. Ведь не может же мама не навестить бабушку сейчас, когда ее госпитализировали?

На самом деле Ребекка привыкла регулярно общаться с бабушкой по телефону, но последние несколько недель не звонила, потому что ушла с головой в составление бизнес-плана крупного ИТ-проекта, и теперь мучается угрызениями совести. Бабушка всегда была опорой, Ребекка могла рассчитывать на ее поддержку при любых обстоятельствах. Конечно, надо было найти время и позвонить.

Пейзажи за окном быстро сменяют друг друга. Луга, озера, заводские поселки и хутора проносятся мимо в оконной раме, будто картины. Достав телефон, Ребекка колеблется. Вчера медсестра рассказала, что бабушке прооперировали руку после перелома и она приходит в себя после наркоза. Голос медсестры звучал так нервно, что Ребекке не хотелось снова звонить и лишний раз беспокоить ее. Полагая, что бабушка все равно будет слишком слаба, чтобы общаться по телефону, она попросила медсестру передать, что скоро будет, но сейчас передумала. Очень хочется услышать вселяющий уверенность бабушкин голос, просто необходимо. Ребекка набирает номер, и в трубке раздаются короткие гудки.

Приблизительно пять часов спустя девушка прибывает на Центральный пересадочный узел в Хельсингборге. Она поднимается на первый этаж и оказывается в центре станции, где все вокруг находится в движении. С тех пор как Ребекка была здесь в последний раз, ничего не изменилось. Эскалатор с завидным постоянством движется вверх к паромному терминалу, по сторонам стоят все те же киоски с ярким вывесками и стойки со сладостями на развес, а сквозь большие стеклянные секции стен просвечивает порт.

Ребекка поднимается вверх по крутому взморью и идет к бетонной громадине лазарета, потом ориентируется по указателям, чтобы найти ортопедическое отделение. Перед красными дверьми тускло поблескивает выложенный светлой плиткой пол, стены выкрашены в пастельные тона, у входа стоит корзина с голубыми бахилами.

Дрожь пробегает по телу. Ребекка ненавидит больницы. Ее начинает тошнить уже от одной мысли о необходимости войти, но в конце концов она заставляет себя переступить через порог.

В холле стоит аквариум с тропическими рыбками, снующими между водорослями и маленьким глиняным замком. После недолгого ожидания появляется медсестра с грубоватым лицом и предлагает проводить Ребекку к бабушке. Она тяжело шагает по коридору, сабо из белого пластика раздражающе скрипят под ее ногами.

Лежащая в постели бабушка кажется еще более хрупкой, чем Ребекка запомнила ее с последней встречи. На исхудалом лице под бледной кожей просвечивают сосуды. Внучка на мгновение замирает. Она не привыкла видеть бабушку в состоянии покоя. Анна всегда на ногах: то варенье варит, то большую готовку затеяла, то в саду возится. И обычно она выглядит ухоженной. Даже ранним утром ее седые волосы всегда изящно уложены, платье выглажено, губы накрашены. Похожая на тень фигура, лежащая на казенной простыне, кажется ей чужой.

– К вам посетитель, – громко говорит медсестра, и бабушка устало моргает.

– Что вы говорите? – бормочет она.

Легонько похлопав бабушку по плечу, сестра кивает в сторону Ребекки:

– К вам пришли.

Анна так рассеянно крутит головой, что внучка не уверена, узнает ли она ее.

– Привет, бабушка!

– Ребекка?

– Да, это я. Как ты себя чувствуешь? – спрашивает внучка, медленно подходя к постели.

Бабушка с немым вопросом смотрит на медсестру.

– Она спрашивает, как ваше здоровье, – четко проговаривает та каждое слово.

– Я сломала руку.

– Как неудачно, бедная моя! – говорит Ребекка как можно громче. – Больно?

Бабушка кивает в ответ:

– На чем приехала?

– На поезде.

– В такую даль, из Стокгольма?

– Я услышала, что ты упала, и сразу примчалась.

– А я так ужасно выгляжу, – сетует бабушка, ощупывая здоровой рукой растрепавшиеся пряди.

– Ничего подобного. Ты очень красива.

Медсестра, покашливая, многозначительно смотрит на Ребекку:

– У вас еще пара минут. Потом ей нужен отдых.

– Да, конечно, спасибо.

Как только сестра исчезает в коридоре, Ребекка достает из сумки белую коробку.

– Я кое-что тебе привезла. Это венская нуга.

Взяв коробку конфет, бабушка слабо улыбается.

– Мои любимые. Спасибо! – говорит она.

– Мне нельзя долго у тебя оставаться, но я могу прийти завтра, – продолжает внучка. – Тебе ничего не надо привезти из дома?

Бабушка устало смотрит на нее. Ребекке не верится, что со времени их последней встречи она могла так сильно постареть. Конечно, во время разговоров по телефону Анна иногда казалась ей немного рассеянной, но Ребекка даже представить себе не могла, что она так ослабнет. Щеки впали, кожа вокруг глаз обвисла. Лежащая в постели женщина совсем не похожа на ее энергичную, полную жизни бабушку.